Адаптация (фильм)

Адаптация.
Adaptation.
Жанр	трагикомедия
Режиссёр	Спайк Джонз
Продюсер	Джонатан Демми Винсент Лэнди Эдвард Саксон
Автор сценария	Чарли Кауфман Дональд Кауфман
В главных ролях	Николас Кейдж Мерил Стрип Крис Купер
Оператор	Лэнс Экорд
Композитор	Картер Бёруэлл
Кинокомпания	Beverly Detroit, Clinica Estetico, Good Machine, Intermedia, Magnet Productions, Propaganda Films; Columbia Pictures (прокат)
Длительность	114 мин.
Бюджет	19 млн $
Сборы	32,8 млн $
Страна	США США
Язык	английский
Год	2002
IMDb	ID 0268126
Выход фильма «Адаптация.» (оригинальное название — Adaptation.)

К:Фильмы 2002 года

«Адаптация.» (англ. Adaptation.) — эксцентрическая трагикомедия режиссёра Спайка Джонза, снятая по сценарию Чарли Кауфмана. Фильм основан на книге Сьюзан Орлеан «Вор орхидей» и самореференции сценариста. В фильме снимались: Николас Кейдж в ролях Чарли и Дональда, Мерил Стрип в роли Сьюзан и Крис Купер в роли Джона Лароша.

Работа над фильмом началась ещё в 1994 году. Продюсер Джонатан Демми работал над проектом для Columbia Pictures, сценарий для которого должен был написать Кауфман. Кауфман испытывал творческий кризис и не смог справиться с задачей. Однако он написал сценарий о самом процессе адаптации сценария для «Вора орхидей». Режиссёром нового проекта стал Спайк Джонз. Съемки закончились в июне 2001 года. Фильм получил множество положительных отзывов, одобрение критиков, собрал 39 наград и 43 номинации на кинофестивалях.

Сюжет

В 1992 году Джон Ларош и его жена основывают во Флориде питомник для растений. Однако в автомобильной катастрофе погибают мать и дядя Лароша, а жена после прихода в сознание подает на развод. Спустя месяц из-за урагана Эндрю оказывается разрушенным питомник и дом. Лароша, благодаря его знаниям по выращиванию и поиску орхидей, нанимают местные индейцы семинолы, использующие орхидеи для создания наркотиков.

Спустя два года Лароша задерживают в заповеднике Факахачи. Последующий судебный процесс привлекает внимание журналистки Нью-Йоркера Сьюзан Орлеан. Она поражена той страстью, с которой Ларош отдается орхидеям, и хочет написать об этом книгу. По мере знакомства между ней и Ларошем завязывается роман. Однако Сьюзан замужем, живёт в Нью-Йорке и переезжать не собирается.

Тем временем книга отдается на экранизацию в Columbia Pictures. Чарли Кауфману, получившему признание после съемок фильма «Быть Джоном Малковичем», поручают адаптировать её для кино. Чарли испытывает отвращение к себе, страдает от агорафобии и впадает в меланхолическую депрессию. К нему в Лос-Анджелес переезжает брат-близнец Дональд, живущий за его счет. Дональд решает стать сценаристом, как Чарли, и посещает семинары Роберта МакКи. В надежде произвести впечатление на продюсера Валери Томас Чарли хочет правильно адаптировать книгу, создать что-то новое. Однако он осознает, что не может уловить суть повествования и считает экранизацию невозможной. Чарли находится в тупике и переживает сложный творческий кризис.

Сценарий Дональда для полного клише психологического триллера Трое (The 3) продается за пяти- или шестизначную сумму. В это время Чарли случайно начинает написание своего сценария с самореференции. А когда приближается срок сдачи сценария в студию, Чарли решает встретиться для консультации со Сьюзан Орлеан в Нью-Йорке. Он посещает семинар Роберта Макки, получает некоторые советы и привлекает к созданию структуры повествования Дональда. Брат даже соглашается пойти на встречу с писательницей, выдавая себя за Чарли. Дональд уверен, что Сьюзан лжет, и убеждает Чарли ехать за ней во Флориду. Там Чарли находит Сьюзан и Лароша, которые занимаются любовью и употребляют наркотики. Ларош видит подглядывающего Чарли, и Сьюзан решает вывезти его в заповедник, убить и закопать.

Далее следует автомобильная погоня, гибель Дональда в автокатастрофе, смерть Лароша от аллигатора и арест Сьюзан. У Чарли проходит творческий кризис, и он находит в себе силы признаться бывшей подруге Амелии, что все ещё влюблен в неё. После этого Кауфман уезжает, точно зная, как он завершит сценарий.

