Адад-нирари III

Адад-нирари III аккад. «Адад, приди на помощь»
Ассирийский царь
811 — 783 до н. э.
Предшественник:	Шаммурамат
Преемник:	Салманасар IV
Отец:	Шамши-Адад V

Адад-нирари III — царь Ассирии, правивший приблизительно в 811—783 годах до н. э.

Биография

Ранние годы

Адад-нерари III — сын Шамши-Адада V. Он вступил на престол ещё малолетним, и до 805 года до н. э. за него правила его мать Шаммурамат (Семирамида). Однако и после начала самостоятельного правления Адад-нирари Шаммурамат продолжала играть большую роль в политической жизни страны.

Походы на восток

Адад-нирари и его мать Шаммурамат провели ряд походов на восток; в 809 году до н. э. — против Мидии, в 807 году до н. э. — против Манны, где столкнулись с войсками урартского царя Минуа, также претендовавшего на гегемонию в этой стране. Против Манны и урартов был направлен и поход следующего (806 года. до н. э. Об этих походах известно лишь из их краткого перечня в «списке эпонимов» и из, немногим более пространной, торжественной надписи найденной в городе Нимруд. Нимрудская надпись, по всей видимости, была составлена в 802 году до н. э., так как последним событием, упоминаемым там, был поход на Дамаск. Анналы Шаммурамат и Адад-нирари не сохранились. Из этой надписи известно, что к 802 году до н. э. ассирийцы на востоке претендовали на господство в Эллипи (около Керманшаха), Хархаре, Аразиаше (к северу от Хамадана), в Месси, стране мидян, во «всей» Гизильбунде, Манне, Парсуа, Аллабрии (верховья Малого Заба), Абдадане, вплоть до Андии и Каспийского моря.

Война с Дамаском

Удачно складывались для Адад-нирари III и его походы на запад. Ещё в 807 году до н. э. мать царя Шаммурамат подавила восстание города Гузаны в верховьях Хабура. В 805 году до н. э. Адад-нирари начал войну с Дамаском и его союзниками. К этой войне его подтолкнули следующие события: когда власть в Хамате захватил ассирийский ставленник Закир, против него под руководством Бен-Адада III дамасского выступили члены как северо-сирийского, так и южно-сирийского союзов — цари Куэ, Хаттины, Гургума, Самаля, Мелида, Бит-Агуси (Арпада) и некоторые другие, всего 10 царей, имена которых остались неизвестны из-за дефектности текста надписи. Закир, чтобы удержаться на престоле, призвал на помощь ассирийского царя и тот не замедлил откликнуться на просьбу.

Согласно «списку эпонимов» 805 год до н. э. отмечен походом на Арпад, 804 год до н. э. — походом на Хазазу, 803 год до н. э. — против Ба’ала (то есть наверно Финикии). В 802 году до н. э. Адад-нирари III окончательно завершил покорение Сирии, взяв её почти неприступную столицу Дамаск, что не удалось в своё время Салманасару III. Одолеть Дамасское царство Адад-нирари смог главным образом потому, что оно было ослаблено тяжелыми войнами с соседями (Хаматом, Израилем и др.). Овладение Дамаском, славившимся своей шерстью и металлическими изделиями, имело огромное значение для ассирийской экономики. Это был крупный центр, лежащий на скрещении караванных путей, ведущих из Месопотамии к приморским городам Финикии, и из М. Азии вглубь Аравии. Среди добычи, захваченной там Адад-нирари, фигурирует небывалое количество железа — 5000 талантов (151 500 кг).

Другие походы на запад

Адад-нирари III так сообщал о своих походах на запад от Евфрата: «Я покорил Хатти, всю землю Финикии, Тир, Сидон, Бит-Хумри (то есть Израиль), Эдом, Страну филистимлян вплоть до моря заката (то есть Средиземного моря) и наложил на них дань и подати». Надо, впрочем, отметить, что все эти приморские города не решились на войну с Ассирией и добровольно прислали Адад-нирари богатою дань, признав, таким образом, свою зависимость. Добровольное подчинение Эдома и Страны филистимлян приблизило Ассирию почти вплотную к границам Египта. Но все же завоевание Дамаска было временным успехом, основательно закрепиться в Сирии и Палестине Адад-нирари так и не смог.

