Агьея

Агьея
хинди अज्ञेय, Agneya
Имя при рождении:	Саччидананд Хирананд Ватсьяян
Дата рождения:	7 марта 1911(1911-03-07)
Место рождения:	Кушинагар, Объединённые провинции Агры и Ауда, Британская Индия
Дата смерти:	4 апреля 1987(1987-04-04) (76 лет)
Место смерти:	Дели, Индия
Гражданство:	Британская Индия, Индия
Род деятельности:	поэт, прозаик, журналист, переводчик, эссеист, преподаватель
Направление:	модернизм
Жанр:	поэзия, роман, рассказ, эссе, очерк
Язык произведений:	хинди, английский
Награды:	«Джнянпитх» (1978) «Золотой венец» (1983)

Агье́я (хинди अज्ञेय, Agneya, псевд.; наст. имя — Саччидананд Хирананд Ватсьяян, хинди सच्‍चिदानन्‍द हीरानन्‍द वात्‍स्‍यायन, Sachchidananda Hirananda Vatsyayana, 1911—1987) — индийский поэт, прозаик, журналист, переводчик и преподаватель.

Биография

Родился Саччидананд 7 марта 1911 года в походной палатке в деревне Кушинагар в Объединённых провинциях Агры и Ауда в составе Британской Индии (сейчас на территории индийского штата Уттар-Прадеш). Его отец — археолог и специалист по санскриту — в это время производил там раскопки. Детство будущего писателя прошло в поездках по различным городам и местностям, куда его отца приводили научные изыскания.

Получил среднее образование в Христианском колледже в Мадрасе. Затем учился в Христианском колледже Формана в Лахоре, где в 1929 году получил степень бакалавра технических наук. Поступил в магистратуру английской литературы, но не смог продолжить учёбу из-за участия в подпольном движение за национальную независимость. В ноябре 1930 года он был арестован и 3,5 года (1930—1933) провёл в тюрьмах Дели и Пенджаба. Затем находился два года под домашним арестом. Впоследствии эти события нашли отражение в автобиографической трилогии «Шекхар». В 1936 году редактировал журналы «Sainik» (в Агре) и «Vishal Bharat» (в Калькутте). В 1943—1946 служил в Индийской союзной армии.

В 1947 году редактировал литературные журналы «Prateek» (в Аллахабаде) и англоязычный «Vak» в 1951 году. Много путешествовал по Индии и за рубежом. В период между 1961 и 1964 читал лекции в Калифорнийском университете в Беркли. Вернувшись в Индию в 1965 году, основал еженедельный литературный журнал «Dinaman», возглавлял который до 1968 года, после чего отправился в поездку по Европе. В 1969 году вернулся в Беркли и читал там лекции до июня следующего года. В 1973 году редактировал журнал «Naya Prateek» (в Дели), затем около года — еженедельник, издаваемый Дж. Нараяном. В 1976 году восемь месяцев читал лекции в Гейдельбергском университете, а позже стал профессором в Джодхпурском университете (в штате Раджастхан), где возглавил отделение сравнительного литературоведения. В 1977—1980 был главным редактором ежедневной газеты «Navbharat Times».

Умер 4 апреля 1987 года в Дели.

Творчество

Дебютировал в 1933 году под псевдонимом «Агьея» (рус. Непостижимый) поэтическим сборником «Сражённый вестник». Считается пионером модернистских веяний в индийской литературе XX века и на языке хинди, в частности. В 1943 году под его редакцией вышла антология из семи поэм семи поэтов под названием «Taar Saptak» (рус. Точный септет), которым провозгласил начало нового литературного направления «экспериментализм» (хинди prayogvaad). Его перу принадлежат 16 сборников поэзии, 3 романа, путевые заметки, несколько сборников рассказов и эссе.

Переводил на английский язык как собственные работы, так и произведения других индийских авторов. Также перевёл на хинди некоторые творения мировой литературы (например, танка Мацуо Басё).

