Аделаида Анжуйская

Аделаида Анжуйская фр. Adélaïde d'Anjou
Графиня Жеводана
до 960 года — 975 год
Предшественник:	Эрменгарда
Преемник:	Тиберга де Форез
Графиня Тулузы
975 — 978
Предшественник:	Гунидильда
Преемник:	Арсенда Анжуйская
Королева Аквитании
982 — 984
Соправитель:	Эмма Италийская
Предшественник:	Эмма Италийская
Преемник:	Эмма Италийская
Графиня Прованса
984 — 993
Соправитель:	Эмильда Жеводанская
Предшественник:	Арсинда
Преемник:	Герберга де Макон
Графиня Бургундии
1016 — 1026
Предшественник:	Эрментруда де Руси
Преемник:	Аделаида Нормандская
Вероисповедание:	католицизм
Рождение:	ок. 940
Смерть:	1026(1026) Авиньон
Место погребения:	Аббатство Монмажур
Род:	Ингельгеринги
Отец:	Фульк II Добрый
Мать:	Герберга
Супруг:	1. Этьен, граф Жеводан 2. Раймунд IV, граф Тулузы 3. Людовик V 4. Гильом I, граф Прованса 5. Отто Гильом, граф Бургундии
Дети:	от 1-го брака: Гильом, Понс, Бетран, Алмодиза от 2-го брака: Гильом от 4-го брака: Констанция, Эрменгарда, Аделаида

Аделаида-Бланка Анжуйская (фр. Adélaïde-Blanche d'Anjou; ок. 940/950 — 1026) — старшая дочь графа Анжуйского Фулька II Доброго. Была регентом Жеводана при своём сыне и регентом Прованса при пасынке.

Биография

Аделаида была третьим ребёнком и старшей дочерью из четверых детей графа Анжуйского Фулька II Доброго и его первой жены Герберги. Её семья настолько продвинулась по феодальной лестнице, что, даже будучи представительницей только третьего поколения Ингельгерингов, Аделаида, выходившая замуж пять раз, в мужья себе получала только высшую знать Западно-Франкского королевства.

В первый раз Аделаида между 950 и 960 годами стала женой виконта Этьена де Бриуда, владения которого находились в восточной Аквитании. Происхождение и первый брак Аделаиды подтверждаются «Хроникой монастыря Сен-Пьер-дю-Пюи». Ряд источников называют Этьена графом Жеводана, однако, по мнению историка Кристиана Сеттипани, титул графа Жеводана, Форе и Бриуда носил не сам Этьен, а его сын Понс. На момент заключения брака Аделаиде было не более пятнадцати лет, в то время как он был гораздо старше, она стала его второй женой. Этьен умер в начале 960-х. В первичных источниках упоминается двое сыновей Этьена и Аделаиды — Понс и Бертран. В ряде источников упоминаются ещё один сын Гильом, а также дочери Альмодис и Умберга (Ирменгарда). После смерти мужа Аделаида управляла землями графа Жеводана в качестве регента при своих сыновьях. Она продолжала управлять Жеводаном и Форе в то время, как оставшиеся двое сыновей получали воспитание в кругу друзей их отца. Кроме того, после смерти старшего сына Аделаиды, Гильома, она вырастила его малолетнего сына Стефана. В 975 году король Западно-Франкского королевства Лотарь назначил епископом Ле-Пюи Ги II, несмотря на протесты местных феодалов, и Аделаида помогла ему занять город. Новый епископ начал борьбу с местными феодалами, которые занимались грабежом владений епископства и церквей. В этом ему помогали племянники; кроме того он создал союз рыцарей и крестьян, что оказалось одним из первых проявлений «Божьего мира» в Ле-Пюи.

О втором браке Аделаиды сообщает Рихер Реймский в своей «Хронике», называя её мужа «Рагемундом, герцогом Готии». Согласно современным исследованиям, мужем Аделаиды был Раймунд (V), граф Тулузы, убитый между 972 и 979 годами. Брак был заключён между 970 и 975 годом, у Аделаиды и Раймунда был один сын, Гильом III Тайлефер.

В 982 году граф Анжуйский Жоффруа I Гризегонель, брат Аделаиды, подговорил кого-то посоветовать Эмме, супруге короля Лотаря, женить наследника престола Людовика. Поскольку Аделаида владела наиболее укреплёнными городами Аквитании и Готии, это давало возможность Каролингам подчинить их своей власти. Кроме того появлялась возможность контролировать тылы владений могущественного герцога Гуго Капета. Король Лотарь согласился с этим предложением. В результате Лотарь и Эмма в сопровождении огромной свиты отправились в Вё-Бриуд, где с огромной помпой был заключён брак между Людовиком и Аделаидой. Одновременно Людовик и Аделаида были коронованы аквитанской короной, церемонию проводили три епископа: Гуго Буржский, Бего Клермонский и Ги дю Пии (брат Аделаиды). При этом Лотарь не отказывался от сюзеренитета над Аквитанией и Готией.

