Административно-территориальное деление Санкт-Петербурга
В соответствии с законом Санкт-Петербурга от 25 июля 2005 года № 411-68 «О территориальном устройстве Санкт-Петербурга», территория Санкт-Петербурга делится на 18 районов. В границах районов располагаются 111 внутригородских муниципальных образований: 81 муниципальный округ (некоторым из них сразу были присвоены названия, некоторым — позже, некоторые до сих пор называются по номерам; при этом номер 43 пропускается, так как до уточнения статуса он принадлежал городу Красное Село), 9 городов и 21 посёлок (внутригородские территории города федерального значения Санкт-Петербурга).
Содержание
- 1 Районы и муниципальные образования Санкт-Петербурга
- 1.1 Адмиралтейский
- 1.2 Василеостровский
- 1.3 Выборгский
- 1.4 Калининский
- 1.5 Кировский
- 1.6 Колпинский
- 1.7 Красногвардейский
- 1.8 Красносельский
- 1.9 Кронштадтский
- 1.10 Курортный
- 1.11 Московский
- 1.12 Невский
- 1.13 Петроградский
- 1.14 Петродворцовый
- 1.15 Приморский
- 1.16 Пушкинский
- 1.17 Фрунзенский
- 1.18 Центральный
- 2 Упразднённые районы
- 3 Переименованные районы
- 4 История административно-территориального деления
- 5 См. также
- 6 Примечания
- 7 Ссылки
Районы и муниципальные образования Санкт-Петербурга
См. также: Численность населения по районам и округам Санкт-Петербурга
Адмиралтейский
Образован 11 марта 1994 года в результате объединения Ленинского и Октябрьского районов. При этом до настоящего времени на территории района существуют Ленинский и Октябрьский районные суды.
Население — ↘162 887[1] чел.
- муниципальный округ Коломна
- муниципальный округ Сенной округ
- муниципальный округ Адмиралтейский округ
- муниципальный округ Семёновский
- муниципальный округ Измайловское
- муниципальный округ Екатерингофский
Василеостровский
Образован в феврале 1917 года из Васильевской полицейской части. [voadm.spb.ru/o-rajone/istoriya История Васильеостровского района]. Проверено 6 августа 2015.
Население — ↘208 734[1] чел.
- муниципальный округ № 7
- муниципальный округ Васильевский
- муниципальный округ Гавань
- муниципальный округ Морской
- муниципальный округ Остров Декабристов
Выборгский
Образован в феврале 1917 года из Выборгской полицейской части.
Население — ↗493 051[1] чел.
- муниципальный округ Сампсониевское
- муниципальный округ Светлановское
- муниципальный округ Сосновское
- муниципальный округ № 15
- муниципальный округ Парнас
- муниципальный округ Шувалово-Озерки
- посёлок Левашово
- посёлок Парголово
Калининский
Образован в 1936 году из Выборгского района. Первоначально он назывался Красногвардейским. Современное название имеет с августа 1946 года.
Население — ↗530 163[1] чел.
- муниципальный округ Гражданка
- муниципальный округ Академическое
- муниципальный округ Финляндский округ
- муниципальный округ № 21
- муниципальный округ Пискарёвка
- муниципальный округ Северный
- муниципальный округ Прометей
Кировский
Образован в феврале 1917 года из Нарвской полицейской части. Современное название имеет с декабря 1934 года.
Население — ↗339 724[1] чел.
- муниципальный округ Княжево (с 1 января 2011 года)
- муниципальный округ Ульянка
- муниципальный округ Дачное
- муниципальный округ Автово
- муниципальный округ Нарвский округ
- муниципальный округ Красненькая речка
- муниципальный округ Морские ворота
Колпинский
Образован в 1936 году в результате расформирования Пригородного района Ленинградской области.
Население — ↘186 353[1] чел.
- город Колпино
- посёлок Металлострой
- посёлок Петро-Славянка
- посёлок Понтонный
- посёлок Сапёрный
- посёлок Усть-Ижора
Красногвардейский
Образован в 1973 году из Калининского района.
Население — ↗348 202[1] чел.
- муниципальный округ Полюстрово
- муниципальный округ Большая Охта (с 15 августа 2008 года)
- муниципальный округ Малая Охта
- муниципальный округ Пороховые
- муниципальный округ Ржевка
Красносельский
Образован 13 апреля 1973 года.
Население — ↗366 442[1] чел.