В ролях

Актёр	Роль
Николас Кейдж	Чарли Кауфман / Дональд Кауфман Чарли Кауфман / Дональд Кауфман
Мерил Стрип	Сьюзан Орлеан Сьюзан Орлеан
Крис Купер	Джон Ларош Джон Ларош
Кара Сеймур	Амелия Каван Амелия Каван
Мэгги Джилленхол	Кэролайн Каннингем Кэролайн Каннингем
Тильда Суинтон	Валери Томас Валери Томас
Брайан Кокс	Роберт Макки Роберт Макки
Джуди Грир	Элис, официантка Элис, официантка
Джимм Бивер	рейнджер Тони рейнджер Тони

Для двойной роли братьев Кауфманов сначала планировали взять Тома Хэнкса. Журнал Variety тогда ещё был убеждён, что Дональд — реальная личность. Однако позже было принято решение взять Кейджа, который получил за неё 5 миллионов долларов. Во время съемок ему пришлось носить искусственные накладки, чтобы выглядеть толстым. Мерил Стрип была заинтересована в роли Сьюзан ещё до проб и даже согласилась на снижение зарплаты ради одобрения бюджета фильма. Изначально Лароша должен был играть Джон Туртурро. Купер считал эту роль слишком сложной, но согласился взяться за неё после уговоров жены. На роль Роберта Макки претендовали Альберт Финни, Теренс Стэмп, Майкл Кейн и Кристофер Пламмер, но Макки лично предложил, чтобы его играл Брайан Кокс.

Лайтфут и Джей Таваре получили небольшие роли семинолов. Джон Кьюсак, Кэтрин Кинер, Джон Малкович, Лэнс Экорд и Спайк Джонз отсутствуют в титрах, они сыграли камео самих себя в эпизоде съёмок фильма «Быть Джоном Малковичем». Другие камео: Даг Джонс сыграл Августуса Мерджери в эпизоде фантазий Сьюзан об охотниках за орхидеями, Джим Бивер — рейнджера Тони, Кёртис Хэнсон — мужа Сьюзан, Дэвид О. Расселл — журналиста Нью-Йоркера.

Производство

«Чувства, которые переживает Чарли [в фильме], являются настоящими и показывают, что переживал я, когда пытался написать сценарий. Некоторые вещи, конечно, были преувеличены или изменены для кинематографических целей. Часть опыта от просмотра этого фильма — это опыт видеть в титрах имя Дональда Кауфмана в качестве сценариста. Это часть фильма, это часть истории». Оригинальный текст (англ.)   «The emotions that Charlie is going through [in the film] are real and they reflect what I was going through when I was trying to write the script. Of course there are specific things that have been exaggerated or changed for cinematic purposes. Part of the experience of watching this movie is the experience of seeing that Donald Kaufman is credited as the co-screenwriter. It's part of the movie, it's part of the story.» — Чарли Кауфман о написании сценария

Идея экранизации романа Сьюзан Орлеан «Вор орхидей» возникла в 1994 году. Студия 20th Century Fox приобрела права на фильм в 1997 году, но в конечном итоге продала их Джонатану Демми, который взялся за проект на студии Columbia Pictures. Сценарий должен был написать Кауфман, однако он испытывал творческий кризис и не мог справиться с задачей. Вместо экранизации Чарли написал о самом процессе адаптации сценария для «Вора орхидей». Он придумал фиктивного брата Дональда, которого даже добавил в качестве автора сценария и посвятил фильм его светлой памяти. К сентябрю 1999 года Кауфман написал два проекта сценария, которые превратились ещё в один к ноябрю 2000.

Кауфман объяснил: «Идея о том, как писать фильм, не приходила ко мне, пока не стало совсем поздно. Это была единственная идея, которую я имел, она мне нравилась и я знал, что она не будет одобрена. Так что я просто написал её и никогда не разговаривал с заказчиками. Я сказал только Спайку Джонзу, когда мы снимали „Быть Джоном Малковичем“, и он видел, что я в отчаянии. Если бы он тогда сказал, что я сошёл с ума — не знаю, что бы я делал». Кроме того, Кауфман заявил: «Я действительно думал, что закончу карьеру, когда сдам это!» Дела начали продвигаться в апреле 2000 с немного переписанным Кауфманом сценарием. Произошли утечки сценария в Интернет: первая — в июне 2000 из-за Скота Брейка с IGN, вторая — в октябре того же года из-за Drew «Moriarty» McWeeny с Ain't It Cool News. Фильм согласилась финансировать Intermedia в обмен на право его международной дистрибуции. Съёмки начались в Лос-Анджелесе в марте 2001 и закончились в июне. Сцены «эволюции» были созданы Digital Domain. Микшированием звука занималась Skywalker Sound.

Реакция и критика

Фильм передает творческие поиски сценариста, его попытки выйти за пределы жанра. Создание сюжета на основе, на первый взгляд, глубокого произведения, но по сути пустышки. Для усиления иронии окончание фильма наполнено ярко выраженными клише и действие не несет особой смысловой нагрузки, в то время как первая половина посвящена самим творческим поискам, но не содержит действия.

Данная неоднозначность вызвала спорную реакцию критиков. Однако преобладали все-таки позитивные отзывы, в которых в основном отмечалось новаторство в построении сюжетной линии.

