Адлерберг, Владимир Васильевич

Граф Влади́мир Васи́льевич А́длерберг (26 июня 1872, Гатчина — 20 июня 1944, Париж) — русский полковник, герой русско-японской войны; брат петроградского губернатора Александра Адлерберга.

Биография

Сын коллежского советника графа Василия Владимировича Адлерберга (1827—1905) от брака его с Екатериной Густавовной Кнорринг (1837—1909). Внук генерала-от-инфантерии графа Владимира Фёдоровича Адлерберга.

Окончил Пажеский корпус (1892), был выпущен корнетом в Уланский Её Величества лейб-гвардии полк. Чины: поручик (1896), штабс-ротмистр (1901), есаул (1904), подполковник (1904), полковник (за отличие, 1912).

В 1898—1901 годах находился в запасе. Затем служил обер-офицером для особых поручений при военном министре.

Участвовал в русско-японской войне: служил адъютантом при главнокомандующем на Дальнем Востоке (1904—1905), адъютантом командующего 1-й Маньчжурской армией (1905). Был награждён Георгиевским оружием.

В 1906 году был прикомандирован к канцелярии Военного министерства, со следующего года состоял по Военному министерству. В Первую мировую войну командовал 3-м сводным Кубанским полком Кубанского войска (с 1916).

После революции эмигрировал во Францию. Жил в Париже, в 1920-е годы вместе со второй женой основал русский дом белья «Адлерберг». С 1943 года состоял членом Союза ревнителей памяти императора Николая II.

Умер в 1944 году в Париже. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

Семья

Первая жена (с 1899 года) — двоюродная племянница Евгения Николаевна Адлерберг (1873—1916), дочь генерала Николая Александровича Адлерберга от брака с Евгенией Александровной Галл. С 1891 года состояла фрейлиной двора; в первом браке (с 1894) была замужем за Петром Гавриловичем Гардениным, с которым развелась в 1897 году. В 1910-х годах графиня Адлерберг жила одна в Милане, где вела «беспорядочный образ жизни» и была «ярой морфинисткой». Брак был бездетным.

Вторая жена — Любовь Владимировна Егорова (1890—1963), портниха и модельер. В эмиграции жила во Франции, где работала портнихой во французском доме белья. Разрабатывала модели шелкового белья. Член правления Содружества помощи больным туберкулезом. После закрытия дома «Адлерберг» стала монахиней в миру, шила рясы русским священникам. С 1943 года член Общества ревнителей памяти императора Николая II. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

Награды

• Орден Святой Анны 3-й ст. с мечами и бантом (1904);
• Орден Святого Станислава 2-й ст. с мечами (1904);
• Орден Святой Анны 4-й ст. (1904);
• Орден Святой Анны 2-й ст. с мечами (1905);
• Георгиевское оружие (ВП 16.02.1907);
• Орден Святого Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (1915).

Ссылки

• [ru.rodovid.org/wk/Запись:486339 Адлерберг, Владимир Васильевич] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=4599 Адлерберг, Владимир Васильевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [regiment.ru/bio/A/149.htm граф Адлерберг Владимир Васильевич]
• [www.tez-rus.net/ViewGood17212.html Российское зарубежье во Франции 1919—2000. Л. Мнухин, М. Авриль, В. Лосская. Москва. Наука; Дом-музей Марины Цветаевой. 2008]

Отрывок, характеризующий Адлерберг, Владимир Васильевич

Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.