Адальгард Корбийский

Адальгард Корбийский
фр. Adalard de Corbie
Дата рождения:	ок. 752
Дата смерти:	2 января 826(0826-01-02)
Место смерти:	аббатство Корби

Адальгард Корбийский или Аделард Корвейский (фр. Adalard de Corbie; ок. 752 года, Huise — 2 января 826 года, Корби) — франкский корбийский (814—821) и корвейский (822—826) аббат, канонизированный в 1026 году. Брат Валы Корвейского.

Биография

Адальгард — сын графа Бернарда, находившегося в близких отношениях к Карлу Мартелу. Дворцовый распорядитель в начале правления Карла Великого, его двоюродного брата. Был воспитателем, затем советником его старшего сына Пипина, короля Италии. Восставал против притязаний знати и учил публично, что законам должны повиноваться все, незнатные и знатные. За такое «вольнодумство» подвёргался преследованию со стороны тех, кого его слова оскорбляли.

Карл Великий давал Адальгарду важные поручения и также назначил его своим уполномоченным на соборе в Риме в 809 году. После смерти этого императора, он был очернён в глазах Людовика Благочестивого и впал в немилость.

Труды

Адальгард оставил несколько сочинений, из которых д’Ашери издал «Statuta Corbiensis ecclesiae‎», а Ганкшор — несколько извлечений из «Libellus de ordine Palatii».

См. также

• Четыре сына Эмона

Литература

• Адальгардъ // Энциклопедический словарь, составленный русскими учеными и литераторами. СПб., 1861.
• Небольсин А. С. [www.pravenc.ru/text/Адальгард%20Корбийский.html Адальгард Корбийский] // Православная энциклопедия. Том I. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2000. — С. 280. — 752 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-89572-006-4

Отрывок, характеризующий Адальгард Корбийский

– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.