Адлон (отель)

Отель «Адло́н Кемпи́нски» (нем. Hotel Adlon Kempinski) — фешенебельный отель в центре Берлина, один из самых знаменитых отелей Германии. Расположен в историческом районе Доротеенштадт на бульваре Унтер-ден-Линден в непосредственной близости от Бранденбургских ворот. Современное здание отеля принято в эксплуатацию 23 августа 1997 года. Современный отель унаследовал традиции исторического отеля «Адлон», появившегося в 1907 году и выгоревшего в 1945 году.

История

К началу XX века в высших слоях общества в Европе появилась мода устраивать балы, официальные ужины и иные праздничные мероприятия по американскому образцу, в публичных местах — шикарных отелях. В прежние века отели в Европе и в частности в Германии рассматривались исключительно как места для ночлега, а отмечать праздники было принято дома или в загородном поместье. В соответствии с новой модной тенденцией многие европейские столицы обзавелись фешенебельными отелями, располагавшими не только всеми возможными удобствами, но и игровыми салонами и курительными, библиотеками и кафе: отели «Риц» в Париже и Лондоне, «Астория» в Санкт-Петербурге и «Империал» в Вене. Берлин не желал отставать, и при поддержке кайзера Вильгельма II в 1905 году под строительство роскошного отеля предприниматель Лоренц Адлон, владелец нескольких берлинских ресторанов и кофеен, приобрёл два земельных участка на бульваре Унтер-ден-Линден, где ранее находился построенный Шинкелем дворец Редерна. Строительство отеля под руководством архитекторов Карла Гаузе и Роберта Лейбница продолжалось два года. Вопреки ожиданиям берлинцев, внешний фасад нового отеля не обнаруживал признаков феодальной архитектуры в пандан Городскому дворцу, а демонстрировал чёткие классицистские формы с немногими элементами югендстиля. Таким образом Лоренц Адлон заявил о своих эстетических пристрастиях: он не собирался соперничать с императорским двором, его отель не претендовал на доминантную роль в ансамбле Парижской площади, а гармонично вписывался в окружение, подхватывая чёткие линии Бранденбургских ворот. Вместе с дворцом Арнима отель «Адлон» формировал юго-восточный угол Парижской площади.

Классически консервативные стены отеля скрывали уникальное для своего времени техническое оснащение. Во все номера было проведено электричество и горячее водоснабжение. Нижние этажи отличались великолепием интерьеров. Кафе, ресторан, дамская комната, музыкальный салон и зимний сад, где гостям подавали чай, работали круглосуточно. Отель также располагал просторными конференц-залами и бальным залом. Почти все помещения были выдержаны в стиле необарокко или Людовика XVI, обставлены мебелью производства майнцской компании Bembé, где Лоренц Адлон когда-то учился на столяра.

23 октября 1907 года, когда новый отель осмотрел император с семьёй и выразил своё удовольствие от увиденного его владельцу, стал днём рождения знаменитого «Адлона». Вскоре после своего открытия «Адлон» стал пользоваться огромной популярностью. Высшая знать продавала свои зимние дворцы в Берлине, чтобы поселиться в номерах люкс в «Адлоне». Вильгельм II сбегал от сквозняков в Городском дворце в роскошные и хорошо отапливаемые номера «Адлона». Министерство иностранных дел размещало в номерах «Адлона» своих высокопоставленных зарубежных гостей. Под умелым руководством владельца «Адлон» превратился в то место, куда берлинцы съезжались себя показать и других посмотреть. Властители Европы, русский царь, индийский махараджа, промышленники и политики высокого уровня числились среди именитых постояльцев «Адлона» в его первые годы существования. Отель «Адлон» славился своей кухней и фирменными блюдами, среди которых были филе морского языка «Адлон» и телячий стейк «Адлон».

После Первой мировой войны в журнале регистрации постояльцев отеля произошли изменения. Придворное общество и крупная буржуазия исчезли вместе со старой Европой. В покои, где когда-то ночевал император, вселялись богатые американцы, путешествовавшие по Европе, которые впоследствии сделали отелю имя за океаном. Золотые двадцатые стали золотыми и для «Адлона». По дороге в отель лишался пуговиц на брюках Чарли Чаплин, здесь взошла звезда Марлен Дитрих. В 1925—1930 годах «Адлон» принял почти два миллиона посетителей, став настоящей достопримечательностью города.

