Тонга

Королевство Тонга
тонг. Puleʻanga Fakatuʻi ʻo Tonga
англ. Kingdom of Tonga

Флаг Герб
Девиз: «Ko e ʻOtua mo Tonga ko hoku tofiʻa (Бог и Тонга — моё наследие)»
Гимн: «Ko e fasi ʻo e tuʻi ʻo e ʻOtu Tonga»
Дата независимости	4 июня 1970 (от Великобритании)
Официальные языки	тонганский, английский
Столица	Нукуалофа
Крупнейшие города	Нукуалофа
Форма правления	Дуалистическая монархия
Король Премьер-министр	Тупоу VI Акилиси Похива
Территория • Всего • % водной поверхн.	172-я в мире 748 км² 4%
Население • Оценка (2011) • Плотность	103 252 чел. (188-е) 138,04 чел./км²
ВВП   • Итого (2008)   • На душу населения	548,1 млн долл. (212-й) 4600 долл.
ИЧР (2013)	▲ 0,710 (средний) (95-е место)
Валюта	Паанга (TOP, код 776)
Интернет-домен	.to
Телефонный код	+676
Часовой пояс	+13

То́нга (тонг. Tonga, англ. Tonga [ˈtoŋa]), официальное название — Короле́вство То́нга (тонг. Puleʻanga Fakatuʻi ʻo Tonga, англ. Kingdom of Tonga) — тихоокеанское государство в Полинезии. Граничит на севере с территориальными водами Самоа, на востоке — с территориальными водами Ниуэ, западе — с водами Фиджи. Протяжённость прибрежной полосы — 419 км. Тонга расположено на 177 островах одноимённого архипелага. Общая площадь — 748 км². Население страны — 103 252 чел. (2011, оценка). Столица — Нукуалофа.

Острова Тонга были открыты для европейцев голландскими мореплавателями Виллемом Схаутеном и Якобом Лемером в 1616 году. В 1900 году архипелаг стал британским протежируемым государством. При этом Тонга сохранила все права на самоуправление. Независимость острова получили в 1970 году. Тонга — член ООН, Южнотихоокеанской комиссии и Форума тихоокеанских островов.

Название

В переводе со многих языков Полинезии слово Tonga означает «юг». Вероятно, архипелаг получил это название из-за своего расположения к югу от островов Самоа, откуда велась колонизация Полинезии, в том числе островов Тонга. Однако тонганцы переводят название своей страны как «сад».

Английский путешественник Джеймс Кук назвал архипелаг в 1773 году «Островами Дружбы» (англ. Friendly Islands).

Физико-географическая характеристика

Географическое положение

Полинезийское государство Тонга представляет скопление из вулканических и коралловых островов, расположенных в южной части Тихого океана. Столица страны, город Нукуалофа, расположена примерно в 1770 км к северо-востоку от Окленда, крупнейшего города Новой Зеландии, и примерно в 690 км к юго-востоку от Сувы, столицы Фиджи. Ближайшие архипелаги — острова Фиджи, принадлежащие одноимённому государству и расположенные к северо-западу от островов Тонга, и архипелаг Самоа, лежащий к северо-востоку и принадлежащий Самоа и Американскому (Восточному) Самоа.

Общая площадь Тонга составляет около 748 км². Из них суши — 718 км², водной поверхности — 30 км². Страна расположилась на 172 островах, из которых обитаемы только 36 (площадь обитаемых островов составляет около 650 км²). Наиболее крупными островными группами, входящими в состав Королевства, являются острова Вавау, Тонгатапу и Хаапай. Второстепенная группа, острова Ниуас, состоит из трёх небольших островов Ниуафооу, Тафахи и Ниуатопутапу, являющихся самыми северными островами страны. Группа находится вдали от остальных архипелагов: остров Ниуатопутапу расположен примерно в 300 км к северу от ближайшей островной группы Вавау. Архипелаг Тонга тянется с северо-северо-востока на юго-юго-восток приблизительно на 631 км, а с востока-юго-востока на запад-северо-запад примерно на 209 км. Важнейшими островами являются Тонгатапу (на нём расположена столица), Вавау, Ниуатопутапу, Ниуафооу, Тафахи, Хаапай и Эуа. Высшая точка страны, которая достигает 1033 м, расположена на острове Као.

Самым северным островом Королевства Тонга является остров Ниуафооу, самым восточным — Тафахи. Самый южный и одновременно самый западный остров — остров Ата.

