Адзуманга
Azumanga Daioh
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;"> </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Манга</th></tr><tr><th style="">Автор</th><td class="" style=""> Киёхико Адзума </td></tr><tr><th style="">Издатель</th><td class="" style=""> MediaWorks, Shogakukan (переиздание) </td></tr><tr><th style="">На русском языке</th><td class="" style=""> Палма Пресс </td></tr><tr><td colspan="2" style="padding: 0;">
</td></tr><tr><th style="">Публикуется в</th><td class="" style=""> Monthly Comic Dengeki Daioh </td></tr><tr><th style="">Аудитория</th><td class="" style=""> сёнэн </td></tr><tr><th style="">Публикация</th><td class="" style=""> февраль 1999 — июнь 2002 </td></tr><tr><th style="">Томов</th><td class="" style=""> 4 </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Аниме-сериал</th></tr><tr><th style="">Режиссёр</th><td class="" style=""> Хироси Нисикиори </td></tr><tr><th style="">Студия</th><td class="" style=""> GENCO и J.C. Staff </td></tr><tr><td colspan="2" style="padding: 0;">
</td></tr><tr><th style="">Телесеть</th><td class="" style=""> TV Tokyo </td></tr><tr><td colspan="2" style="padding: 0;">
</td></tr><tr><th style="">Премьерный показ</th><td class="" style=""> 8 апреля 2002 года — 30 сентября 2002 года </td></tr><tr><th style="">Длительность</th><td class="" style=""> 24 мин. </td></tr><tr><th style="">Серий</th><td class="" style=""> 26 </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Анимационный фильм <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">ONA «Azumanga Web Daioh» </table> Azumanga Daioh (яп. あずまんが大王 Адзуманга Дайо:) — японская комедийная манга Киёхико Адзумы, публиковавшаяся в Японии в 1999—2002 годах издательством MediaWorks в журнале сёнэн-манги Dengeki Daioh[1]. Всего было выпущено 4 танкобона. В мае 2009 года в связи с 10-летним юбилеем манги издательство Shogakukan опубликовало три дополнительные главы под заглавием Azumanga Daioh: Supplementary Lessons в журнале Monthly Shōnen Sunday. Манга нарисована в формате ёнкомы. Сюжет рассказывает о жизни группы подруг-старшеклассниц в течение трёх лет, которые они провели в школе. Серия была положительно встречена критиками за юмор, подпитываемый эксцентричными персонажами, а автор Киёхико Адзума был признан «мастером четырёхпанельной манги» за сочетание в произведении стиля рисунка и комичности. Под названием «Адзуманга» оригинальное произведение лицензировано в России издательством «Палма Пресс», 27 октября 2010 года было объявлено о выходе из печати первого тома[2]. В 2002 году по манге студией J.C.Staff был создан одноимённый аниме-телесериал, показ которого прошёл в период с 8 апреля по 30 сентября 2002 года. Вещание проходило по телеканалу TV Tokyo и AT-X; каждый будний день демонстрировался 5-минутный отрывок, а в выходные выходила 25-минутная компиляция — всего было показано 130 5-минутных частей, объединённых в 26 серий. Серии были выпущены в форматах DVD и Universal Media Disc компанией Starchild Records. Также по оригинальной манге было создано несколько музыкальных альбомов и три видеоигры. Название составлено из части имени автора манги («Адзу-»), слова «манга» и слова «Daioh» из названия журнала, то есть буквально может переводиться как «Манга за авторством Адзумы для журнала Daioh»[3]. СодержаниеНазваниеНазвание произведения не имеет особого отношения к сюжету. Слово «Адзуманга» составлено из части имени автора, слова «манга» и названия журнала, в котором манга изначально публиковалась — Dengeki Daioh[4][5]. В аниме слово daioh использовано в значении «великий король». Термин «Адзуманга» также часто встречается в других работах Киёхико Адзумы[6]. Два предыдущих сборника работ Адзумы, включающих в себя официальные комиксы, созданные на основе анимационных фильмов