Адельгейда Бургундская (императрица Священной Римской империи)

Св. Адельгейда
Рождение	931(0931)
Смерть	16 декабря 999(0999-12-16)
Почитается	в Католической церкви
Канонизирована	1097
День памяти	в Католической церкви 16 декабря
Атрибуты	обычно раздает милостыню и еду бедным

Адельгейда (Аделаида) Бургундская (итал. Adelaide, нем. Adelheid; ок. 931 — 16 декабря 999, монастырь Зельц, Эльзас) — королева Италии и императрица Священной Римской империи, дочь короля Рудольфа II Бургундского. Канонизирована в 1097 году.

Биография

Адельгейда родилась около 931 года. В 947 году она была выдана замуж за сына короля Италии Гуго Арльского — Лотаря, который наследовал отцу после его свержения Беренгаром II Иврейским. Адельгейда по сообщениям современников имела сильное влияние на Лотаря, который, однако, умер уже в 950 году, после чего Беренгар короновался как король Италии вместе с сыном Адальбертом. Чтобы упрочить своё положение, Беренгар II хотел обвенчать сына с Адельгейдой, но так как она противилась этому, держал её в заточении. Ей удалось бежать при помощи капеллана и найти убежище в Каносском замке, принадлежавшем её родственнику, графу Адальберту Атто, откуда она призвала на помощь Германского короля Оттона I Великого.

Оттон I вступил в Италию, уничтожил власть Беренгара и 9 октября 951 года обвенчался с Адельгейдой в Павии в базилике Сан-Микеле, после чего короновался в Риме как король Италии. Адельгейда приобрела большое влияние в политических делах. Через 10 лет, во время нового похода в Италию, Оттон I выступил основателем Священной Римской империи и 2 февраля 962 года короновался в Риме императорской короной. Адельгейда сохранила влияние и при сыне, императоре Оттоне II Рыжем.

В июне 987 года Адельгейда удалилась по неизвестным причинам из Германии в Бургундию, но вернулась снова, когда её помощь стала необходима её внуку — несовершеннолетнему императору Оттону III. Когда же он достиг совершеннолетия, она оставила императорский двор и умерла монахиней 16 декабря 999 года в Сельце, в Эльзасе. Чествование её имени церковью падает на день её смерти.

Предки

Адельгейда Бургундская (императрица Священной Римской империи) — предки

Конрад Старый               Конрад Осерский                       Аделаида Эльзасская               Рудольф I                             Вальдрада                       Рудольф II Бургундский                                   Бивин (аббат Горца)               Бозон Вьеннский                       Ришильда Арльская               Вилла Провансская                             Людовик II               Ирменгарда                       Ангельберга               Адельгейда Бургундская                                         Адальберт II (граф Тургау)               Бурхард I Швабский                       Бурхард II Швабский                             Лиудольф (родоначальник Лиудольфингов)               Лиутгарда Саксонская                       Ода               Берта Швабская                                   Эберхард, граф в Цюлихгау                       Регелинда                           </center>

Литература

• Фазоли Джина. Короли Италии (888—962 гг.) / Пер. с итал. Лентовской А. В.. — СПб.: Евразия, 2007. — 288 с. — 1 000 экз. — ISBN 978-5-8071-0161-8.
• Одилон Клюнийский. [www.krotov.info/acts/10/3/1000adel.html Жизнеописание императрицы Адельгейд] // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. — Едиториал УРСС, 2000. — № 3. — С. 309—333. — ISBN 5-8360-0189-8.
• Адельгейда // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Адельгейда Бургундская (императрица Священной Римской империи)

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.