Конец эпохе процветания «Адлона» наступил с приходом к власти национал-социалистов. Количество американских туристов постепенно сокращалось. Успешным периодом для «Адлона» были Олимпийские игры 1936 года. Управлявшие отелем Луи Адлон и его супруга Хедда надеялись, что в «Адлоне» будут проходить совещания генералов СС и политического руководства страны и различные праздничные мероприятия, но этого не произошло. Достоверно неизвестно, почему выбор лидеров Третьего рейха пал на конкурировавший отель «Кайзерхоф» на Вильгельмштрассе, а не на «Адлон», но историки предполагают, что атмосфера «Адлона» была для национал-социалистов была слишком консервативной и одновременно космополитичной и не соответствовала фанатичному германскому духу, распространявшемуся в то время.

В начале Второй мировой войны «Адлон» обзавёлся собственным бомбоубежищем под Парижской площадью, предназначенным как для гостей, так и для персонала и оборудованным по всем стандартам отеля класса люкс. В 1943 году количество постояльцев стало возрастать после того, как «Кайзерхоф» был полностью разрушен в результате бомбардировки.

В последние годы войны в «Адлоне», не пострадавшем от бомбардировок, в отличие от самой Парижской площади, размещался госпиталь. Владелец отеля Луи Адлон был арестован 25 апреля 1945 года в своём доме в потсдамском Ной-Фарланде и умер от сердечной недостаточности 7 мая 1945 года. В первые дни после капитуляции Берлина здание было занято советскими солдатами и полностью сгорело во время пожара. Сохранился только один флигель. Устоявшие стены сгоревшего отеля были снесены только в 1952 году. Оставшийся невредимым флигель, в котором после возведения Берлинской стены были заложены окна, выходящие на запад, до начала 1980-х годов использовался под гостиницу и ресторан, а в последние годы вплоть до сноса в 1984 году в нём размещался интернат в системе профессионального образования.

После падения Берлинской стены в 1995—1997 годах на прежнем месте по проекту архитектурного бюро Patzschke & Partner было возведено новое здание отеля «Адлон», вошедшего в гостиничную сеть Kempinski. Новый «Адлон» не является реконструкцией первоначального здания, но опирается на его традиции. Церемония открытия нового «Адлона» состоялась 23 августа 1997 года в присутствии федерального президента Романа Херцога. В 1998 году открылся ресторан высокой кухни Lorenz Adlon.

Литература

• Hedda Adlon: Hotel Adlon, das Berliner Hotel, in dem die große Welt zu Gast war. Kindler, München 1955
• Laurenz Demps, Carl-Ludwig Paeschke: Das Hotel Adlon. Nicolaische Verlagsbuchhandlung, Berlin 2004, ISBN 3-87584-130-1.
• Jürgen Ebertowski: Unter den Linden Nummer Eins. Der Roman des Hotel Adlon. Berliner Taschenbuch Verlag, Berlin 2007, ISBN 978-3-8333-0469-9 (BvT 469).
• Jürgen W. Schmidt: Prinz Joachim Albrecht von Preußen und der Zwischenfall im Berliner Hotel «Adlon» vom März 1920. In: Rolf Sauerzapf, Jürgen W. Schmidt (Hrsg.): Ein Leben für Preußen. Festschrift zum 75. Geburtstag von Prof. Dr. Wolfgang Stribrny. Ludwigsfelder Verlags-Haus, Ludwigsfelde 2010, ISBN 978-3-933022-64-6, S. 32-72 (Schriftenreihe des Preußeninstituts, 13).
• Jahr100Buch, 100 Jahre Hotel Adlon. Hotel Adlon Kempinski, Berlin, 27. Februar 2007.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Отель «Адлон»
• [www.hotel-adlon.de/ Официальный сайт]
• [www.cosmopolis.ch/reisen/berlin/geschichte_hotel_adlon.htm cosmopolis.ch]
• [www.potsdamer-platz.org/adlon.htm potsdamer-platz.org]

Отрывок, характеризующий Адлон (отель)

– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.