Победа над Вавилонией

В 802 году до н. э. Адад-нерари III также одержал значительную победу в войне с Вавилонией и халдейскими государствами Приморья. Он взял в плен вавилонского царя Баба-ах-иддина и заключил с Вавилонией договор, на основании которого ассирийский царь становился «покровителем» этой страны. Этот договор утверждал выгодную для Ассирии линию границы, установленную ещё Шамши-Ададом V. Богатые дары были посланы в главные вавилонские святилища. Ассирийцы стали всячески подчеркивать культурное и религиозное единство двух народов.

Походы в конце правления

События после 802 года до н. э. в Нимрудской надписи не освещаются, но из других источников известно, что после этого года Шаммурамат и Адад-нирари III провели ещё 6 походов в Мидию (в 800, 799, 793, 792, 788 и 787 годах до н. э.) и один поход в Намру (Намар) в 797 году до н. э. По данным Ктесия Семирамида воевала далеко на востоке, вплоть до Бактрии. Между 802 и 787 годами до н. э. ассирийцы могли значительно продвинуться на восток, хотя, конечно, вряд ли до собственно бактрийской территории.

Кроме того Адад-Нирари совершил ещё один поход за Евфрат против страны Манцуату (в Сирии, точное местоположение спорно) (796 год до н. э.) и три похода для подавления восстаний страны Иту’а (область кочевого племени южнее Ашшура) в 790, 783 и 782 годах до н. э. А также три похода на город Дер в 795 и 794 годах до н. э., видимо против эламитов поддерживающих Вавилон.

Войны с Урарту

Однако, как и при его отце, главным противником Ассирии при Адад-нирари III оставалось государство Урарту. Около 802—801 годов до н. э. урартский царь Минуа захватил под свой контроль Манну и воздвиг или восстановил там крепость Мешта (совр. Таш-Тепе, недалеко от Миандоаба), как о том свидетельствует найденная там его надпись. Адад-нирари воевал с ним четыре раза южнее озера Ван, в Хубушкии (в 801, 791, 785 и 784 годах. до н. э.), раз около г. Лушиа (тоже на севере Ассирии) в 798 и раз в долине Верхнего Евфрата в стране Киску (786 год до н. э.), но не имел успеха.

Возвышение культа бога Набу

Адад-нирари III, как и его мать, оказывал особое почитание культу бога Набу. В 788—787 годах до н. э. он построил в Ниневии храм этому богу.

Правил Адад-нирари III 28 лет.

Литература

• Рамман-Нирари // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/1.htm Древний Восток и античность]. // [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/0.htm Правители Мира. Хронологическо-генеалогические таблицы по всемирной истории в 4 тт.] / Автор-составитель В. В. Эрлихман. — Т. 1.
• H. Genge: Stelen neuassyrischen Könige, Teil I, Die Keilinschriften. Freiburg im Breisgau 1965, S. 14, 117—118 (Dissertation).
• E. Schrader: Zur Kritik der Inschriften Tiglath-Pileser’s II., des Asarhaddon und des Asurbanipal. Buchdruckerei der Königl. Akademie der Wissenschaften, Berlin 1880 (Abhandlungen der Königlichen Akademie der Wissenschaften zu Berlin. Bd. 8).
• Hayim Tadmor: The Historical Inscriptions of Adad-Nirari III. In: Iraq. Bd. 35/2, 1973, S. 141—150.

Новоассирийский период
Предшественник: Шаммурамат	царь Ассирии ок. 811 — 783 до н. э.	Преемник: Салманасар IV

Отрывок, характеризующий Адад-нирари III

Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.