Адам, Вильгельм (1893—1978)

Вильгельм Адам
Дата рождения	28 марта 1893(1893-03-28)
Место рождения	Ниддерау Дармштадт, Германия
Дата смерти	24 ноября 1978(1978-11-24) (85 лет)
Место смерти	Дрезден, Германия
Принадлежность	Германская империя до 1918 Третий рейх до 1945 ГДР
Род войск	сухопутные войска
Годы службы	1914—1918 (Рейхсвер) 1934—1945 (Вермахт) 1952—1958 (ННА)
Звание	подполковник (Вермахт) генерал-майор (ННА)
Командовал	XXIII армейский корпус
Сражения/войны	Первая мировая война Вторая мировая война
Награды и премии
В отставке	политик

Вильгельм Адам (нем. Wilhelm Adam; 28 марта 1893, Эйхен, близ Ханау — 24 ноября 1978, Дрезден) — офицер вермахта, полковник (1942 год); политический и военный деятель ГДР, генерал-майор ННА (1977 год)

Ранние годы

Из семьи зажиточного крестьянина. В 1908—1913 годах учился в учительской семинарии в Шлюхтерне. После её окончания 1 октября 1913 года поступил вольноопределяющимся в 5-ю роту 88-го пехотного полка (2-го Нассауского).

Первая мировая война

Первую мировую войну Адам встретил уже в звании унтер-офицера, участвовал в первых боях на Западном фронте. 23 сентября 1914 года он оказался в Дюссельдорфском лазарете.

После выздоровления 26 октября был направлен в резервный батальон своего прежнего полка. С 6 апреля по 20 мая 1915 года Адам посещал офицерские курсы в лагере Локштедт и 22 мая 1915 года ему было присвоено звание лейтенанта.

14 июня 1915 года он был назначен на пост командира взвода на 1-й сборно-учебный пункт 16-го армейского корпуса, а с 5 октября 1915 года занимал ту же должность в 5-й роте 30-го пехотного полка «Граф Вердер» (4-го Рейнского).

6 июля 1916 года он, будучи болен, был помещён в полевой лазарет Гемершайн в Пфальце.

25 июля 1916 года он был переведён в 1-й резервный батальон 88-го пехотного полка.

С 28 августа по 27 сентября 1916 года Адам был командирован на учебные курсы пулемётчиков (MG-Lehrkurs) в Деберитц. После своего возвращения он 28 сентября 1916 года стал командиром 31-й пулемётной полевой роты, а чуть позднее — 2-й пулемётной роты 424-го пехотного полка. Одновременно, с 26 ноября по 2 декабря 1917 года Адам посещал курсы для младшего командного состава в Богданове.

28 октября 1918 года он был назначен офицером для поручений в 70-ю пехотную бригаду ландвера.

После того, как война закончилась Адам взял отпуск и уехал на родину. 31 января 1919 года он был уволен из рядов армии.

В 1919—1929 годах Адам работал старшим преподавателем (нем. Oberfachschullehrer) в военно-ремесленной школе (нем. Fachschule des Heeres) в Лангензельбольде (Гессен), а в 1929—1934 годах был на той же должности в военно-ремесленной школе в Веймаре (Тюрингия). В таких школах обучались гражданским профессиям старослужащие солдаты рейхсвера. Параллельно он в 1922—1924 годах учится в Университете во Франкфурте-на-Майне и в 1927 году сдаёт экзамен на звание преподавателя средней школы. Обозлённый поражением Германии в войне, Адам активно участвует в реваншистских и профашистских организациях.

Почти сразу же после войны, в 1919 году, он вступает в Военный Союз Лангензельбольд (нем. Militärvereins Langenselbold), а в 1920 году — в Младогерманский Орден (нем. Jungdeutschen Ordens). В 1923 году Адам становится членом НСДАП и в том же году участвует в Мюнхенском путче. Однако уже в 1926 году он выходит из НСДАП и вступает в более умеренную Немецкую Народную Партию (ННП), лидером которой был известный в то время политик Густав Штреземан; однако в 1929 году Адам выходит и из этой партии.

После прихода Гитлера к власти он вступает в Союз фронтовиков Стальной шлем. В том же году Стальной шлем был включён в состав штурмовых отрядов, а Адам стал обершарфюрером СА. В 1934 году его наградили Орденом крови, так неформально называлась медаль в память о событиях 9 ноября 1923 года, учреждённая Гитлером после его прихода к власти. В 1933 году Адам был переведён в резерв СА, а летом следующего, 1934 года, в чине капитана был призван на военную службу в 3-ю роту 15-го пехотного полка (Гизен). С 16 июля по 14 сентября 1934 года он проходил обучение в центре подготовки пехоты в Дёберитце (нем. Lehrgang im Ausbildungsstab für Infanterie in Döberitz).

После этого он до 1937 года командовал ротами в разных полках. 12 октября 1937 года Адам был назначен преподавателем по тактике и топографии в военную школу в Дрезден. Там он 31 декабря 1937 года получил очередное звание майора. Некоторое время (с 12 августа по 25 октября 1938 года) он преподавал тактику и топографию в пехотной школе в Дёберитце, пока снова не был переведён в Дрезден на свою прежнюю должность.

Вторая мировая война

25 сентября 1939 года он был назначен на должность адъютанта командира 23-го армейского корпуса (IIa XXIII. Armeekorps). 16 мая 1940 года в ходе боёв за Францию погиб его сын Гейнц.