Pioneer, были опубликованы под названиями Azumanga и Azumanga 2 в 1998 и 2001 годах соответственно[7][8]. Azumanga позднее была переиздана в уменьшенном издании под названием Azumanga Recycle[9]. СюжетСобытия Azumanga Daioh вымышлены, хотя сюжет разворачивается в Японии, приближённой к современной (времени первых публикаций манги). Главные героини: шесть школьниц (сначала пять, а затем все шесть оказываются одноклассницами) и две учительницы, которые знакомятся между собой и быстро становятся друзьями. Каждая имеет свой подход к жизни. Они живут обычной личной и школьной жизнью и часто попадают в казусные ситуации. Различные забавные моменты и составляют сюжет Azumanga Daioh. Действие разворачивается в различных местах: в школе, на фестивалях, спортивных мероприятиях, в доме Тиё, в парке развлечений. Логически законченные истории в аниме не всегда ограничиваются отдельными пятиминутками, а могут перетекать из одной в другую. В короткометражной ONA разворачивается отдельная история о том, во что выливается попытка главных героинь записать видеокассету с посланием в будущее. ПерсонажиТиё Михама (яп. 美浜 ちよ Михама Тиё) — девочка-вундеркинд. Начало Azumanga Daioh совпадает с началом первого года старшей школы для десятилетней Тиё-тян. Тиё «перескочила» через пять классов — из начальной школы в старшую[10]. Тиё демонстрирует порой обескураживающие окружающих ум и ответственность, становится всеобщей любимицей. Из всех предметов в школе некоторые проблемы у Тиё возникают лишь с физкультурой. Юный возраст и пропуск средней школы обуславливают нехватку опыта и наличие некоторых комплексов. Семья Тиё, как выясняется по ходу истории, богата. Её родители ни разу не показываются (в фантазиях Сакаки, отцом Тиё-тян является огромный оранжевый плюшевый кот-игрушка, которого Осака дарит Тиё-тян на одиннадцатилетие). Помимо большого дома, в который подруги приходят в гости, у семьи Михама есть летний домик у моря, посещаемый главными героинями вместе каждый год старшей школы. В одиннадцатом классе (во 2-м классе старшей школы) классная руководительница Юкари назначает Тиё старостой класса. У Тиё есть большая белая собака Тадакити-сан. К концу истории Тиё получает на выпускной церемонии награду за лучшую в школе успеваемость. После выпуска ей предстоит отправиться в Америку, сдавать вступительные экзамены нужно только подругам, и Тиё всеми силами старается помогать. Возникшее было у Тиё расстройство от ожидаемого расставания сменяется пониманием, что и после школы главные героини будут поддерживать отношения. Тиё подружилась с Кохиной Ичимацу и её старшим братом Бенджамином. Томо Такино (яп. 滝野 智 Такино Томо) — импульсивная и энергичная девушка[10]. Очень не любит упускать случаи поразвлечься. Любит подначивать и приставать к своей лучшей подруге, Ёми. Иногда совершает просто странные действия: например, в одной из серий аниме носится по школе в костюме кошки. Единственная из всей компании приходит в восторг от манеры вождения Юкари. В ходе истории становится лидером кружка учениц, состоящего из Томо, Осаки и Кагуры. Отвратительно учащаяся Томо иногда может собраться и показать чудеса успеваемости. Ближе к концу аниме-телесериала она поступает в университет даже быстрее Ёми. Собственно попаданием в одну школу со своей подругой она также обязана подобному чуду собранности. Коёми Мидзухара (яп. 水原 暦 Мидзухара Коёми) — компетентная и в спорте, и в школьных предметах ученица. Носит очки. Старается держать себя в руках, быть серьёзной и вести себя по-взрослому. В связи с такой манерой поведения Ёми регулярно оказывается мишенью для испытывающей её терпение Томо, а также невольно попадает в комические ситуации, сталкиваясь с внезапными выходками со стороны подруг. Впрочем, Ёми и сама не лишена чувства юмора. Ключевая проблема на данном этапе жизни — повышенная склонность к полноте. Удручающие последствия расслабления в праздники и переменно успешные разносортные диеты для Ёми часто венчаются плачевными результатами взвешивания на очередном школьном медосмотре. Несмотря на то, что дело не доходит до очевидных проблем для внешности, тема является крайне болезненной для девушки, и неловкое слово на этот счёт может привести её в неподдельную ярость. Сакаки (яп. 