Аделаида Нормандская
| Аделаида Нормандская англ. Adelaide of Normandy фр. Adélaïde de Normandie | ||
| ||
|---|---|---|
| 1053 — 1080 | ||
| Предшественник: | Ангерран II де Понтье | |
| Преемник: | Эд III де Блуа | |
| Рождение: | ок. 1026 | |
| Смерть: | ок. 1090 | |
| Род: | Нормандская династия | |
| Отец: | Роберт II Нормандский | |
| Мать: | неизвестно | |
| Супруг: | 1) Ангерран II де Понтье 2) Ламберт II, граф Ланса 3) Эд III де Блуа | |
| Дети: | от 1-го брака: Аделаида, Элиссенда от 2-го брака: Юдита от 3-го брака: Стефан | |
Аделаида Нормандская (фр. Adélaïde de Normandie; ок. 1026 — ок. 1090) — сестра Вильгельма Завоевателя и графиня Омальская (1053—1080).
Биография
Аделаида была дочерью Роберта II Великолепного, герцога Нормандии, от неизвестной конкубины, и, таким образом, приходилась единокровной сестрой Вильгельму I Завоевателю. По другой версии,[1] матерью Аделаиды была Херлева Фалезская, что делает её родной сестрой Вильгельма I. Это предположение, однако, менее вероятно, учитывая прямое свидетельство Роберта де Ториньи, что Аделаида не являлась дочерью Херлевы.[2]
Первым мужем Аделаиды стал Ангерран II, граф де Понтье и сеньор Омальский, один из наиболее крупных нормандских землевладельцев середины XI века. Ангерран II в 1051 году принял участие в мятеже Вильгельма д’Арка против юного герцога Вильгельма и был убит 25 октября 1053 г. в стычке у Сен-Обен-сюр-Ски в Верхней Нормандии. После смерти Ангеррана герцог Вильгельм конфисковал Омальское графство, находившееся в вассальной зависимости от Нормандии, и передал его своей сестре Аделаиде.[3] Она, в свою очередь, вскоре была выдана замуж за Ламберта II, графа Лансского и младшего брата Евстахия II Булонского. Вероятно этот брак был призван укрепить союзные отношения между Нормандией и Фландрией, поскольку Ламберт II являлся одним из доверенных лиц Бодуэна V, графа Фландрии. Однако уже в 1054 году Ламберт был убит при осаде Лилля войсками императора Генрха III.
Около 1060 года Аделаида вышла замуж в третий раз — за Эда III де Блуа, графа Труа и Мо, который, по легенде, нашёл убежище в Нормандии после убийства некого шампанского дворянина. Эд де Блуа сблизился с герцогом Вильгельмом и в 1066 году принял активное участие в нормандском завоевании Англии. Хотя его наследственные владения в Шампани были захвачены Тибо III, Эд получил от Вильгельма Завоевателя обширные земли в Англии, прежде всего Холдернесс в Йоркшире, а в 1069 году (по другим сведениям в 1081 году) был признан графом Омальским в своём праве. Потомки Эда III де Блуа и Аделаиды Нормандской после их смерти унаследовали Омаль и Холдернесс и на протяжении конца XI — первой половины XII века играли значительные роли в политическом развитии Англонормандской монархии.
Браки и дети
От первого брака с Ангерраном II (ум. 1053), графом де Понтье и сеньором Омальским, Аделаида имела двух дочерей:
- Аделаида де Понтье (упомянута под 1098 годом);
- Элиссенда де Понтье, замужем (1091) за Гуго II (ум. 1130), графом де Сен-Поль.
От второго брака с Ламбертом II (ум. 1054), графом Ланса, сыном Евстахия I, графа Булонского, Аделаида имела единственную дочь:
- Юдита Лансская (ум. после 1086), замужем (1070) за Вальтеофом (ум. 1075), графом Нортумбрии. Дочь Юдиты и Вальтеофа Матильда Хантингдонская стала позднее женой шотландского короля Давида I и, таким образом, является предком всех последующих королей Шотландии и Великобритании.
От третьего брака с Эдом III де Блуа (ум. 1115), графом де Труа и Мо, у Аделаиды был единственный сын:
- Стефан Омальский (ум. 1127), граф д'Омаль (с 1082), неоднократный участник волнений англонормандских баронов и претендент на английский престол, родоначальник линии графов Омальских и Албемарльских из дома де Блуа.
Напишите отзыв о статье "Аделаида Нормандская"
Примечания
См. также
Литература
- Pierre Bauduin. La première Normandie (Xe-XIe siècles). — 2004
- David C. Douglas. William the Conqueror. — 1964
Ссылки
- [fmg.ac/Projects/MedLands/NORMANDY.htm#Adelaisdied1081 Генеалогия Аделаиды Нормандской на сайте Фонда средневековой генеалогии] (англ.)
| Предшественник Ангерран II де Понтье |
графиня Омальская 1053 — 1080 |
Преемник Эд III де Блуа |
Отрывок, характеризующий Аделаида Нормандская
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
