Адам Вюртембергский

Адам Вюртембергский
Adam Karl Wilhelm Nikolaus Paul Eugen von Württemberg
Портрет генерала Адама фон Вюртемберга. 1815/1820 гг.
Дата рождения	16 января 1792(1792-01-16)
Место рождения	Пулавы
Дата смерти	26 июля 1847(1847-07-26) (55 лет)
Место смерти	Бад-Швальбах
Принадлежность	Речь Посполитая Королевство Вюртемберг Королевство Вюртемберг Царство Польское Царство Польское Российская империя Российская империя
Род войск	кавалерия
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	2-я бригада уланской дивизии Царства Польского, Лейб-гвардии Гусарский полк
Сражения/войны	Заграничный поход (1813—1814), Польское восстание (1830—1831)
Награды и премии

Адам Карл Вильгельм Станислав Евгений Павел Людвиг Вюртембергский (нем. Adam Karl Wilhelm Nikolaus Paul Eugen von Württemberg; 16 января 1792, Пулавы, Речь Посполитая — 26 июля 1847, Бад-Швальбах, Германия) — герцог Вюртембергский, племянник императрицы Марии Фёдоровны, двоюродный брат Александра I и Николая I, генерал-лейтенант Русской императорской армии.

Биография

Происходил из Вюртембергского дома. Родился в имении своего деда, князя Адама Чарторыйского, и назван в его честь. Сын Людвига Вюртембергского от первого брака (1784—1793) с княжной Марией Анной Чарторыйской. В войне против России 1792 года его отец — генерал-лейтенант, главнокомандующий литовской армией Речи Посполитой отказался сражаться против российских войск и покинул армию, из-за чего его жена, мать Адама в 1793 году подала на развод и ушла в монастырь.

Военную службу Адам Вюртембергский начал в вюртембергской армии. Участник заграничных походов 1813—1814 годов. С 1818 года — генерал-майор.

В чине бригадного генерала командовал II бригадой уланов в дивизии Царства Польского. Активный участник подавления Польского ноябрьского мятежа 1830—1831 годов.

Несмотря на то, что многочисленная родня по линии матери поддержала выступление повстанцев, а его дядя являлся руководителем мятежного правительства, Адам Вюртембергский не принял предложений выступить на их стороне.

Он сражался при Грохове и на своей родине в Люблинском воеводстве, где в то время в Пулавах находились его ближайшие родственники. Родная бабушка Изабелла Чарторыйская, активная сторонница повстанцев, вместе с его матерью и теткой, 5 марта 1831 были изгнаны им из Пулавского дворца, после чего А. Вюртембергский отдал приказ и двумя залпами артиллерийской батареи по родовому гнезду нанес ему серьёзные разрушения.

С 14 мая 1831 года — генерал-лейтенант русской армии. Служил командиром лейб-гвардии Гусарского полка. Был генерал-адъютантом (1830) Свиты императора Николая I. Вышел в отставку в 1840 году. После ухода из армии уехал в Германию, где умер в городе Бад-Швальбахе в 1847 году.

Награды

• Орден Святой Анны 1 ст. (1814)
• Орден Святого Георгия 4 ст. (1815)
• Алмазные знаки к Ордену Святой Анны 1 ст. (1820)
• Орден Белого орла (Царство Польское, 1829)
• Золотая сабля «За храбрость» с алмазами (1831)
• Орден Святого Владимира 2 ст. (1831)
• Польский знак отличия «За военное достоинство» 2 ст. (1831)
• Орден Святого Александра Невского (1832)

Иностранные:

• французский орден Почётного легиона (1815)
• австрийский орден Леопольда (1815)
• прусский орден «Pour le Mérite» (1816)
• вюртенбергский орден Короны, большой крест (1818)
• вюртенбергский орден Фридриха (1831)
• французский орден Святого Людовика (1831)
• саксен-альтенбургский орден Эрнестинского дома (1835)
• баденский орден Верности 1 кл. (1837)
• баденский орден Церингенского льва большой крест (1837)

Источники

• Список генералам по старшинству 1840 года.
• [regiment.ru/bio/V/31.htm Биографии офицеров, чиновников и служащих русской императорской армии]
• Brandys М. [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:ekdWMBS-jeAJ:chomikuj.pl/File.aspx%3Fid%3D299587351+Adam+Wirtemberski&cd=23&hl=ru&ct=clnk&gl=ua&client=firefox-a&source=www.google.com.ua Zmęczeni bohaterowie] (польск.)

Отрывок, характеризующий Адам Вюртембергский

Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.