榊) — сдержанная, стеснительная, немногословная девушка с мягким характером. Сакаки очень хорошо бегает (особенно на короткие дистанции). Она отличается большим ростом: в одной из историй остальные герои решают, что если кто-то из них потеряется (действие происходит в месте скопления людей), местом встречи будет как раз Сакаки. Также, на протяжении Azumanga Daioh неоднократно развивается идея завидно развитой груди Сакаки по сравнению с подругами, что служит дополнительным конфузом для неё. Отдельно, красной нитью через всю историю Azumanga Daioh, следует тема Сакаки и домашних животных. Собственного котёнка завести в начале истории мешает аллергия матери (сама семья не показывается), а попытки «утешаться» лаской встречающихся на улице кошек приводят к бегству или к агрессии последних. В поездку с классом на экскурсию, Сакаки встречает второе животное, которое реагирует на неё благосклонно — дикого ириомотейского горного котёнка (первое — собака Тиё-тян). Вынужденно оставленный, этот котёнок позже добирается до Сакаки, преодолевая большое расстояние, после чего остаётся с ней, найдя приют на некоторое оставшееся до окончания школы время в доме Тиё-тян (во время учёбы в ВУЗе его хозяйка планирует жить отдельно от семьи). Аюму Касуга (яп. 春日 歩 Касуга Аюму, Осака (яп. 大阪 О:сака)) — школьница, которая в начале истории переводится в класс Юкари. Предыдущее место жительства Аюму — Осака. Не отвечает признакам стереотипного жителя Осаки (который должен быть очень шумным, беспокойным, говорящим на аляповатом диалекте японского, питающимся пирожками с осьминогами и перебегающим улицу без оглядки на светофоры), но Томо и Юкари поначалу обращаются с ней, как с таковым. Аюму, напротив, нетороплива в своих мыслях и действиях, а первым ярким впечатлением, которое она производит на остальных героинь, оказывается даже худший результат в беге, чем у Тиё-тян. Прозвище «Осака» даёт Томо, причём после этого почти никто не называет Осаку как-либо иначе, а в очередной год обучения Аюму даже в списке класса оказывается обозначенной как Осака. Всю историю Осака служит источником до смешного абсурдных логических рассуждений и причудливого юмора, демонстрирующих не слишком тривиальный образ мысли. Этот образ мысли, впрочем, плохо способствует успеваемости и затрудняет поиск общего языка с другими. Запомнить и выговорить название породы котёнка Сакаки оказывается непосильной задачей. Однако эта же нестандартность мышления позволяет ей моментально и не задумываясь разгадывать довольно сложные «загадки с подвохом», что поразило даже Тиё-тян. Другая иллюстрация: в одном из снов Аюму вычисляет, что косички Тиё-тян на самом деле являются подчинившими себе Тиё-тян разумными созданиями, в другом — отстёгивающимися средствами для полёта. Когда ближе к концу истории в ответ на просьбу совета Тиё-тян предложила Осаке стать учительницей, Юкари восприняла это как серьёзное оскорбление. Кагура (яп. 