- муниципальный округ Юго-Запад (с 31 июля 2009 года)
- муниципальный округ Южно-Приморский (с 13 июня 2008 года)
- муниципальный округ Сосновая Поляна
- муниципальный округ Урицк
- муниципальный округ Константиновское (с 15 августа 2008 года)
- муниципальный округ Горелово (с 13 июня 2008 года)
- город Красное Село
Кронштадтский
Кронштадт заложен Петром I 7 (18) октября 1723 года.
Население — ↗44 374[1] чел.
- город Кронштадт
Курортный
Образован в санаторно-курортной зоне в 1946 году. Современные границы получил в 1994 году.
Население — ↗75 121[1] чел.
- город Зеленогорск
- город Сестрорецк
- посёлок Белоостров
- посёлок Комарово
- посёлок Молодёжное
- посёлок Песочный
- посёлок Репино
- посёлок Серово
- посёлок Смолячково
- посёлок Солнечное
- посёлок Ушково
Московский
Образован в 1919 году.
Население — ↗337 153[1] чел.
- муниципальный округ Московская застава
- муниципальный округ Гагаринское
- муниципальный округ Новоизмайловское
- муниципальный округ Пулковский меридиан (с 15 августа 2008 года)
- муниципальный округ Звёздное
Невский
Образован в феврале 1917 года.
Население — ↗506 201[1] чел.
- муниципальный округ Невская застава
- муниципальный округ Ивановский (с 13 июня 2008 года)
- муниципальный округ Обуховский
- муниципальный округ Рыбацкое
- муниципальный округ Народный (с 1 января 2013 года)
- муниципальный округ № 54
- муниципальный округ Невский округ
- муниципальный округ Оккервиль
- муниципальный округ Правобережный (с 1 января 2011 года)
Петроградский
Заложен с основанием города в 1703 году.
Население — ↘136 613[1] чел.
- муниципальный округ Введенский (с 8 мая 2009 года)
- муниципальный округ Кронверкское
- муниципальный округ Посадский (с 8 мая 2009 года)
- муниципальный округ Аптекарский остров
- муниципальный округ округ Петровский
- муниципальный округ Чкаловское
Петродворцовый
Образован 5 июня 1938 года в результате реорганизации городского совета в городе Петергоф.
Население — ↗135 565[1] чел.
Приморский
Образован в 1936 году.
Население — ↗549 774[1] чел.
- муниципальный округ Лахта-Ольгино
- муниципальный округ № 65
- муниципальный округ Чёрная речка (с 15 февраля 2008 года)
- муниципальный округ Комендантский аэродром
- муниципальный округ Озеро Долгое
- муниципальный округ Юнтолово
- муниципальный округ Коломяги (с 25 марта 2011 года)
- посёлок Лисий Нос
Пушкинский
Образован 5 июня 1938 года в результате реорганизации городского совета в городе Пушкине.
Население — ↗178 584[1] чел.
- город Павловск
- город Пушкин
- посёлок Александровская
- посёлок Тярлево
- посёлок Шушары
Фрунзенский
Образован 9 апреля 1936 года из частей упразднённых Центрального и Смольнинского районов.
Население — ↘405 308[1] чел.
- муниципальный округ Волковское (с 13 июня 2008 года)
- муниципальный округ № 72
- муниципальный округ Купчино
- муниципальный округ Георгиевский (с 15 августа 2008 года)
- муниципальный округ № 75
- муниципальный округ Балканский (с 13 июня 2008 года)
Центральный
Образован 11 марта 1994 года из частей упразднённых Дзержинского, Куйбышевского и Смольнинского районов
Население — ↘221 441[1] чел.
- муниципальный округ Дворцовый округ
- муниципальный округ № 78
- муниципальный округ Литейный округ
- муниципальный округ Смольнинское
- муниципальный округ Лиговка-Ямская
- муниципальный округ Владимирский
Примечание: Названия муниципальных образований указаны по тексту [gov.spb.ru/law?d&nd=8414528&nh=1 закона № 411-68 «О территориальном устройстве Санкт-Петербурга», ст. 7.3.] с изменениями согласно тексту закона Санкт-Петербурга от 31.10.2012 [gov.spb.ru/law?d&nd=537925648&prevDoc=8414528 № 535-89 «О внесении изменений в Закон Санкт-Петербурга „О территориальном устройстве Санкт-Петербурга“ и отдельные законы Санкт-Петербурга, регулирующие отношения в области территориального устройства Санкт-Петербурга и организации местного самоуправления в Санкт-Петербурге»].