Брак продлился около двух лет. Значительная разница в возрасте (Людовику было пятнадцать, Аделаиде — чуть больше сорока) не способствовала взаимопониманию между супругами. Рихер Реймский сообщает, что различия в их привычках приводили к разным ссорам. Вскоре они стали жить раздельно, только изредка встречаясь, причём их беседы ограничивались несколькими словами. Легкомысленный Людовик вскоре потратил все наличные деньги, оказавшись в нищете он не смог содержать личную свиту. В результате все планы по укреплению власти Каролингов в Аквитании провалились, брак Людовика только подорвал авторитет королевской власти. Ситуацию спас Гильом I (II) Арльский, граф Прованса. В итоге супруги развелись около 984 года. Бывший муж Аделаиды, ставший после смерти Лотаря в 986 году королём Западно-Франкского королевства (под именем Людовика V), умер в 987 году. Ходили слухи, что Людовика отравила Аделаида, однако они не имеют под собой никаких оснований. Аделаида же, не чувствуя себя в безопасности при французском дворе, сбежала в Прованс, где ещё при жизни Людовика между 984 и 986 годами вышла замуж за графа Прованса Гильома I (II) Арльского. Гильом умер в 993 году вскоре после того, как стал монахом Авиньоне.

В 1010 году король Франции Роберт II и граф Блуа Эд II отправились в Рим, чтобы добиться аннулирования брака Роберта II с Констанцией Арльской, дочерью Аделаиды и Гильома I. Однако папа Сергий IV, друг графов Анжуйских, подтвердил брак и дополнительно подтвердил борьбу Аделаиды за сохранение контроля над землями аббатства Монмажур. Эти земли, в Перте, были пожертвованы графом Прованским и Аделаидой, а также ранее отцом Гильома, Бозоном II Арльским. На эти земли претендовали многие; всем претендентам Сергий IV пригрозил отлучением от церкви, если они не отзовут свои претензии. Претензии были отозваны и земли остались за Аделаидой, которая стала регентом графе Гильоме II.

Существуют сведения о том, что после смерти Гильома Аделаида вышла замуж в пятый раз — за Отто Гильома, графа Бургундии, который умер 21 сентября 1026 года. В ряде уставов вторая жена Отто Гильома названа Аделаидой. Кроме того, её называли графиней Аделаидой, «также именуемой Бланкой», в письме папы, датированном сентябрём 1016 года, адресованных её мужу, ей самой и её пасынку Рено I. Однако у историков существуют сомнения в том, что такой брак имел место. Основанием для этого послужил тот факт, что Аделаида была намного старше Отто Гильома: первая жена Отто Гильома умерла между 1002 и 1004 годами, соответственно, в момент предполагаемого брака Аделаиде было почти 60 лет. Возможно, что в письме папы Аделаида упоминается как родственница мужа Герберги, дочери Отто Гильома от первого брака.

Аделаида умерла в 1026 году. Местом смерти является вероятно Авиньон, поскольку год смерти был зафиксирован Арно, монахом из аббатства Сен-Андре, неподалеку от Авиньона. Датой смерти он указывает 29 июня. Аделаида была похоронена в аббатстве Монмажур, недалеко от Арля, рассматривавшегося в то время как место захоронения семьи графов Прованса.

Браки и дети

1-й муж: с ок. 940/950 года Этьен де Бриуд (ум. до 970/975), виконт Бриуда. В браке родились:

• Гильом (ок. 955—975) — граф Жеводана; был женат и имел сына Стефана.
• Понс (до 970—1016 / 1018) — граф Жеводана и Форе; был женат и имел двоих сыновей и дочь.
• Бертран.
• (?) Альмодис; муж: Адальберт I (ум. 997), граф де ла Марш и де Перигор. По другой версии она была дочерью Жеро, виконта Лиможа.
• (?) Умберга (Ирменгарда) (ок. 970/975 — ?); муж: Гильом IV (ум. ок. 1016), граф Оверни

2-й муж: с 970/975 Раймунд (V) (ок. 945/955 — ок. 972/977), граф Тулузы и маркиз Готии. В браке родился один ребёнок:

• Гильом (952—1037) — граф Тулузы; был дважды женат: в первом браке на Арсенде Анжуйской, от которой имел двоих сыновей — Раймунда и Алалрика; во втором браке на Эмме Прованской, от которой также имел двоих сыновей — Понса и Бертрана.