神楽) — первый класс старшей школы Кагура учится в классе Куросавы-сэнсэй (то есть в параллельном классе). Юкари перетаскивает её к себе, чтобы усилить спортивную мощь своего класса перед очередными школьными состязаниями. До этого Кагура появляется в истории, но близкой знакомой для остальных героинь не становится. Кагура — отличная спортсменка, входит в школьную команду по плаванию, сильна и в других видах спорта, прилежно тренируется и участвует в сборах. Несмотря на великолепные спортивные показатели, в остальной части учится довольно плохо. Похожа на Томо в своём отношении к учёбе, но более чувствительна и ответственнее относится к окружающим её людям. В начале истории безответно считает Сакаки своей достойной соперницей в спорте, предвкушая очередную возможность померяться силами. Уже впоследствии Кагура с удивлением узнаёт, что для той спортивные успехи даются легко и вопрос состязания с другими стоит совсем под другим углом. Другими словами, узнаёт, что характеры девушек сильно различаются. Юкари Танидзаки (яп. 谷崎 ゆかり Танидзаки Юкари) — учительница английского, классный руководитель главных героев. Юкари обладает вздорным характером и не любит оставаться в стороне от чего-нибудь, по её мнению, хорошего. Плохо переносит неудачи, но не упускает случая позлорадствовать в честь побед. Юкари также довольно мнительна и регулярно не сдерживается, давая отпор кажущимся ей оскорбительными выходкам окружающих. Юкари склонна идти на поводу своих желаний, не затрудняя себя просчётом возможных «имиджевых» потерь, то есть мнения окружающих относительно её поступков. В ходе истории выясняется, что у Юкари есть права, но её стиль вождения машины оставляет желать лучшего. Так, например, в первую летнюю поездку героев Azumanga Daioh к морю хрупкая Тиё-тян получает травмирующий набор впечатлений, который не раз обыгрывается в дальнейшем повествовании. В своём рейтинге «семи аниме-водителей, которые могли бы вас убить» обозреватель сайта Anime News Network Джиа Менри поместила Танидзаки на первое место: по словам Менри данная героиня «ездит как маньяк»[11]. Юкари и Минамо (для Юкари просто Нямо из-за прозвища со школьных времён) — подруги, бывшие одноклассницы, обе одинокие в личном плане. Со стороны Юкари дружба регулярно означает проявления фамильярности, шантаж, поддёвки, одалживание денег и попытки втянуть в проигрышные пари (тоже на деньги). Ради последнего, а именно рассчитывая на лёгкую победу в школьном спортивном фестивале и соответствующем пари, Юкари, к примеру, перетащила в очередной год учёбы в свой класс Кагуру. Несмотря на все неприятные черты и шокирующие действия, остальные герои относятся к Юкари с добродушием. Минамо Куросава (яп. 黒沢 みなも Куросава Минамо, Нямо (яп. にゃも)) — учитель физкультуры, тренер школьной женской команды по плаванию. Спокойная, уравновешенная, рассудительная и доброжелательная девушка. Минамо всерьёз увлечена своей работой и по ходу истории отказывается от более выгодного предложения в смежной области. Ученики отвечают на её доброту взаимностью, и лёгкость, с которой возникают естественная непосредственность и доверительная атмосфера в общении, оказывается очевидной даже для Юкари, по-чёрному завидующей в связи с этим. Школьные годы, проведённые вместе с Юкари, — помимо используемого лишь узким кругом героев прозвища «Нямо», обеспечили Юкари неким загадочным массивом компромата, к которому в затруднительных ситуациях та пытается прибегать. В целом, нападки Юкари обычно оказываются частыми и не слишком эффективными, в то время как ответные выпады Нямо могут быть очень болезненными. Кимура (яп. 木村) — учитель классического японского. Носит очки. Среди черт образа — разинутый без очевидной необходимости рот. Передаёт страсть своих заявлений, повышая голос. В истории «Адзуманги» Кимура показывается как человек, докучающий ученицам и учительницам своей навязчивостью. Он прерывает уроки, чтобы рассказывать, как «правильно» девушкам следует заправлять футболки спортивной формы. Признаётся, что пошёл в учителя из-за обожания школьниц. Пытается влезать на школьные медосмотры и занятия в бассейне. Особенно выделяет Каори, что для той является трагедией. Для главных героинь оказывается неожиданным, то, что у Кимуры