24 января 1972 года Тонга предъявила свои претензии на рифы Минерва, расположенные к югу от королевства, а уже 15 июня аннексировала их. В результате территориальные воды страны были значительно расширены. Этот шаг был впоследствии признан Южнотихоокеанским форумом. Тем не менее, принадлежность рифов до сих пор оспаривается Фиджи.

Геология

См. также: Вулканы Тонга

Архипелаг Тонга расположен на границе Тихоокеанской и Австралийской литосферных плит, к западу от глубоководного жёлоба Тонга и представляет собой скопление вулканических, поднятых коралловых островов и рифов, находящихся на вершинах двух параллельно расположенных друг к другу подводных хребтов. Старейшие образцы горных пород, обнаруженные на острове Эуа, датируются эпохой эоцена. Тем не менее это не свидетельствует о том, что остров всё время возвышался над поверхностью океана. Напротив, долгие годы он находился под водой. Точное время существования островов Тонга неизвестно. Однако вполне вероятно, что такие «древние» острова, как Эуа, появились примерно 5 или менее миллионов лет назад (в эпоху плиоцена—плейстоцена). Можно также предположить, что некоторые острова появились в позднем миоцене или даже неогене.

К вулканическим островам относятся острова Ата, Хунга-Хаапай, Хунга-Тонга, Као и Тофуа в группе Хаапай; Лате и Фонуалеи в группе Вавау и два острова в группе Ниуас. Они сформировались на вулканической дуге, тянущейся с юга (остров Ата) на юго-восток и на север и северо-запад. В пределах этой дуги в последние годы наблюдались активные геологические процессы, которые сопровождались либо формированием (в результате вулканических извержений), либо погружением под воду отдельных островов. В январе 2015 года в результате извержения вулкана Хунга-Тонга-Хунга-Хаапай образовался новый вулканический остров. По состоянию на начало марта 2015 года длина острова — 1,8 км, ширина — 1,2 км. За появлением нового острова геологи, морские службы и местные жители наблюдали с кораблей, с личных лодок, и из космоса, при помощи спутников. Один из первых видов нового острова из космоса опубликован в интернете. Новый остров соединился с островом Хунга-Хаапай.

Некоторые острова архипелага окружены барьерными и окаймляющими рифами, как, например, острова Ниуас. Группа Вавау преимущественно представлена возвышенными вулканическими либо поднятыми известняковыми островами, также окружёнными рифами. В группе Хаапай в основном встречаются возвышенные вулканические или низменные известняковые острова. Острова Тонгатапу и Эуа имеют известняковое происхождение. Остров Тонгатапу характеризуется равнинным рельефом: немногочисленные холмы достигают высоты около 30 м. Коралловая основа острова покрыта вулканическим пеплом глубиной до 3 м.

За последние двести лет на островах зарегистрировано более 35 вулканических извержений. Один из наиболее крупных вулканов Тонга высотой 515 м расположен на острове Тофуа, который представляет собой вершину подводного стратовулкана. Ширина кальдеры вулкана составляет 5 км, на ней же находится кальдерное пресноводное озеро. Последнее зарегистрированное извержение произошло в 1960 году. Самый высокий вулкан страны расположен на острове Као: он возвышается на 1030 м над уровнем моря. Другие крупные вулканы находятся на островах Фонуалеи, Лате, Ниуафооу. Продолжающаяся высокая вулканическая активность в регионе зачастую сопровождается формированием небольших эфемерных островов. Так было, например, с рифом Хоум, когда после извержения в 2006 году образовался небольшой островок, и с рифом Метис, когда после извержения 1995 года сформировался остров диаметром 280 м и высотой 43 м.

Особый интерес для исследователей представляют огромные эрратические валуны на западном побережье острова Тонгатапу, которые могут быть свидетельством цунами, вызванного вулканической активностью. Вполне возможно, что это цунами было самым мощным из всех тех, свидетельства которых были обнаружены учёными. Согласно же местным легендам, эти валуны были брошены богом Мауи, который пытался убить ими огромную птицу, питавшуюся людьми. Всего найдено семь таких коралловых валунов, достигающих высоты 9 м, массы в 1,6 млн кг и удалённых от побережья на 100—400 м.

На островах Тонга отсутствуют крупные месторождения полезных ископаемых. В небольших объёмах разрабатывается песок и известняк (на Тонгатапу и Вавау). Однако в 2008 году в территориальных водах страны были найдены крупные месторождения цинка, меди, серебра и золота.