3-й муж: с 982 года Людовик V (ок. 966/967 — 21 мая 987), король Аквитании с 982, король Западно-Франкского королевства с 986. Бездетны, брак был аннулирован в 984 году.

4-й муж: с ок. 984/986 года Гильом I (II) Освободитель (ок. 955—993), граф Авиньона с 962, граф Прованса и Арля ранее 968, маркиз Прованса с 979. От этого брака родились:

• Констанция (ок. 986—1032) — была замужем за королём Франции Робертом II, от которого родила девять детей.

Возможно, что от этого брака происходили:

• Гильом II (III) Благочестивый (ок. 986/987 — 1018), граф Прованса с 993
• Ирменгарда; муж: Роберт I, графа Оверни.

5-й муж: ранее 1016 Отто Гильом (ок. 958 — 21 сентября 1026), граф Невера в 978—989 годах, граф Безансона с 982 года, граф Макона в 982—1006 годах, граф Бургундии с 982 года, герцог Бургундии (под именем Отто II) в 1002—1005 годах; детей в этом браке не было.

Литература

• Лот Фердинанд. Последние Каролинги / Перевод с французского Дягилевой Ю. Ю. — СПб.: Евразия, 2001. — 320 с. — 3 000 экз. — ISBN 5-8071-0077-8.
• Рихер Реймский. История = Historiarum Libri IIII / Пер. с лат., сост., коммент. и указ. А. В. Тарасовой ; отв. ред. И. С. Филиппов. — М.: РОССПЭН, 1997. — 322 с. — (Классики античности и средневековья). — 3000 экз. — ISBN 5-86004-074-1.
• Bachrach, Bernard S. [books.google.ru/books?id=KCMUeOEjf8AC Fulk Nerra, the Neo-Roman Consul 987-1040]. — University of California Press, 1993. — 412 p. — ISBN 0520913043, 9780520913042.
• Bouchard, Constance. [books.google.ru/books?id=DYT6TM_wJ3YC Those of My Blood: Creating Noble Families in Medieval Francia]. — University of Pennsylvania Press, 2001. — 248 p. — ISBN 0812235908, 9780812235906.
• Bouchard, Constance. [books.google.ru/books?id=hpfHfnm2hjkC Sword, Miter, and Cloister: Nobility and the Church in Burgundy, 980-1198]. — Cornell University Press, 2009. — P. 270. — 463 p. — ISBN 0801475260, 9780801475269.
• F de Marin de Carranrais. L'Abbaye de Montmajour. E'tude historique, etc.. — Marseille, 1877.
• Glaber, Rodulfus. [books.google.ru/books?id=plBAAAAAYAAJ Raoul Glaber: Les cinq livres de ses histoires (900-1044)] / ed. Maurice Prou. — A. Picard, 1886. — 143 p.
• Lauranson-Rosaz, Christian. [books.google.ru/books?id=7KMiAQAAIAAJ L'Auvergne et ses marges (Velay, Gévaudan) du VIIIe au XIe siècle]. — Les Cahiers de la Haute-Loire, 1987. — 494 p.
• Norgate, Kate. [books.google.ru/books?id=lmQNAAAAIAAJ England Under the Angevin Kings]. — Macmillan and Company, 1887. — Т. 1.
• Schwennicke, Detlev. Europäische Stammtafeln: Stammtafeln zur Geschichte der Europäischen Staaten. — Marburg: J. A. Stargardt, 1984. — Т. III.
• Schwennicke, Detlev. Europäische Stammtafeln: Stammtafeln zur Geschichte der Europäischen Staaten. — Marburg: J. A. Stargardt, 1984. — Т. II.
• Settipani C. La Noblesse du Midi Carolingien. Etudes sur quelques grandes familles d'Aquitaine et du Languedoc, du IXe au XIe siècles. Toulousain, Périgord, Limousin, Poitou, Auvergne. — Oxford: Linacre College, Unit for Prosopographical Research, 2004. — 388 p. — ISBN 1-900934-04-3.

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/ANJOU,%20MAINE.htm#AdelaisM1M2LouisVFranksdied987M3M4 Comtes d´Anjou 878-1060] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 7 ноября 2015.
• [www.francebalade.com/anjou/anjcomte2.htm#adelaide Les Premiers Comtes d'Anjou] (фр.). FranceBalade. Проверено 7 ноября 2015.

Отрывок, характеризующий Аделаида Анжуйская

Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.