Феррейра да Силва, Адемар

Адемар Феррейра да Силва
Общая информация
Полное имя	порт. Adhemar Ferreira da Silva
Дата и место рождения	Сан-Паулу, Бразилия
Рост	178 см
Вес	69 кг
Клуб	Сан-Паулу
Тренеры	Дитрих Хернер
Личные рекорды
Тройной	16,56 м (1955, Мехико)
Международные медали
Олимпийские игры Золото Хельсинки 1952 тройной Золото Мельбурн 1956 тройной

Адемар Феррейра да Силва (порт. Adhemar Ferreira da Silva, 29 сентября 1927 — 12 января 2001) — бразильский легкоатлет, двукратный олимпийский чемпион.

Биография

Адемар Феррейра да Силва родился в 1927 году в Сан-Паулу в бедной семье. С 1947 года начал тренироваться в тройном прыжке под руководством немецкого тренера Дитриха Гернера, и вскоре побил национальный рекорд. Он был отобран в олимпийскую сборную Бразилии для участия в Олимпийских играх 1948 года, но там занял лишь восьмое место. Однако в 1951 году он стал обладателем золотой медали Панамериканских игр, после чего дважды — в 1952-м и 1956 годах — завоёвывал золотые олимпийские медали в тройном прыжке. В 1955 и 1959 годах он вновь завоевал золотые медали Панамериканских игр.

В 1959 году Адемар Феррейра да Силва снялся в фильме «Чёрный Орфей» режиссёра Винисиуса ди Мораиса, который завоевал «Золотую ветвь» Каннского кинофестиваля.

Адемар на протяжении большей части своей карьеры представлял спортивную секцию футбольного клуба «Сан-Паулу». Две звезды в эмблеме этого третьего по популярности клуба Бразилии добавлены в честь двух мировых рекордов Адемара, установленных на Олимпийских играх 1952 года и на Панамериканских играх 1955 года.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/da/adhemar-da-silva-1.html Адемар Феррейра да Силва] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)

Отрывок, характеризующий Феррейра да Силва, Адемар

На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].