Климат

Климат Тонга жаркий, тропический, находится под влиянием юго-восточных пассатов. Режим осадков в значительной степени связан с Южнотихоокеанской зоной конвергенции. Чётко выделяются два сезона: сезон дождей и сезон засух. Влажный сезон, также известный как сезон циклонов, длится с ноября по апрель, а засушливый — с мая по октябрь. Самыми дождливыми месяцами в году являются январь, февраль и март, в каждый из которых может выпасть до 250 мм дождя. Среднегодовое количество осадков год от года значительно варьируется: часто случаются аномально дождливые или, наоборот, засушливые месяцы. При этом основной причиной вариаций является явление Эль-Ниньо и тропические циклоны. Во время Эль-Ниньо на островах наблюдаются длительные засухи, а во время циклонов — сильные дожди. В разных частях страны среднегодовое количество осадков также различается: больше всего осадков выпадает на северных островах — около 2500 мм в год (это вызвано сезонной близостью Южнотихоокеанской зоны конвергенции), меньше всего — на южных островах (около 1700 мм в год). В столице государства, городе Нукуалофа, в год выпадает около 1733 мм, в Лифука — около 1689 мм, в Неиафу — 2185 мм. Начиная с 1970 года тенденцией для островов в центральной и южной частях Тонга стало снижение количества осадков.

Среднегодовая температура воздуха в стране варьируется от 26 °C на Ниуафооу до 23 °C на Тонгатапу. В жаркие дождливые месяцы (ноябрь—апрель) температура на островах обычно колеблется между 25—26 °C, а в сухие прохладные (май—октябрь) — между 21—24 °C. При этом на северных островах архипелага разница температур, как правило, меньше чем на южных. Максимальная температура, зарегистрированная на Вавау 11 февраля 1979 года, составляла +35 °C, минимальная, зарегистрированная 8 сентября 1994 года в Фуаамоту, — +8,7 °C. Преобладающими являются ветры юго-восточного направления, которые дуют с мая по октябрь. В сезон циклонов (ноябрь—март) господствуют пассаты.

Тонга подвержено негативному воздействию тропических циклонов, которые зачастую достигают разрушительной силы. В среднем в стране ежегодно регистрируется не менее одного циклона. (обычно один—два), большинство из которых приурочено к сезону дождей. Наибольшее количество циклонов, как правило, регистрируется в феврале.

Почвы

Почвы большей части островов (кроме молодых вулканов) отличаются высоким плодородием. Они сформировались в основном из андезитового вулканического пепла, слой которого лежит на коралловой платформе известнякового происхождения. Эти почвы обладают превосходными физическими свойствами: они рассыпчаты, хорошо структурированы, имеют хороший дренаж и умеренную водоудерживающую способность. Типы почв варьируются от кислых до щелочных с высоким содержания кальция и магния, высокой ёмкостью катионного обмена и насыщенностью основаниями.

Почвы острова Тонгатапу отличаются высоким плодородием, поэтому пригодны как для выращивания сельскохозяйственных культур, так и для организации пастбищ. В некоторых прибрежных районах почвы подвержены засолению. Почвы острова Эуа сформировались из андезитовой тефры, которая лежит поверх туфового материала и/или коралловых образований. Они в основном плодородны, за исключением южных районов острова, где на поверхности обнажены коралловые породы. Острова группы Хаапай имеют преимущественно коралловое происхождение. Серьёзной проблемой является почвенная эрозия, которая значительно снижает плодородие местных почв. Почвы группы Вавау сформировались в основном из вулканического пепла толщиной до 9 м, который лежит поверх кораллового известняка.

Гидрология

На архипелаге имеется ограниченное количество постоянных источников пресной воды. Так как вода недолго задерживается в почве из-за её пористости, жители в основном используют либо дождевую воду, собранную в бетонные цистерны с крыш, либо воду из небольших колодцев, благодаря которым возможно добраться до небольших линз слегка солоноватой воды. Большая часть водоносных слоёв, небольших озёр и потоков воды расположена на вулканических островах.

Озёра можно найти на островах Вавау, Ниуафооу, Номука; небольшие реки — на Эуа и Ниуатопутапу.

Флора и фауна

Коралловые острова Тонга покрыты тропическими лесами низменностей, в которых преобладают калофиллы. Тем не менее в прошлом значительная часть девственных лесов была расчищена под сельскохозяйственные нужды, поэтому в настоящее время часть этих территорий покрыта вторичной растительностью с преобладанием зарослей из лантанов и псидиумов, а также лугов из сорго и просо. В прибрежных районах островов произрастают баррингтонии и сцеволы. В районе вулканических кратеров преобладают травянистые растения, а на вершинах вулканов Као и Тафахи расположились туманные тропические леса, или нефелогилеи. Обширные тропические леса сохранились только на необитаемых и вулканических островах с отвесными скалами.

