Адалард Сенешаль

Адалард Сенешаль фр. Adalard le Sénéchal
сенешаль Франкской империи
831 — 840
маркиз Нормандской Нейстрийской марки
861 — 865
Соправители:	Удо (861 — 865), Беренгар (861 — 865)
Предшественник:	Новообразование
Преемник:	Гозфрид Мэнский
Рождение:	ок. 810
Смерть:	после 865
Род:	Жерардиды
Отец:	Летард Парижский
Мать:	Гримхильда
Дети:	Стефан, Адалард II, дочь

Адалард Сенешаль (фр. Adalard le Sénéchal; ок. 810 — после 865) — граф, сенешаль императора Людовика I Благочестивого в 831—840 годах, маркиз Нормандской Нейстрийской марки в 861—865 годах, вероятно сын Летарда Парижского, графа Фезансака.

Адалард большим влиянием при дворе императора Людовика Благочестивого, после смерти которого принимал участие в междоусобицах его сыновей. Позже он служил королю Лотарингии Лотарю II, но после сближения последнего с королём Восточно-Франкского королевства Людовиком II Немецким был вынужден перебраться в Западно-Франкское королевство, где оказался вовлечён в борьбу с влиятельным родом Роргонидов. Позже вернулся в Лотарингию, где неудачно пытался выдать свою дочь за сына Людовика Немецкого.

Биография

Адалард, вероятно, происходил из знатного рода Жерардидов и был влиятельным графом во время правления императора Людовика I Благочестивого, сделавшего его своим сенешалем. По сообщению историка Нитхарда, Адалард пользовался доверием императора, но употреблял это доверие, «чтобы удовлетворить свою алчность и алчность своих родственников». Также во время правления Людовика Адалард стал светским аббатом монастыря Святого Мартина в Туре.

После смерти императора Людовика I началась борьба между его сыновьями. Старший из них, император Лотарь I, потребовал от братьев, Людовика II Немецкого и Карла II Лысого, признать его власть над ними. Однако Карл и Людовик отказались это сделать. При этом, по сообщению Нитхарда, Лотарь за то, что Адалард отказался присягнуть ему, лишил его земель, дарованных в своё время императором Людовиком I. В результате Адалард принял в конфликте сторону Карла. Он участвовал в посольствах в качестве посланника Карла к Лотарю. Позже Адалард был одним из командующих армией Карла в битве при Фонтене (841 год), внеся решающий вклад в победу над армией Лотаря.

После победы Адалард вёл переговоры с Людовиком Немецким и графом Гизельбертом из Маасгау. В 842 году влияние Адаларда на Карла выросло настолько, что он смог женить его на своей племяннице Ирментруде, дочери своей сестры Ангельтруды и графа Эда Орлеанского.

После заключения в 843 году Верденского договора Адалард переехал в Восточно-Франкское королевство, ко двору короля Людовика Немецкого. В 844 году он обменял аббатство Сен-Мартен-де-Тур на аббатство Сен-Квентин.

С 849 года основная деятельность Адаларда была связана с так называемым Срединным королевством (будущей Лотарингией). В 850-е годы он упоминается как светский аббат монастырей Эхтернах, Сен-Максимин в Трире, Стабло-Мальмеди и Сен-Васт в Аррасе, а позже — как управляющий в Лоршском монастыре. После смерти императора Лотаря I он служил его сыну, королю Лотарю II. Однако в 861 году он стал жертвой соперничества своих родственников, графов Удо, Беренгара и Вальдо Аббата, с королём Людовиком Немецким. Они были вынуждены бежать ко двору Лотаря II, где их приютил Адалард. В это же время Лотарь II сблизился с Людовником Немецким, в результате чего Адалард вместе с Удо, Беренгаром и Вальдо был вынужден бежать ко двору короля Западно-Франкского королевства Карла II Лысого.

В том же году Карл II для защиты Нейстрии от викингов образовал две Нейстрийские марки. Правителями одной из них, Нормандской марки, были назначены Адалард, Удо и Беренгар. Это назначение вызвало зависть представителей могущественного рода Роргонидов, которые занимали главенствующее положение в этих местах и считали эту область своей. В результате граф Мэна Роргон II вместе с братом Гозфридом объединились с королём Бретани Саломоном и напали на марку. Для того, чтобы достигнуть мира, Карл был вынужден в 865 году передать Нормандскую марку Гозфриду.

После 865 года Адалард вернулся в Лотарингию. Он попытался выдать замуж свою дочь за принца Людовика, одного из сыновей короля Людовика Немецкого, однако помолвка была расторгнута. После этого упоминания об Адаларде исчезают.

Брак и дети

Имя жены Адаларда неизвестно. Согласно исследованиям историка Эдуарда Главички детьми Адаларда могли быть:

• Стефан (ум. после 18 сентября 882), граф
• Адалард II (ок. 840 — 890), граф Меца
• дочь (ум. после 865)

Литература

• Нитхард. История в четырёх книгах // Историки эпохи Каролингов / пер. с лат. А.И. Сидорова. — М.: РОССПЭН, 1999. — С. 97—142. — 1 000 экз. — ISBN 5-86004-160-8.
• Тейс Л. Наследие Каролингов. IX — X века / Перевод с французского Т. А. Чесноковой. — М.: «Скарабей», 1993. — Т. 2. — 272 с. — (Новая история средневековой Франции). — 50 000 экз. — ISBN 5-86507-043-6.
• Hlawitschka Eduard. Die Anfänge des Hauses Habsburg-Lothringen. Genealogische Studien zur Geschichte Lothringens und des Reiches im 9.,10. und 11 Jahrhundert. — Saarbrücken: Minerva, 1969.

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/FRANKISH%20NOBILITY.htm#_ftnref81 Descendants of Gerard comte de Paris] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 11 августа 2013.
• [www.manfred-hiebl.de/genealogie-mittelalter/matfride/adalhard_1_seneschall_+_870.html Adalhard I. Seneschall] (нем.). Mittelalterliche Genealogie im Deutschen Reich bis zum Ende der Staufer. Проверено 11 августа 2013.

Отрывок, характеризующий Адалард Сенешаль

Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.