есть нормальная семья, а также такие его поступки, как собирание мусора и щедрое пожертвование местному храму. Каори (яп. かおり прозвище, Каорин (яп. かおりん)) — внешне непримечательная девочка, которая в начале истории учится в одном классе с большей частью остальных героинь. Сравнительно редко появляется на первых планах. Каори испытывает к Сакаки безответные и либо тайные, либо не понятные последней романтические чувства. То и дело восторженно следит за Сакаки в школе, болеет за неё в состязаниях. В ряде случаев демонстрирует необычную для неё храбрость, если не наглость, в приступах ревности «своей» Сакаки к другим героиням. В части истории, соответствующей выпускному году главных героинь-школьниц, Каори выпадает переживание кошмара в виде перевода в класс Кимуры и радость в виде возможности поехать с остальными героинями в домик семьи Тиё-тян к морю. ИзданияМангаAzumanga Daioh была написана и проиллюстрирована Киёхико Адзумой и первоначально издавалась в формате ёнкома (четырёхкадровая манга). Непронумерованные главы публиковались в журнале Dengeki Daioh издательства MediaWorks с февраля 1999 года по май 2002 года. После этого манга была выпущена в 4 томах[12]. Сюжет каждого тома покрывает один год из жизни персонажей[13]. В 2009 году появилась переработанная версия Azumanga Daioh в трёх томах, приуроченная к 10-летию манги[14][15]. Первый том данной манги вышел в публикацию 11 июня 2009 года[16]. Автор внёс изменения в стиль, а также дополнил новую «Адзумангу» тремя 16-страничными главами; манга под заглавием Azumanga Daioh: Supplementary Lessons (яп. あずまんが大王•補習編 Адзуманга Даио Хосюхэн) выходила в журнале Monthly Shōnen Sunday начиная с мая 2009 года[17][18][19]. Манга была лицензирована компанией ADV Manga для публикации в США[20]; все 4 тома были опубликованы в период между 2003 и 2004 годами. ADV впоследствии переиздала серию в однотомнике, который был опубликован 7 ноября 2007 года[12]. В 2009 году компания Yen Press приобрела лицензию на право распространения манги Azumanga Daioh на территории США и Великобритании и в декабре 2009 выпустила серию в новом переводе в однотомном издании[21]. На территории Европы Azumanga Daioh была лицензирована для публикации в нескольких странах: во Франции (Kurokawa)[22], в Германии (Tokyopop)[23], в Испании (Norma Editorial)[24] и в Финляндии (Punainen jättiläinen)[25]. В Азии манга была переведена на корейский (Daiwon C.I.)[26], тайский (Negibose Comics)[27], вьетнамский (TVM Comics)[28] и китайский языки (Tong Li Publishing)[29]. Azumanga Daioh стала первой ёнкомой, выпущенной на территории Франции[30]. В России оригинальное произведение лицензировано издательством «Палма Пресс» под названием «Адзуманга»[31]. АнимеАниме-адаптация, произведённая студией J.C.Staff в сотрудничестве с GENCO, впервые транслировалась пятиминутными сериями по будним дням и в виде 25-минутных компиляций в конце недели, с 8 апреля по 30 сентября 2002 года на телеканалах TV Tokyo, Aichi Television Broadcasting, Television Osaka и AT-X; всего сериал насчитывал 130 сегментов, объединённых в 26 серий[32][33]. После завершения трансляции аниме появились слухи о предстоящем выходе шоу с живыми актёрами под названием Azudorama Da Yo!, однако они не подтвердились[34]. 26 серий были выпущены на 6 DVD-дисках в 2003 году и на 9 UMD-носителях в 2005—2006 годах; выпуск осуществляла компания Starchild Records. 