Адеркас, Фабиан

Фабиан фон Адеркас
нем. Fabian von Aderkas
Дата рождения	до 1610
Дата смерти	1683(1683)
Принадлежность	Швеция Швеция
Звание	генерал-майор

Фабиан фон Адеркас (до 1610—1683) — шведский генерал-майор, владелец имений в Лифляндии и Эстляндии. Принадлежит к остзейскому роду фон Адеркас.

Биография

С ранней юности в рядах Лифляндского дворянского полка (Лифляндские кирасиры), вместе со старшим братом Юргеном, участвовал в походах шведского короля Густа́ва II Адольфа. В 1625 году, будучи в своем походном лагере под Бирценом, король наградил корнета Фабиана Адеркаса за верную службу владением Салгаль (Саллаёгги), а в 1628 году владением Пенниёгги в Эстляндии.

Вернувшись в Лифляндию, Фабиан увеличил отцовское имение Бистервольде, купив в 1638 году соседнее владение Виттерсбек (Веттерсбах).

В 1656 году Фабиан Адеркас был произведен в полковники и назначен командиром Лифляндского дворянского полка, с которым участвовал в военных действиях против русских войск в Лифляндии. За победы при Кокенгаузене (1656) и Эрлаа (1657), а также успешную оборону Пернау (1658) Адеркас был произведен в генерал-майоры.

В марте 1659 года, во главе полуторатысячного кавалерийского отряда, он разбил двухтысячный отряд польских и курляндских рейтар полковника Э. Корфа. Преследовал разбитого неприятеля до крепости Газенпот в Курляндии и принудил гарнизон капитулировать, взяв в плен, помимо солдат, полковников Корфа и Бринкена, 9 знамен, 6 пушек и 300 лошадей под седлом. Эта победа принудила командующего курляндскими силами полковника Шварцгофа объединиться с повстанческим отрядом ротмистра Иоганна Любека по прозвищу «Слепой Валентин». Совместным ночным рейдом они нанесли Адеркасу поражение под Тукумом.

Последние годы жизни провёл в Эстляндии, где также увеличил родовые владения. Похоронен в церкви Нигулисте в Ревеле (Таллин).

Жена — Анна фон Тизенгаузен.

Литература

• Kelch, Lieflendische Historia, Reval 1695
• Ottokar v. Aderkas, Beiträge zur Geschichte des uradeligen Geschlechts von Aderkas

Отрывок, характеризующий Адеркас, Фабиан

А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.