Аделейе, Айоделе

Деле Аделейе
Общая информация
Полное имя	Айоделе Аделейе
Родился
Гражданство
Рост	189 см
Вес	76 кг
Позиция	защитник
Информация о клубе
Клуб	свободный агент
Карьера
Клубная карьера*
2005—2006	Шутинг Старз	20 (1)
2006—2010	Спарта (Роттердам)	72 (3)
2010—2011	Металлург (Донецк)	26 (3)
2011—2012	Таврия	18 (1)
2013	Кубань	0 (0)
2013	Анжи	9 (0)
2014	Эрготелис	8 (0)
2014—2015	ОФИ	14 (0)
2015	Актобе	29 (1)
Национальная сборная**
2005	Нигерия (до 21)	3 (0)
2007—2008	Нигерия (до 23)	6 (0)
2009—2011	Нигерия	10 (0)
Международные медали
Олимпийские игры
Серебро	Пекин 2008	футбол
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 3 октября 2015. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Айоделе Аделейе (англ. Ayodele Adeleye; 25 декабря 1988, Лагос, Нигерия) — нигерийский футболист, защитник клуба «Актобе».

Биография

Клубная карьера

В 2005—2006 году юный Деле выступал за когда-то прославленную нигерийскую команду «Шутинг Старз» из Ибадана. Зарекомендовал себя цепким защитником и привлекался в молодёжную сборную Нигерии.

Летом 2006 года перешёл в роттердамскую «Спарту». В чемпионате Голландии дебютировал 11 февраля 2007 года в домашнем матче против ПСВ (1:1). В сезоне 2006/07 «Спарта» заняла 13 место в чемпионате Голландии и участвовала в матчах плей-офф за путёвку в Кубок Интертото. По итогам двух встреч проиграла НЕКу (2:3), но в одном из матчей защитник Аделейе забил гол. В сезоне 2007/08 Аделейе стал основным игроком «Спарты», сыграв в чемпионате Голландии 22 матча. Первый гол за «Спарту» в чемпионате Голландии забил 11 апреля 2009 года в выездном матче против «АДО Ден Хааг» (1:2). Но итогам сезона 2009/10 «Спарта» вылетела из Эредивизи, и команда с игроком расторгли контракт.

В июне 2010 года Аделейе перешёл в донецкий «Металлург» на правах свободного агента. С «Металлургом» Айоделе подписал трёхлетний контракт, в соглашении был пункт — если после чемпионата мира 2010 какая-либо команда сделает ему предложение, то она сможет выкупить контракт у «Металлурга».

Но августе 2011 года Аделейе перешёл в симферопольскую «Таврию». В ноябре 2012 года нигериец в одностороннем порядке разорвал контракт из-за визовых проблем.

В январе 2013 года дебютировал в российской «Кубани». Но за три месяца играл за «Кубань» лишь в товарищеских встречах, в официальных матчах на поле не выходил и разорвал контракт с клубом.

С августа 2013 года по январь 2014 года — в «Анжи». Дебютировал в составе дагестанского клуба 19 сентября в матче Лиги Европы с «Шерифом». Но за осень нигериец сыграл лишь в 13 матчах (4 — в Лиге Европы). В январе 2014 года был отчислен из команды.

Греческий этап карьеры Аделейе начался в том же январе в рядах середняка греческой лиги — критском клубе «Эрготелис» из Ираклиона. Но за второй круг нигериец сыграл лишь в 8 матчах чемпионата Греции и в середине августа 2014 года вместе с бывшим одноклубником по «Анжи» Абдул Разаком перебрался в другой клуб из Ираклиона — ОФИ . В середине чемпионата клуб перестал выплачивать зарплату игрокам, и Аделейе покинул команду.

В феврале 2015 года подписал двухлетний контракт с многолетним призёром чемпионата Казахстана «Актобе». Попал наконец в основу, отыграл 25 матчей, забил один гол и завоевал с командой бронзовые медали.

Но в ноябре 2015 года клуб за месяц до окончания контракта выставил его на трансферный рынок.

Карьера в сборной

В январе 2005 года участвовал в юношеском чемпионате Африки (до 20 лет), который проходил в Бенине. В финале турнира Нигерия обыграла Египет со счётом (2:0). Летом того же года сыграл на молодёжном чемпионате мира в Нидерландах. Нигерийцы смогли дойти до финала, где уступили Аргентине (1:2). Аделейе сыграл в 3 матчах на турнире.

Выступал на летних Олимпийских играх 2008 в Пекине. Нигерия дошла до финала турнира, где проиграла опять же Аргентине (0:1).

В национальной сборной Нигерии дебютировал 29 мая 2009 года в товарищеском матче против Ирландии (1:1), Аделейе отыграл весь матч и попал в заявку Ларса Лагербека на чемпионат мира 2010 в ЮАР, но не сыграл там ни одной игры.

Достижения

• Серебряный призёр чемпионата мира среди молодёжных команд — 2005
• Серебряный призёр Олимпийских игр 2008
• Бронзовый призёр чемпионата Казахстана 2015

Ссылки

• [www.transfermarkt.com/dele-adeleye/profil/spieler/9369 Профиль на сайте transfermarkt.com] (англ.)
• [int.soccerway.com/players/dele-adeleye/20185 Профиль на сайте soccerway.com] (англ.)
• [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=25820 Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)

Отрывок, характеризующий Аделейе, Айоделе

– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.