Адлер, Фридрих (архитектор)

Фридрих Адлер
Friedrich Adler
Имя при рождении:	Johann Heinrich Friedrich Adler
Род деятельности:	архитектор
Дата рождения:	18 октября 1827(1827-10-18)
Место рождения:	Берлин
Подданство:	Пруссия (королевство) Пруссия Пруссия
Дата смерти:	15 сентября 1908(1908-09-15) (80 лет)
Место смерти:	Берлин

Фридрих Адлер (нем. Friedrich Adler; 18 октября 1827, Берлин — 15 сентября 1908, там же) — немецкий архитектор и археолог, профессор (с 1863).

Биография

Окончил курс Берлинской академии архитектуры под руководством Фридриха Штюлера и Генриха Штрака.

В дальнейшем в 1859=1903 годах сам служил профессором истории архитектуры Берлинских архитектурной (строительной) академии и Высшего технического училища.

Архитектурная деятельность

Фридрих Адлер — представитель эклектизма. В своих работах соединял элементы средневековой архитектуры с античными. Кроме многих небольших частных зданий в Берлине, им в 1864—1869 построены в столице церкви Христа и св. Фомы (последняя в романском стиле), церковь св. Елизаветы в Вильгельмсхафене (1869—1872), церковь апостолов Петра и Павла в Бромберге (1874—1879), памятники побед в Гельнхаузене и в Мариенбурге, музей в Олимпии (1888) и др.

Им также осуществлена реставрация кафедрального собора св. Петра в Шлезвиге.

Автор книги «Mittelalterische Backsteinbauwerke des Preussischen Staats» (Берлин, 1859—1861).

Археологическая деятельность

Будучи известным специалистом по античной архитектуре, в 1874—1881 участвовал в археологических экспедициях в Малой Азии и раскопках древней Олимпии, которые проводил Эрнст Курциус. Некоторое время самостоятельно занимался раскопками. Вместе с Курциусом подготовил отчëт о проведении археологических раскопок.

Литература

• Адлер, Фридрих // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Фридрих Адлер
• [www.deutsche-biographie.de/sfz60700.html Adler, Johann Heinrich Friedrich] (нем.)

Отрывок, характеризующий Адлер, Фридрих (архитектор)

Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!