24 июня 2009 года вышел бокс-сет со всеми сериями аниме[35]. Помимо основного аниме-сериала существует две коротких адаптации: 6-минутный трейлер The Very Short Azumanga Daioh Movie, который демонстрировался в кинотеатрах до премьеры основного сериала[36], и небольшой ONA-ролик Azumanga Web Daioh, в котором главные героини снимаются на память с помощью видеокамеры. Данный ролик был доступен для платного скачивания на сервисе chara-ani.com начиная с 28 декабря 2000[37]. Персонажи Azumanga Web Daioh озвучены другими актёрами. В Соединённых Штатах Америки аниме-сериал выпускался компанией ADV Films — начиная с 9 сентября 2005 года он выпускался на 6 DVD-дисках, а позднее в 5 наборах Thinpak[38]. В состав шестого диска вошла серия The Very Short Azumanga Daioh Movie[36]. В 2009 году компания Nokia предложила первые пять серий Azumanga Daioh для доступа на телефонном сервисе Ovi[39]. Сериал был также лицензирован компанией Madman Entertainment для дистрибуции в Австралии и Новой Зеландии. С 1 сентября 2009 года вся продукция из каталога ADV перешла в распоряжение компании AEsir Holdings, а дистрибуцией аниме занялось подразделение Section23 Films[40]. МузыкаКомпанией Lantis было выпущено несколько музыкальных альбомов к Azumanga Daioh, включая 2-дисковый саундтрек Azumanga Daioh Original Soundtrack, содержащий в себе музыку из аниме, и сборник песен персонажей Vocal Collection. Один сингл включал в себя открывающую и закрывающую композиции, и восемь — песни основных персонажей. Открывающая и закрывающая темы Soramimi no Cake/Raspberry Heaven были выпущены 22 апреля 2002 года в виде одного сингла[41]. Первый диск с оригинальным саундтреком вышел 26 июня 2006 года, второй — 23 октября 2002 года[42][43]. В честь 10-летия серии 24 июня 2009 года саундтреки были переизданы в формате DVD[44]. На территории США первый диск саундтрека Azumanga Daioh Original Soundtrack был издан компанией Geneon[45]. Сборник Azumanga Daioh: Vocal Collection включает в себя песни персонажей в исполнении озвучивших их сэйю, а также открывающую и закрывающую заставки[46]. В Японии данный альбом вышел в свет 25 декабря 2002 года[47]. Также были выпущены восемь синглов Azumanga Daioh Characters Songs, куда вошли песни персонажей: Тиё, Сасаки, Осаки, Томо, Кагуры, Ёми, сэнсэя и Каорин. Первые два сингла вышли 22 мая 2002 года[48][49], третий сингл вышел 26 июня 2002 года[50], четвёртый и пятый — 27 июля 2002 года[51][52], шестой и седьмой — 4 сентября 2002 года[53][54], и восьмой — 25 сентября 2002 года[55]. 2 октября 2002 года и 10 декабря 2003 года были выпущены два трибьют-альбома: Tribute to Azumanga Daioh и Tribute to Live Azumanga Daioh[56][57]. В Tribute to Live Azumanga Daioh вошли записи концерта, состоявшегося 4 октября 2003 года в публичном зале в районе Тосима[57]. Другие изданияДва арт-бука, созданные на основе аниме, были опубликованы издательством MediaWorks под названиями Azumanga Daioh the Animation Visual Book 1 (яп. あずまんが大王 THE ANIMATION ビジュアルブック(1)) (ISBN 4-8402-2203-7) and Azumanga Daioh the Animation Visual Book 2 (яп. あずまんが大王 THE ANIMATION ビジュアルブック(2)) 26 августа 2002 года и 10 декабря 2002 года соответственно[58][59]. На основе Azumanga Daioh были созданы три видеоигры. Игра-головоломка Azumanga Donjyara Daioh в стиле маджонга[60] была выпущена компанией Bandai для консоли PlayStation 18 апреля 2002 года[61]. Azumanga Daioh Puzzle Bobble была выпущена Taito Corporation 1 июня 2002 года в качестве спин-оффа аркадной игры Puzzle Bobble[62]. Карточная игра Azumanga Daioh Advance была выпущена King Records для приставки Game Boy Advance 25 апреля 2003 года[63]. Восприятие критикойВ Японии во время проведения шестого фестиваля Japan Media Arts Festival в 2002 году жюри порекомендовало мангу Azumanga Daioh читателям[64]. В 2006 году на данном фестивале Azumanga Daioh попала в список 25 лучших манг[65]. Согласно опросу, проведенному в 2007 году министерством культуры Японии, занимает 16-е место среди лучшей манги всех времен.