Поэтические сборники

• «Побеждённый вестник» (хинди भग्नदूत, Bhagnadūt, 1933)
• «Размышление» (хинди चिन्ता, Cintā, 1942)
• «Довольно» (хинди इत्यलम्, Ityalam, 1946)
• «На миг на зелёной траве» (хинди हरी घास पर क्षण भर, Harī ghās par kşaņ-bhar, 1949)
• «Безумный охотник» (хинди बावरा अहेरी, Bāvrā aherī, 1954)
• «Эти растоптанные радуги» (хинди इन्द्र-धनु रौंदे हुए थे, Indra-dhanu raunde huye ye, 1957)
• «Ari O’Karuņā Prabhāmay» (хинди अरी ओ करुणा प्रभामय, 1959)
• «Дверь поперёк двора» (хинди आंगन के पार द्वार, Āńgan ke pār dvār, 1961)
• «Золотые водоросли» (хинди सुनहले शैवाल, Sunahale śaivāl, 1965)
• «Пред-» (хинди पूर्वा, Purvā, 1965) — переиздание сборников «Довольно» и «На миг на зелёной траве»
• «Столько раз и столько лодок» (хинди कितनी नावों में कितनी बार, Kitni nāvoń meń kitni bār, 1965)
• «Потому что я знаю его» (хинди क्योंकि मैं उसे जानता हूँ, Kyońki maiñ usei jāntā hūń, 1969)
• «Морские настроения» (хинди सागर-मुद्रा, Sāgar-mudrā, 1970)
• «Сперва я плету безразличие» (хинди पहले मैं सन्नाटा बुनता हूँ, Pahale maiń sannāţā buntā hūń, 1973)
• «Под Великим Деревом» (хинди महावृक्ष के नीचे, Mahāvŗkşa ke Nīce, 1977)
• «Тень на излучине реки» (хинди नदी की बाँक पर छाया, Nadī ke Bānk par Chāyā, 1982)

Романы

• «Шекхар» (т.1-2, хинди शेखर, Śekhara-ek-Jīvni, 1941—1944; 3-й том неопубликован)
• «Острова на реке» (хинди नदी के द्वीप, Nadī ke dvīp, 1951)
• «Каждому свой незнакомец» (хинди अपने अपने अजनबी, Apne-apne ajnabī, 1961)

Сборники рассказов

• «Заблудившаяся» (хинди विपथगा, Vipathagā, 1937)
• «Традиция» (хинди परंपरा, Paramparā, 1944)
• «Беженцы» (хинди शरणार्थी, Şaranarthi, 1948)

Премии

Агьея был удостоен многих национальных и международных литературных премий. Среди наиболее значительных:

• Премия Индийской Национальной Академии литературы «Sahitya Akademi» (1964) за поэтический сборник «Дверь поперёк двора».
• Премия «Джнянпитх» (1978) за сборник «Столько раз и столько лодок»
• Премия «Золотой венец» (1983) за поэзию

Ссылки

• [www.kavitakosh.org/kk/index.php?title=%E0%A4%85%E0%A4%9C%E0%A5%8D%E0%A4%9E%E0%A5%87%E0%A4%AF Сборники поэзии Агьея (хинди)]
• Агьея — статья из Большой советской энциклопедии.

Литература

• Челышев Е. Об основных течениях и путях развития современной литературы хинди // Вопросы литературы. — 1958.
• Андреев И. О современной индийской литературе // Иностранная литература. — 1959.
• [books.google.ru/books?id=w9pmo51lRnYC&pg=PA234&lpg=PA234&dq=%D0%BF%D1%80%D0%B0%D0%B1%D1%85%D0%B0%D0%BC%D0%B0%D0%B9&source=bl&ots=O8aekAZx9P&sig=eEFwRiTA6abHmlAbIllChcTidHI&hl=ru#v=onepage&q=%D0%BF%D1%80%D0%B0%D0%B1%D1%85%D0%B0%D0%BC%D0%B0%D0%B9&f=false Agyeya] // Encyclopaedia of the Hindu World / Dr. Ganga Ram Garg. — New Delhi: Concept Publishing Company, 1992. — Vol. 1. — P. 233—245. — ISBN 81-7022-374-1. (англ.)

Отрывок, характеризующий Агьея

Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.