Упразднённые районы
- Дзержинский (1936—1994) — ныне в составе Центрального района Санкт-Петербурга.
- Зеленогорский (1989—1994) — ныне в составе Курортного района Санкт-Петербурга.
- Куйбышевский (1936—1994) — ныне в составе Центрального района Санкт-Петербурга.
- Ленинский (1936—1994) — ныне в составе Адмиралтейского района Санкт-Петербурга.
- Ломоносовский (1995—2003) — ныне в составе Петродворцового района Санкт-Петербурга.
- Октябрьский (1930—1994) — ныне в составе Адмиралтейского района Санкт-Петербурга.
- Павловский (1995—2005) — ныне в составе Пушкинского района Санкт-Петербурга.
- Пригородный (1931—1936)
- Свердловский (1936—1961) — ныне в составе Василеостровского района Санкт-Петербурга.
- Сестрорецкий (1946—1994) — ныне в составе Курортного района Санкт-Петербурга.
- Смольнинский (1919—1994) — ныне в составе Центрального района Санкт-Петербурга.
Переименованные районы
старое название | год переименования | новое название |
---|---|---|
Володарский район | 1949 | Невский район |
Ждановский район | 1989 | Приморский район |
Нарвский район | 1934 | Кировский район |
Сталинский район | 1957 | Выборгский район |
Петергофский район | 1944 | Петродворцовый район |
История административно-территориального деления
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
в разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 27 апреля 2014 года. |
- 25 мая 1718 года указом Петра I Санкт-Петербург был разделён на 5 частей: Санкт-Петербургский остров, Адмиралтейский остров, Васильевский остров, Московская сторона, Выборгская сторона.
- 1737 — выделена Литейная часть, в состав которой включена Выборгская сторона.
- 1756 — Выборгская сторона передана в Санкт-Петербургскую часть.
- 1767 — Адмиралтейская часть разделена на три части, образованы три предместья: Александро-Невское, Московское и Лифляндское.
- 1782 — территория города разделена на 11 частей: 1-я, 2-я, 3-я и 4-я Адмиралтейские части, Санкт-Петербургская часть, Васильевский остров, Московская сторона, Нарвская сторона, Каретная часть, Рождественская часть и Выборгская сторона. Определены «загородные места»: Аптекарский остров, Каменный остров, Елагин остров, Крестовский остров, Петровский остров, остров Голодай, остров Резвый, Канонерский остров, Екатерингофский остров, Лоцманский остров, Охтинская слобода, Старая Деревня.
- 1833 — расширение территории города (Петербургская, Выборгская и Охтенская части).
- 1840 — выделена Охтинская часть, «загородные места» включены в части города.
- 1858 — Охтинская часть включена в состав Выборгской стороны.
- 1865 — 1-я Адмиралтейская часть переименована в Адмиралтейскую, 2-я Адмиралтейская — в Казанскую, 3-я Адмиралтейская — в Спасскую, 4-я Адмиралтейская — в Коломенскую, Каретная часть — в Александро-Невскую.
- Начало XX века — выделено 7 пригородных участков, подчинённых городской администрации: Новодеревенский, Лесновский, Охтинский, Полюстровский, Петергофсккий, Шлиссельбургский, Александровский.
- Май 1917 — территория города Петрограда была разделена на 15 районов: Адмиралтейский, Василеостровский, Выборгский, 1 Городской, 2 Городской, Нарвский, Невский, Новодеревенский, Обуховский, Охтенский, Петергофский, Петроградский, Пороховской, Рождественский и Спасский.
- 1918 — Невский и Обуховский районы были объединены в Невско-Обуховский район.
- 1919 — Охтенский и Рождественский районы были объединены в Смольнинский район, Нарвский и Петергофский районы — в Нарвско-Петергофский. Часть Нарвского района была выделена в самостоятельный Московский район. Адмиралтейский и Спасский районы присоединены ко 2 Городскому району, Новодеревенский — к Петроградскому. Таким образом, в Петрограде осталось 10 районов: 1-й Городской, 2-й Городской, Василеостровский, Выборгский, Московский, Нарвско-Петергофский, Невско-Обуховский (Володарский), Петроградский, Пороховской, Смольнинский. Территория города была расширена на юг за счет пригородной зоны Петроградского уезда Петроградской губернии.
