Административная реформа Диоклетиана

Административная реформа Диоклетиана, продолженная в том же духе Константином Великим, призванная преодолеть кризисные явления III века, характеризовалась двумя основными чертами: окончательное признание императора абсолютным монархом и разделение империи на две половины. В ходе преобразований был создан огромный бюрократический аппарат, обеспечивающий императору контроль над столицами империи и провинциями.

Власть императора

В созданной Диоклетианом системе император обладал неограниченной властью, а функционирующий при нём совет consistorium principis, в отличие от более ранних consilium principis, являлся чисто совещательным органом, лишённым законодательной инициативы. Относительно того, как и когда сместился баланс власти между императором и сенатом существуют различные точки зрения. Так, по мнению Э. Гиббона в реальности никаких изменений при Диоклетиане не произошло, тогда как Дж. Б. Бьюри занимает в этом противоположную точку зрения. Ш. Диль полагал, что реальный переход к абсолютизму произошёл при Константине.

Бюрократический аппарат

Начиная с правления Диоклетиана в государственном аппарате Римской империи можно выделить три иерархические системы должностей, в каждой из которых жалование чиновников определялось титулом и рангом. Иерархия титулов первоначально состояла из шести рангов в следующей восходящей последовательности:

• Эгрегиат (лат. Egregii)
• Перфектиссимат (лат. Perfectissimi)
• Клариссимат (лат. Clarissimi)
• Спектабилат (лат. Spectabiles)
• Иллюстрат (лат. Illustres)
• Нобилиссимат (лат. Nobilissimi)

Придворные должности

В состав главных придворных должностей в ранге vir illustris входили:

• Praepositus sacri cubiculi (препозит священной опочивальни) — управляющий императорским двором;
• Magister officiorum (магистр оффиций) — начальник личной канцелярии императора;
• Quaestor sacri palati (квестор священного дворца) — председатель императорского Совета, возглавлявший Consistorium principis;
• Comes sacrarum largitionum (комит священных щедрот) — управляющий казной и финансами;
• Comes domesticorum (комит доместиков) — церемонимейстер императорского двора;
• Comes rei privatae (комит частных дел) — управляющий средствами, которые отпуска­лись на содержание императорского двора.
• Комиты конной и пешей гвардии императора.

В ранге vir spectabilis состояли:

• Рrimicerius notariorum (примицерий нотариев), отвечавший за делопроизводство;
• Castrensis sacri palatii , ответственный за хозяйственные службы дворца;
• Мagister scriniorum (магистр скринии) — четыре начальника канцелярий.

Организация провинций

Число провинций было доведено до 100, не считая города Рима, выделенного в отдельный округ. Провинции были разделены между двенадцатью диоцезами, управляемыми заместителями префекта претория — викарии. Префектов претория было два, по числу августов.

Литература

• Arnheim M. T. W. The senatorial aristocracy in the Later Roamn Empire. — Oxford: Clarendon Press, 1972. — 268 p.
• Гийан Р. Очерки административной истории ранневизантийской империи (IV-VI вв.) // Византийский временник. — М.: Наука, 1964. — Т. XXIV. — С. 35-48.
• Ковалёв С. И. История Рима. — Ленинград, 1948. — 807 с.
• Князький И. О. Император Диоклетиан и закат античного мира. — СПб.: Алетейя, 2010. — 144 с. — (Античная библиотека. Исследования). — ISBN 978-5-91419-310-9.
• Покровский И. А. История римского права. — Спб.: Торговый дом Летний сад, 1998. — 560 с. — ISBN 5-89740-014-8.

Отрывок, характеризующий Административная реформа Диоклетиана

К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.