[66] Переведённая на английский язык манга также занимала места в списках бестселлеров[67][68]. В мае 2002 года аниме Azumanga Daioh заняло первую строчку рейтинга популярности телевизионного аниме в Японии по версии сайта Anihabara![69]. В публичном онлайн-голосовании за излюбленные анимационные телесериалы на сайте канала TV Asahi осенью 2006 года аниме заняло 76-е место. По параллельному опросу знаменитостей Японии — не попало в топ-100[70]. Четверо персонажей попали в список ста лучших героинь аниме 2002 года по версии журнала Newtype: Осака заняла седьмое место, Тиё-тян — одиннадцатое, Сакаки — 21-е и Ёми — 78-е, что в целом вывело Azumanga Daioh на второе место среди сериалов по популярности женских персонажей[71]. Английские обозреватели позитивно высказывались о произведении. В книге Manga: The Complete Guide Джейсон Томпсон положительно отозвался о комедийной составляющей и назвал мангу «очаровательной комедией» и «шедевром среди четырёхпанельной манги». Среди лучших черт произведения он обозначил «сюжет, движимый собственными персонажами», но выразил опасение тем, что насыщенность фетишами и шутки, вращающиеся вокруг «учителя-педофила», могут отпугнуть некоторых новоиспечённых читателей[72]. Позднее он сказал, что Azumanga Daioh была «почти абсолютно безобидным видом моэ», сфокусированном на «подглядывании за целомудренным женским миром», где «прелестные девушки занимаются прелестными вещами»[73]. В рецензии Anime Academy говорилось о том, что характеры персонажей сериала прекрасно дополняют друг друга, хотя развитию героев уделено мало внимания[74]. Во французском словаре манги Dicomanga подчёркивалось, что хотя данный моэ-сериал нацелен на отаку, он также привлекателен для женской читательской аудитории благодаря изображению «женской дружбы и наличию забавных событий»[75]. Марк Хейрстон назвал юмор манги «слегка бессвязным, часто непрямым и культурно предвзятым» и отметил, что он «более лёгкий и кривой», чем его аналог в Maria-sama ga Miteru. Персонажей оригинального произведения обозреватель описал как «индивидуальных и практически неординарных личностей»[76]. Марк Томас в обзоре Mania.com говорил, что каждый персонаж «имеет чётко выраженные личностные черты, которые повышены до огромных величин», и контраст в лице другого персонажа. Томас считал, что формат ёнкомы не подходит для подачи «сложных сюжетных перипетий», а история представлена как «быстрые снимки различных моментов из повседневной жизни»; рецензент подчёркивал, что именно персонажи развивают сюжет[77]. Патрик Кинг в обзоре Anime Fringe посчитал мангу «одной из самых смешных и очаровательных» среди всех, которые он читал[78]. IGN отмечал недостаточность прорисовки задних планов, но также и то, что экспрессивные лица персонажей восполняют данный недостаток[13]. Фред Паттон из Animation World Magazine описал аниме как «восхитительно остроумное и отражающее то, что в действительности происходит в японской школе»[79]. Крис Беверидж в обзоре от Anime on DVD подчеркнул: Здесь есть над чем посмеяться. Персонажи настолько быстро развиваются, что вы даже не успеваете определиться, кто из них вам нравится, а кто нет[80]. Эндрю Шелтон из Anime Meta поясняет, что «женские персонажи довольно хорошо проработаны. Великолепная прорисовка и передача выражений лиц, а также сюжетная линия делают аниме невероятно забавным. Действие и насыщенная комедия также прекрасно поданы. В произведении очень много смысла и очарования, и всё это проявляется даже в самые незначительные моменты»[81]. Обозреватели THEM Anime и Anime News Network посчитали, что те, кто уже закончил школу, испытают чувство ностальгии во время просмотра Azumanga Daioh[82][83]. Напишите отзыв о статье "Адзуманга"Примечания
Ссылки
|
---|
Отрывок, характеризующий Адзуманга
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.
Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.
Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.
Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.