- 1922 — Выборгский и Пороховской районы объединены в один Выборгский район, 1-й и 2-й Городские — в Центральный Городской, Нарвско-Петергофский и Московский — в Московско-Нарвский, Смольнинский и Невский — в Володарский. Василеостровский и Петроградский районы остались без изменений.
- 1930 — разукрупнение районов. Смольнинский район вновь выделен в самостоятельный район из состава Володарского района, Московско-Нарвский район разделён на Московский и Нарвский, а Центральный Городской район был переименован в Октябрьский район.
- 3 декабря 1931 — Ленинград (с Кронштадтом) был выделен из Ленинградской области в самостоятельный административно-хозяйственный центр (город республиканского подчинения), Ленинграду был подчинен Ленинградский Пригородный район Ленинградской области.
- 27 декабря 1933 — Смольнинский район был разделен на 2 района: Смольнинский и Центральный.
- 15 декабря 1934 — Нарвский район переименован в Кировский.
- 9 апреля 1936 — Из Василеостровского района был выделен Свердловский район, из Выборгского района — Красногвардейский, из Петроградского района — Приморский, из Кировского района — Ленинский. Из Центрального и части Смольнинского района образованы три новых района — Дзержинский, Куйбышевский и Фрунзенский.
- 19 августа 1936 — в результате ликвидации Ленинградского Пригородного района города Колпино, Детское Село и Петергоф (со Стрельной) были подчинены Ленинградскому совету (но в территорию города не входили). Большая часть района передана в состав Ленинградской области. Таким образом в 1936 году в городскую черту Ленинграда входило 15 районов — Василеостровский, Володарский, Выборгский, Кировский, Красногвардейский, Куйбышевский, Ленинский, Московский, Октябрьский, Петроградский, Приморский, Свердловский, Смольнинский и Фрунзенский. Города Детское Село, Колпино, Кронштадт и Петергоф подчинялись Ленинградскому Совету, но в черту Ленинграда не входили.
- 9 февраля 1937 — Детскосельский район переименован в Пушкинский. Образован районный Совет в Кронштадте.
- 1944 — Петергофский район переименован в Петродворцовый.
- 30 июня 1946 — Красногвардейский район переименован в Калининский.
- 1946 — в августе образован Курортный район за счёт разукрупнения Райволовского района Ленинградской области. В октябре на части территории Курортного района образован Сестрорецкий район.
- 1948 — Приморский район переименован в Ждановский.
- 1949 — Володарский район переименован в Невский.
- 1950 — Кронштадтский райсовет упразднён, административные функции в городе переданы Управлению гражданской администрации при коменданте крепости Кронштадт. Ряд населённых пунктов Красносельского, Павловского и Парголовского районов передан в подчинение райсоветов Ленинграда.
- 1952 — Выборгский район переименован в Сталинский. Рабочие посёлки Усть-Ижора и Понтонный Павловского района Ленинградской области переданы в подчинение Колпинского райсовета Ленинграда.
- 1953 — часть территории упразднённого Павловского района Ленинградской области передана в подчинение райсоветов Ленинграда, а город Павловск — в подчинение Ленгорсовета.
- 1954 — рабочие посёлки упразднённого Парголовского района в подчинение Сталинского и Сестрорецкого райсоветов Ленинграда. Девять сельских населённых пунктов Всеволожского, Гатчинского и Тосненского районов Ленинградской области переданы в подчинение Пушкинского и Сталинского райсоветов и Павловского горсовета.
- 1955 — населенные пункты Веселый Поселок, Сосновка, Уткина Заводь, Пороховые и поселок завода имени Сталина Всеволожского района Ленинградской области включены в состав Невского и Калининского районов Ленинграда.
- 1956 — Пулковский поссовет упразднён, его населённые пункты переданы в подчинение Московского райсовета.
- 1957 — Сталинский район переименован в Выборгский.
- 1958 — в черту города включены поселок Пулково и территория Среднерогатского поссовета, находящиеся в административном подчинении Московского райсовета Ленинграда. В Кронштадте восстановлен райсовет.
- 1959 — Курортный упразднён, его территория включена в состав Сестрорецкого района, образован Зеленогорский горсовет. Павловский горсовет подчинён Пушкинскому райсовету.
- 1960 — в черту Ленинграда включены населённые пункты Нева, Русановка, Яблоновка, Малиновка, Жерновка, дачи Безобразова и Долгорукова и поселок Жерновского участка совхоза «Выборгский» Всеволожского района Ленинградской области.
