Адало-эфиопская война
| Адало-эфиопская война | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
вывод адало-османских войск с Эфиопского нагорья после смерти Ахмед ибн Ибрагим аль-Гази[1]. | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Адало-эфиопская война (амх. የኢትዮጵያና አዳል ጦርነት) — военный конфликт между Эфиопской империей и султанатом Адал в 1529—1543 годах.
Содержание
Предпосылки
Ислам попал на территорию полуострова Сомали ещё в VII веке. В начале 800-х годов аль-Якуби отметил, что большая часть мусульманского населения полуострова проживала на северном побережье.[4] Он также отметил, что столицей Султаната Адал является город Зейла[4][5], основанный в IX или X веке. По словам И. М. Люиса султанатом управляют местные династии, состоящие из арабов и сомалийцев. История Адала непрерывно связана с войнами против Эфиопии[5].
В 1529—1559 годах сомалийский военный лидер Ахмед ибн Ибрагим аль-Гази разгромил эфиопов и захватил практически всю (¾) территорию Абиссинии[6][7]. Тем не менее, эфиопам удалось привлечь на свою сторону португальцев под командованием Криштована да Гамы и благодаря чему сохранить независимость. Эта война сильно истощила ресурсы и войска, что привело к уменьшению территорий и отсталости в развитии от других государств на многие века. Многими историками считают, что Адало-эфиопская война стала причиной начала вражды между Сомали и Эфиопией[8]. Адало-эфиопская война показала преимущества огнестрельного оружия (мушкетов с фитильным замком, пушек и Аркебуз) над традиционным оружием[9].
Ход войны
В 1529 году войска султаната Адал под командованием имама Ахмеда разгромили эфиопские войска в битве при Шимбра Куре. Победа далась сомалийским войскам тяжело, но тем не менее подняла их боевой дух и воодушевила для дальнейших боевых действий.
В 1531 году войска Адала одержали много побед. В битве при Антукии сомалийцы одержали быструю победу так как эфиопские войска, только заслышав пушечный огонь, запаниковали и бежали. В битве при Амба Селе сомалийцы не только разгромили эфиопов, которые в ужасе бежали, но и захватили регалии императора. Благодаря победе в этой битве войска Адала смогли вторгнуться в районы Эфиопского нагорья, где они грабили население и сожгли большое число церквей (в том числе собор Атронса Марьям, в котором покоились останки нескольких императоров Эфиопской империи[10]). Страна была полностью разграблена сомалийцами, которые стали угнетать Амхара и Тиграй.
В 1540 году умер Давид II, а его сын—наследник престола был взят в плен войсками Ахмеда. Императрица была осаждена в столице, эфиопские войска были же не в состоянии снять осаду. В 1543 году эфиопские партизаны совместно с португальским ВМФ разгромили войска султаната. В 1542 году во время битвы при Вофле Криштован да Гама был взят в плен, и позже — убит. Однако, в 1543 году в битве при Вайна Дага был убит командующий войсками султаната Адал имам Ахмед. Его смерть и поражение в битве при Вайна Дага вызвали распад армии султаната и вынудили их покинуть Эфиопию.
См. также
Напишите отзыв о статье "Адало-эфиопская война"
Примечания
- ↑ 1 2 Henze Paul B. [books.google.ca/books?id=ySgCTIplVQ8C Layers of Time: A History of Ethiopia]. — Hurst & Company, 2000. — P. 89. — ISBN 1850655227.
- ↑ Historical dictionary of Ethiopia By David Hamilton Shinn, Thomas P. Ofcansky, Chris Prouty pg 171
- ↑ Richard Pankhurst, The Ethiopians: A History (Oxford: Blackwell, 2001), p. 96
- ↑ 1 2 [books.google.ca/books?id=OP5LAAAAMAAJ Encyclopedia Americana, Volume 25]. — Americana Corporation, 1965. — P. 255.
- ↑ 1 2 Lewis I.M. [books.google.ca/books?id=Cd0mAQAAMAAJ Peoples of the Horn of Africa: Somali, Afar and Saho]. — International African Institute, 1955. — P. 140.
- ↑ Saheed A. Adejumobi, The History of Ethiopia, (Greenwood Press: 2006), p.178
- ↑ Encyclopaedia Britannica, inc, Encyclopedia Britannica, Volume 1, (Encyclopaedia Britannica: 2005), p.163
- ↑ David D. Laitin and Said S. Samatar, Somalia: Nation in Search of a State (Boulder: Westview Press, 1987).
- ↑ Cambridge illustrated atlas, warfare: Renaissance to revolution, 1492—1792 By Jeremy Black pg 9
- ↑ [130.238.24.99/library/resources/dossiers/local_history_of_ethiopia/A/ORTAST.pdf «Local History in Ethiopia». The Nordic Africa Institute website] (англ.) (PDF)(недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20080228080936/130.238.24.99/library/resources/dossiers/local_history_of_ethiopia/A/ORTAST.pdf Архивировано из первоисточника 28 февраля 2008].
Отрывок, характеризующий Адало-эфиопская война
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