Фильм появился в ограниченном прокате в США 6 декабря 2002 года. В широкий прокат он вышел 14 февраля 2003 года, собрав в первые выходные 1 130 480 долларов в 672 кинотеатрах. Кассовые сборы составили 22,5 миллиона долларов в Северной Америке и 10,3 миллиона в остальных странах. Таким образом, общая сумма составила 32,8 миллиона долларов. По версии Rotten Tomatoes, основываясь на 193 рецензиях, фильм получил рейтинг 91 %. По версии Metacritic, основываясь на 40 рецензиях, фильм получил рейтинг 83 %.

Награды и номинации

Фильм собрал множество наград и номинаций на различных кинофестивалях. Среди них:

• 2002 — две премии Национального совета кинокритиков США за лучший сценарий (Чарли Кауфман) и за лучшую мужскую роль второго плана (Крис Купер).
• 2003 — премия «Оскар» за лучшую мужскую роль второго плана (Крис Купер), а также три номинации: лучшая мужская роль (Николас Кейдж), лучшая женская роль второго плана (Мерил Стрип), лучший адаптированный сценарий (Чарли и Дональд Кауфманы).
• 2003 — премия BAFTA за лучший адаптированный сценарий (Чарли и Дональд Кауфманы), а также три номинации: лучшая мужская роль (Николас Кейдж), лучшая женская роль второго плана (Мерил Стрип), лучшая мужская роль второго плана (Крис Купер).
• 2003 — Гран-при жюри Берлинского кинофестиваля (Спайк Джонз).
• 2003 — две премии «Золотой глобус» за лучшую мужскую роль второго плана (Крис Купер) и лучшую женскую роль второго плана (Мерил Стрип), а также 4 номинации: лучший фильм — комедия или мюзикл, лучшая мужская роль в комедии или мюзикле (Николас Кейдж), лучший режиссёр (Спайк Джонз), лучший сценарий (Чарли и Дональд Кауфманы).
• 2003 — три номинации на премию Гильдии киноактеров США: лучшая мужская роль (Николас Кейдж), лучшая мужская роль второго плана (Крис Купер), лучший актерский ансамбль.
• 2003 — номинация на премию Гильдии сценаристов США за лучший адаптированный сценарий (Чарли и Дональд Кауфманы).

Саундтрек

Над звуковым рядом «Адаптации.» работала та же команда, что при создании «Быть Джоном Малковичем». Музыку к фильму написал Картер Бёруэлл. Запись происходила на Right Track Recording’s Studio в Нью-Йорке с 21 по 27 марта 2002 года.

По словам самого Беруэлла, основной темой, которая его интересовала, была эволюция, вопросы создания жизни, её развития, жизни и смерти. Он также отметил, что «не хотел, чтобы музыка рассказывала „о чем“ фильм, так как эта неопределенность является его примечательной частью…»

Кари Вонг из Film Score Monthly отметил: «Всегда кажется, что музыка Беруэлла „не от мира сего“, … Его стиль не может быть для всех, но он всегда переносит слушателя в альтернативную вселенную.»

В 2002 году был выпущен диск с саундтреком. В него вошло также 2 ремикса и песня «Happy Together» в исполнении группы The Turtles, звучащая в конце фильма.

Треклист

</td></tr>

Adaptation.
саундтрек к фильму «Адаптация.»
Дата выпуска	2002
Длительность	47:19
Страна	США США
Лейбл	Astralwerks
Композитор	Картер Бёруэлл

№	Название	Длительность
1.	«Adaptation (Fatboy Slim remix)»	4:50
2.	«The evolution of the Screenwriter»	1:12
3.	«The Writer and the Crazy White Man»	3:23
4.	«An unashamed passion»	3:15
5.	«The evolution of evolution»	2:08
6.	«On judgement, human and otherwise»	1:43
7.	«Whittle the world down»	1:52
8.	«On the similarity of Human and Orchid Forms»	1:17
9.	«The Screenwriter's Nightmare»	1:00
10.	«Approaching the object of desire»	3:31
11.	«Shinier than any ant»	1:13
12.	«The slough pit of creation»	3:30
13.	«Adaptation versus immutability»	2:33
14.	«Effects of sibling pressure»	3:21
15.	«Evasion and escape»	7:05
16.	«The unexpressed expressed»	1:38
17.	«The screenwriters nightmare (Zeno remix)»	0:55
18.	«Happy Together»	2:53

Ссылки

• [www.sonypictures.com/homevideo/adaptation-superbit/index.html Официальный сайт] (недоступная ссылка с 05-09-2013 (3879 дней) — история, копия) (англ.)
• «Адаптация» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.allmovie.com/movie/v260395 Адаптация] (англ.) на сайте allmovie
• [www.beingcharliekaufman.com/movies/adaptation.htm «Адаптация»] (недоступная ссылка с 05-09-2013 (3879 дней) — история, копия) на сайте BeingCharlieKaufman.com
• [www.rottentomatoes.com/m/1118700-adaptation «Адаптация»] на сайте Rotten Tomatoes
• [boxofficemojo.com/movies/?id=adaptation.htm «Адаптация»] на сайте Box Office Mojo
• [www.susanorlean.com/articles/orchid_fever.html Исходная статья Сьюзен Орлин] в журнале The New Yorker

Отрывок, характеризующий Адаптация (фильм)

– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.