Адамава (эмират)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Адамава — эмират в Фумбине (Центральная Африка) в конце XIX века, располагался в верховьях реки Бенуэ, на территории современных Нигерии и Камеруна, на плоскогорье Адамава на юго-востоке от Сокото, на юг от Борну, на юго-запад от Багирми, занимал 137 365 кв. км.

Адамава являлась провинцией царства Сокото, но поставляемый наместник управлял совершенно самостоятельно, именуя себя эмиром. Наиболее значительное племя батта. Главный город Джола, или Иола, под 9°09′ с. ш. 10°00′ в. д. / 9.150° с. ш. 10.000° в. д. / 9.150; 10.000 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=9.150&mlon=10.000&zoom=14 (O)] (Я) (от Ферро), жителей — 12 000[когда?], сам город древним не является.

Государство Адамава образовалось в начале XIX века в результате восстания Османа дан Фодио и завоеваний местной феодальной верхушки фульбе. Сначала государство называлась Фомбина, а окончательное название получила по имени своего основателя и первого правителя — Адамы, сына одного из вождей фульбе. Адама присоединился к джихаду («священной войне»), которая была объявлена Османом. Тот предоставил Адаме титул ламидо фомбина («правитель юга»). Джихад, начатый Адамом в 1806 году (по другой версии, в 1809 году), продолжался более 40 лет.

К моменту образования Адамавы процесс формирования феодальных отношений находился здесь на начальной стадии: источниками доходов верхушки фульбе были кормления, дань, военная добыча, а также эксплуатация рабов. Социальное расслоение совпадало в большей степени с этническим. На середину XIX века рабы были значительной группой зависимого населения. После смерти Адамы в 1848 году власть и влияние ламидо (правителя) уменьшались из-за роста могущества верхушки фульбе и династических междоусобиц и снова усилились только в правление четвёртого ламидо — Зубейра (1890—1901). Он оказал сопротивление английским и германским колонизаторам, которые вошли на территорию Адамавы и захватили её в 1901—1903 годах. Окраинные земли были захвачены Францией. В 1907—1911 годах территория Адамавы была разделена между Великобританией, Германией и Францией и в дальнейшем входила в состав британской колонии и протектората Нигерия (провинция Йола, с 1926 года — провинция Адамава), Британского Камеруна (с 1922 года) и Французского Камеруна.


Напишите отзыв о статье "Адамава (эмират)"

Отрывок, характеризующий Адамава (эмират)

У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.