- 1961 — ликвидирован Свердловский район, его территория включена в состав Василеостровского района.
- 1963 — территория города значительно расширена за счёт как пригородной зоны, так и районов Ленинградской области. Площадь включённой в черту Ленинграда территории — около 155 км².
- 1973 — образованы районы: Красногвардейский (из частей Калининского и Невского районов), Красносельский (из города Красное Село, рабочих посёлов Горелово и Можайский и посёлка Торики, переданных из Ленинградской области, и частей Кировского района).
- 1977 — частично изменены границы Ждановского, Петроградского и Выборгского районов.
- 1978 — город Ломоносов Ленинградской области отнесён к категории городов районного подчинения, с передачей его и части территории Ломоносовского района из Ленинградской области в пригородную зону Ленинграда. Горсовет Ломоносова передан в административное подчинение Петродворцовому райсовету. Посёлок Хвойный Гатчинского района Ленинградской области передан в административное подчинение Красносельскому райсовету Ленинграда.
- 1988 — частично изменены границы Дзержинского, Куйбышевского, Выборгского, Калининского, Московского, Красносельского и Кировского районов.
- 1989 — Ждановский район переименован в Приморский, города Зеленогорск, Ломоносов и Павловск переданы в непосредственное подчинение Ленгорсовету.
- 1990 — 16 городских районов: Василеостровский, Выборгский, Дзержинский, Калининский, Кировский, Красногвардейский, Красносельский, Куйбышевский, Ленинский, Московский, Невский, Октябрьский, Петроградский, Приморский, Смольнинский, Фрунзенский; пригородные районы и города в городском подчинении: Колпино, Кронштадт, Петродворец, Пушкин, Сестрорецк, Зеленогорск, Ломоносов и Павловск.
- 1994 — количество районов сокращено с 24 до 20: Дзержинский, Куйбышевский и Смольнинский районы объединены в Центральный, а Ленинский и Октябрьский — в Адмиралтейский район. Сестрорецкий район и Зеленогорский район объединены в Курортный.
- 1995 — Ломоносов выделен из Петродворцового района, а Павловск — из Пушкинского района как отдельные муниципальные образования в составе районов.
- 1996 — принят закон Санкт-Петербурга «Об административно-территориальном устройстве Санкт-Петербурга» № 186-59, установивший административную границу Санкт-Петербурга как субъекта Российской Федерации.
- 2005 — принят закон Санкт-Петербурга № 411-68 «О территориальном устройстве Санкт-Петербурга», определяющий современное территориальное и муниципальное устройство.
См. также
- Санкт-Петербург
- Полицейские части Санкт-Петербурга (административно-территориальное деление города начиная с основания и до 1917 года)
- Исторические районы Санкт-Петербурга
- История освоения, территориального деления и население Курортного района Санкт-Петербурга
Напишите отзыв о статье "Административно-территориальное деление Санкт-Петербурга"
Примечания
Ссылки
- [gov.spb.ru/law?d&nd=8414528 Закон Санкт-Петербурга № 411-68 «О территориальном устройстве Санкт-Петербурга»]
- [www.omsu.spb.ru Муниципальная власть в Санкт-Петербурге]
- [classif.spb.ru/sprav/np_lo/15_Leningrad.htm Справочник истории административно-территориального деления Ленинградской области]
- [www.spb4rent.ru/info/karta-rajonov/ Границы районов Санкт-Петербурга на карте]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Административно-территориальное деление Санкт-ПетербургаЦель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное. Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения. После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними. Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему. Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства. Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали. Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву. Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее. Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей. – Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления. После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей. Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд. В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери. Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление. Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле. Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны. Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить. «Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем». Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда. «Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием. И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша. – Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она. Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их. «Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа. Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо. – Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками. Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери. Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки. – Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда! Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней. – Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду. Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери. – Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы. Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него. – Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду? Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви. – Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя. И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия. Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила. – Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку. – Маменька, что вы говорите!.. – Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать. Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню. Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни. Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни. Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь. Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы. Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе. – Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной. – Ты устала – постарайся заснуть. – Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит. – Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья. Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи. «Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная». – Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями. И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи. С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга. Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни. Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его. Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно. Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой. Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему. Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами. После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны. Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее. Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч. Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск. Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск. Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей. Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода. Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено. В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов. Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии. Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше. Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали. – Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось. Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова. Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д. Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени… В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов. Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно. А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году. Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии. |