Адамчук, Анатолий Владимирович

Анатолий Владимирович Адамчук – российский журналист. Военный корреспондент радиостанций «Радио России», «Эхо Москвы», специальный корреспондент ДИП ОРТ (Первый канал).

Биография

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Родился 27 февраля 1975 года в подмосковном городе Жуковский. Мать — программист в ЦАГИ, отец — военнослужащий.

В связи со службой отца жил и учился: Жуковский, Приозерск (Казахстан), Горький (Нижний Новгород), Владимир-30 (Радужный).

Ещё будучи студентом Факультета Журналистики МГУ начал работу на радио в редакции детских и юношеских программ.

В 1995—1997 освещал конфликт в Чечне. Известен, как единственный корреспондент, взявший интервью у похитителя людей в период, когда в плену находились его коллеги, корреспонденты ОРТ Роман Перевезенцев и Вячеслав Тибелиус. Большинство коллег считают, что интервью было инсценировано.

В 1997-м году в процессе журналистского расследования был задержан спецслужбами Белоруссии и содержался в г. Лида. После «покаянного письма» в адрес Президента Лукашенко был освобожден при помощи генерального продюсера ОРТ Константина Эрнста и председателя ГД ФС РФ Геннадия Селезнева.

В газете Московский комсомолец в ноябре 2010 г. была опубликована статья, где утверждается, что в период с 2000 по 2006 год Адамчук представлялся беженцем из Грозного Владимиром Келовым, в результате знакомые помогали ему работой и деньгами.

В 2009—2010 годах руководил театральной студией «Блесна» г. Жуковский. Театральный коллектив студии дважды получал высшие награды на областных молодёжных конкурсах.

В 2010 году, будучи сотрудником газеты «Жуковские вести» писал о вырубке Химкинского и Цаговского лесов. В ночь на 8 ноября 2010 г. на Адамчука напали двое неизвестных, когда он, по его словам, выходил в два часа ночи из редакции газеты в центре Жуковского. Адамчук проходил курс лечения в травматологическом отделении местной больницы. По факту нападения было возбуждено уголовное дело по ч. 2 ст. 161 УК РФ (грабеж, совершенный группой лиц). Были задержаны двое местных жителей, 1991 и 1992 годов рождения. Но они заявили, что за одну тысячу рублей, полученную от Адамчука, один из них, который занимался кик-боксингом и нуждался в деньгах, нанес журналисту по его просьбе два несильных удара в область губ и глаза. Адамчука обвинили в заведомо ложном доносе, он признал себя виновным и заявил ходатайство о постановлении в отношении него приговора в особом порядке без проведения судебного разбирательства и в марте 2011 г. он был осужден Жуковским городским судом к двум годам лишения свободы условно.

Примечания

Ссылки

• [zhukvesti.info/articles/author/11276/ статьи А. Адамчука в газете "Жуковские вести"]

Отрывок, характеризующий Адамчук, Анатолий Владимирович

– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.