Аделаида Парижская
| Аделаида Парижская фр. Adélaïde de Paris, Adélaïde de Frioul<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 6 октября 877 — 10 апреля 879 | ||
| Предшественник: | Ришильда Провансская | |
| Преемник: | Рихарда Швабская | |
| Рождение: | ок. 850/853 | |
| Смерть: | 10 ноября 901 Лан (Франция) | |
| Место погребения: | аббатство Сен-Корней, Компьень, Франция | |
| Род: | Жерардиды | |
| Отец: | Адалард Парижский | |
| Мать: | ? | |
| Супруг: | Людовик II Заика | |
| Дети: | сын: Карл III Простоватый дочь: Ирментруда | |
Аделаида Парижская или Аделаида Фриульская(фр. Adélaïde de Paris, Adélaïde de Frioul, ок. 850/853 — 10 ноября 901, Лан, Эна, Франция) — королева Западно-Франкского королевства в 877—879 годах, вторая жена Людовика II Заики.
Биография
Аделаида была дочерью Адаларда Парижского, графа Парижского. Её прадедом был Бегон, граф Парижа. Её прабабушка, Альпаис, жена Бегона, была незаконной дочерью Людовика I Благочестивого от его связи с Теоделиндой Сансской.
Король Западно-Франкского королевства (Франции) Карл II Лысый выбрал Аделаиду в качестве жены для своего сына и наследника, Людовика II Заики, несмотря на то, что Людовик тайно женился на Ансгарде Бургундской против желания своего отца. Хотя у Людовика и Ансгарды уже было четыре ребёнка, в том числе и два сына Людовик и Карломан, Карл обратился к папе римскому Иоанну VIII, чтобы тот помог расторгнуть этот союз. Достигнув этого, Карл женил своего сына на Аделаиде в феврале 875 года.
Однако, брак был подвергнут сомнению из-за близкого кровного родства пары. Когда в 878 году папа Иоанн VIII, которого притеснял Ламберт II герцог Сполето, прибыл в Западно-Франкское государство, чтобы заручиться поддержкой короля и в свою очередь оказать тому услугу, приведя к присяге его вельмож, Людовик тепло принял папу в Труа. Однако, когда 7 сентября 878 года Иоанн VIII повторно короновал Людовика (он наследовал своему отцу в предыдущем году), папа римский отказался короновать Аделаиду.
Когда Людовик II Заика умер в Компьене 10 апреля 879 года, у него не было никаких наследников от брака с Аделаидой; однако, она была беременна, родив 17 сентября 879 года сына Карла. Рождение этого ребёнка привело к спору между Аделаидой и Ансгардой Бургундской, первой супругой её умершего мужа, брак с которой был аннулирован. Ансгарда и её сыновья обвиняли Аделаиду в супружеской измене; Аделаида же в свою очередь оспаривала право сыновей Ансгарды унаследовать трон отца. В конечном счёте Аделаида преуспела в том, чтобы выиграть дело; но несмотря на это, сыновья Ансгарды Людовик и Карломан оставались королями до своей смерти без наследников в 882 и 884 годах соответственно.
Затем королём Франции западные франки избрали императора Запада и короля Восточно-Франкского королевства Карла III Толстого. После его смерти борьба за корону Франции возобновилась, теперь её оспаривали Эд, граф Парижа и внук Ламберта Нантского, Гвидо Сполетский. Сторонники Эда собрались на съезде в Компьене и 29 февраля 888 года избрали французским королём Эда. Это был человек храбрый, одарённый величественной и прекрасной наружностью и великими талантами и потому вполне достойный престола. Гвидо же, не имея поддержки в среде западно-франкской аристократии и услышав, что в Западно-Франкском королевстве королём стал Эд, возвратился в Италию вместе со своими сторонниками. 13 ноября 888 года Эд был заново коронован в Реймсе. Тем не менее, власть, которую получил новый король, была очень непрочной. Эду приходилось постоянно отбивать нападения норманнов и укрощать собственных вассалов. Явная слабость королевской власти привела к тому, что 28 января 893 года в соборе Сен-Реми в Реймсе в присутствии большого числа светских и духовных феодалов архиепископ Фулькон помазал на царствование короля Карла III Простоватого, которому к тому времени не исполнилось и 14-ти лет. Аделаида помогала сыну во время его коронации. Но реальную власть Карл получил только после смерти Эда в 898 году. В том же году в знак признательности Карл сделал Фулькона своим канцлером. Затем между Эдом и Карлом вспыхнула 4-летняя война, закончившаяся тем, что в 897 году Эд сделал Карла своим наследником. И действительно, после кончины Эда 3 января 898 года в Ла Фере, Карл не встретил сопротивления со стороны его могущественного брата Роберта.
Добившись своей цели, посадив своего сына на трон, Аделаида отошла от государственных дел. Аделаида умерла в Лане 10 ноября 901 года. Она была похоронена в аббатстве Сен-Корней, в Компьене.
Брак и дети
- Муж: (с февраля 875 года) Людовик II Заика (1 ноября 846 — 10 апреля 879), король Западно-Франкского королевства в 877 — 879 годах, сын Карла II Лысого и Ирментруды Орлеанской
- Ирментруда (875/878 — до 890); муж: Вернер Иврейский (871—939)
- Карл III Простоватый (879—929), король Франции в 893 — 922 годах
Напишите отзыв о статье "Аделаида Парижская"
Литература
- McKitterick, Rosamond (2005). New Cambridge Medieval History. Cambridge University Press. pp. p. 136. ISBN 052136292X.
- McKitterick, Rosamond (2005). New Cambridge Medieval History. Cambridge University Press. pp. p. 138. ISBN 052136292X.
Отрывок, характеризующий Аделаида Парижская
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.