В ноябре 1941 года он стал начальником управления кадров 6-й армии, 1-м адъютантом 6-й армии под командованием генерал-фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау, которого 20 января 1942 года сменил Фридрих Паулюс. В составе 6-й армии Адам участвовал в Сталинградской битве. В ноябре-декабре 1942 года, когда остатки 6-й армии были окружены, Адам в качестве командира боевой группы с помощью контратак и оборонительных боёв сдерживал натиск советских войск по реке Чир. За это он 17 декабря 1942 года был награждён Рыцарским Крестом.

Плен

31 января 1943 года вместе со штабом 6-й армии и своим патроном сдался в плен. Вместе с пленными генералами 6-й армии он в феврале 1943 года был отправлен в лагерь для военнопленных в Красногорск (под Москвой). В апреле их перевели в Суздаль.

С июля 1943 года он находился в лагере для военнопленных в Войково. В июле 1944 года Адам был снова отправлен в Красногорск, а чуть позже, в Лунёво, где располагалась штаб-квартира Союза германских офицеров. Вступил в Союз германских офицеров после покушения на Гитлера 20 июля 1944 года.

После окончания Второй мировой войны Союз германских офицеров в ноябре 1945 года был распущен. В мае 1946 года снова был переведён в лагерь для военнопленных в Войково. Летом 1947 года его вместе с Паулюсом, фон Ленски и Мюллером возили в Сталинград для съёмок документального фильма. В апреле 1948 году посещал курсы, организованные Антифашистской школой № 27. В самом конце месяца в результате болезненного воспаления нерва на левой руке он был вынужден прервать учёбу.

На службе ГДР

В сентябре 1948 года Адам вернулся в Германию. Первоначально он работал в Министерстве народного образования Саксонии. Вступил в Национально-демократическую партию Германии. Осенью 1949 года его избрали председателем НДПГ земли Саксония.

Осенью 1950 года Адам был избран депутатом в Народную Палату (до 1962 года) и министром финансов правительства земли Саксония. С 1949 года по 1978 год он был членом президиума НДПГ. В августе 1952 года он был переведён в Берлин, в штаб Казарменной Народной Полиции, где прослужил год и три месяца на должности руководителя отдела инспекции в управлении учебных заведений (нем. Leiter der Abteilung Inspektion in der Verwaltung der Lehranstalten).

В октябре 1953 года Адам снова вернулся в Дрезден на должность руководителя Высшей офицерской школы казарменной народной полиции. После образования вместо Казарменной народной полиции Национальной народной армии офицерская школа была преобразована в Высшее офицерское училище (с 1959 года — Военная академия им. Фридриха Энгельса). 31 марта 1958 года Адам вышел в отставку.

В 1953 году в Германию вернулся Фридрих Паулюс и поселился в Дрездене. До самой смерти бывшего фельдмаршала 1 февраля 1957 года Адам поддерживал с ним тёплые дружеские отношения. В 1960-е годы он активно работает в Сообществе бывших офицеров (нем. Arbeitsgemeinschaft ehemaliger Offiziere). В 1965 году вышла в свет книга воспоминаний Адама «Трудное Решение» («Der schwere Entschlusz»). В 1968 году он был награждён Орденом Знамя Труда. 7 октября 1977 года, в 28-ю годовщину образования ГДР ему было присвоено звание генерал-майор в отставке. Умер в Дрездене в возрасте 85 лет.

Воинские звания

• Вольноопределяющийся — 1 октября 1913 года;
• Ефрейтор — 24 июня 1914 года;
• Унтер-офицер — 25 июля 1914 года;
• Вице-фельдфебель — 1 апреля 1915 года;
• Лейтенант — 22 мая 1915 года;
• Капитан — 16 июня 1934 года;
• Майор — 31 декабря 1937 года;
• Подполковник — 14 февраля 1941 года;
• Полковник — 15 февраля 1942 года;
• Полковник (ННА) — 1952 год;
• Генерал-майор (ННА) — 7 октября 1977 года.

Награды

• Железный крест 2-го класса — 6 сентября 1914 года;
• Железный крест 1-го класса — 30 сентября 1917 года;
• Пряжка к Железному кресту 2-го класса — 26 мая 1940 года;
• Пряжка к Железному кресту 1-го класса — 10 октября 1941 года;
• Рыцарский крест Железного креста — 17 декабря 1942 года;
• Почётный крест ветерана войны;
• Орден крови — 1934 год;
• Медаль За долгую службу в вермахте 4-го класса;
• Медаль За долгую службу в вермахте 3-го класса;
• Орден «За заслуги перед Отечеством» в серебре — 1956 год;
• Орден Знамени Труда (ГДР) — 1968 год;
• Почётная пряжка в золоте к ордену «За заслуги перед Отечеством» (ГДР) — 1978 год.

Ссылки

• [www.stalingradbattle.nl/personen/adam.htm Краткая биографическая справка на сайте stalingradbattle.nl]  (нем.)
• [www.ritterkreuztraeger-1939-45.de/Infanterie/A/Ad/Adam-Wilhelm.htm Биография Вильгельма Адама на сайте ritterkreuztraeger-1939-45.de]  (нем.)

Литература

• Сталинградская битва. Июль 1942-февраль 1943: энциклопедия / под ред. М. М. Загорулько. — 5-е изд., испр. и доп. — Волгоград: Издатель, 2012. — С. 31—32. — 800 с.

Отрывок, характеризующий Адам, Вильгельм (1893—1978)

– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.