Аджайи, Олувафеми

Олувафеми Аджайи
Общая информация
Полное имя	Олувафеми Аджайи
Родился	29 января 1996(1996-01-29) (28 лет) Нигерия
Гражданство	Нигерия
Рост	171 см
Вес	67 кг
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	Аль-Ахли (Каир)
Карьера
Клубная карьера*
2015—2016	Сфаксьен	29 (10)
2016—н.в.	Аль-Ахли (Каир)	0 (0)
Национальная сборная**
2016	Нигерия (до 23)	2 (0)
Международные медали
Олимпийские игры
Бронза	Рио-де-Жанейро 2016	футбол
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 1 августа 2016. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Олувафеми Аджайи (англ. Oluwafemi Ajayi более известный, как Джуниор Аджайи англ. Junior Ajayi; родился 29 января 1996, Нигерия) — нигерийский футболист, нападающий клуба «Аль-Ахли» и сборной Нигерии. Участник Олимпийских игр 2016 года в Рио-де-Жанейро.

Клубная карьера

Аджайи начал профессиональную карьеру в тунисском клубе «Сфаксьен». 27 сентября 2015 года в матче против «Гафсы» он дебютировал в чемпионате Туниса. В этом же поединке Олувафеми забил свой первый гол за «Сфаксьен». В своём дебютном сезоне он забил 10 голов в 28 матчах и стал лучшим бомбардиром команды.

Летом 2016 года Аджайи перешёл в египетский «Аль-Ахли».

Международная карьера

Летом 2016 года Олувафеми стал бронзовым призёром Олимпийских игр в Рио-де-Жанейро. На турнире он сыграл в матчах против команд Дании и Германии.

Достижения

Международные

Нигерия (до 23)

• 3 Олимпийские игры — 2016

Ссылки

• [int.soccerway.com/players/junior--ajayi-/423065/ Статистика на soccerway]
• [www.sports.ru/tags/161050395/ Профиль на sports.ru]

<

Отрывок, характеризующий Аджайи, Олувафеми

Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.