Всего в Тонга зарегистрировано около 770 видов сосудистых растений, включая 70 видов папоротников (три из которых являются эндемиками, включая Dryopteris macroptera и Cyathea rugosula), три вида голосеменных растений (из них один вид, Podocarpus pallidus, — эндемик) и 698 видов покрытосеменных растений (из них девять — эндемики). Видовое разнообразие на островах различается. Так, например, на острове Тонгатапу произрастает около 340 видов растений, а на Вавау — 107 видов.

Животный мир страны крайне беден и представлен преимущественно интродуцированными видами. На архипелаге обитают 12 видов рептилий (один вид эндемичен) и 2 вида летучих мышей, которые являются единственными коренными млекопитающими островов. В прибрежных водах водятся морские черепахи, моллюски, рыбы.

На архипелаге обитает и гнездится большое количество птиц. При этом до заселения островов полинезийцами мир орнитофауны был значительно разнообразнее: с появлением людей на Тонга исчезло, по меньшей мере, 23 вида птиц. Всего на архипелаге зарегистрировано 73 вида птиц, 2 из которых являются эндемиками: Pachycephala jacquinoti, обитающая на островах Вавау, и Megapodius pritchardii, обитающая на острове Ниуафооу. На некоторых островах расположились птичьи базары, где гнездятся морские птицы.

На территории Тонга расположено два национальных парка (на острове Эуа и горе Талау на острове Вавау) и шесть заповедников.

История

Полинезийцы начали заселять острова Тонга ещё в XIII веке до н. э. Острова Тонга играли связующую роль, служили отправным пунктом, от которого начиналось дальнейшее освоение Океании. Тонганцы совершали далёкие плавания, нападая на жителей многих островов Океании и облагая их данью.

Начиная с X века на островах Тонга, Самоа и части Фиджи была установлена наследственная власть «священных» вождей туи-тонга. Основателем династии стал Ахоэиту. В середине XV века произошла реформа власти, и главную роль в управлении стали играть заместители туи-тонга, носившие титул туи-хаатакалауа. Туи-хаатакалауа выполняли гражданские силовые функции и стали обладать реальной властью, а туи-тонга получили номинальную (фактически им было оставлено выполнение ритуальных функций). Следующий этап, в начале XVII века, ознаменовал потерю власти туи-хаатакалаула. Реальная власть перешла к военному министру, носившему титул туи-канокуполу, а через 100 лет титул бывших конкурентов туи-хаатакалаула был ликвидирован.

С 1200 годов по 1851 год столицей архипелага был город Муа. Именно там происходила высадка в 1773, 1774, 1777 годах британского путешественника Джеймса Кука, давшего им название «острова Дружбы». С 1797 года на Тонга начали прибывать христианские миссионеры, но только в 1828 году им удалось утвердиться на архипелаге и начать обращение тонганцев в христианство.

В 1845 году, не оставив после себя наследников, умер последний тридцать девятый туи-тонга Луафилитонга. Воспользовавшись этим, правивший туи-канокуполу Онеоу Джордж Тупоу I сосредоточил власть в одних руках и провозгласил себя королём Тонга. Опираясь на поддержку христианских миссионеров, он осуществил ряд реформ, укрепивших феодальный строй и королевскую власть, а также заложил основы государственного устройства и общественных отношений, сохранившихся во многих чертах до нынешних времён. В 1870—1880-х годах Франция, Германия, Великобритания и США заключили с Тонга договоры, признававшие независимость королевства.

В период с 1900 по 1970 годы Королевство Тонга находилось под протекторатом Великобритании. При этом местные короли сохранили свою власть. В 1970 году острова Тонга получили независимость.

Политическое устройство

Государственный строй

Тонга — наследственная конституционная монархия. Единственное королевство в Океании (если не считать те государства, где формально главой является британская королева). Действующая Конституция страны была дарована королём Джорджем Тупоу I 4 ноября 1875 года. Её появление стало важным этапом в государственном развитии Королевства и кульминационным моментом в политической деятельности Тупоу I по модернизации тонганского общества и обеспечению внутренней стабильности и единства страны. Отчасти благодаря Конституции Королевство на протяжении всего XIX века оставалось единственным независимым островным государством Океании.

Конституция Тонга состоит из 3 разделов и 115 статей и относится к числу «жёстких» конституций, то есть для её изменения требуется соблюдение ряда условий. Правом внесения изменений в основной закон страны наделена Законодательная Ассамблея. Для этого поправка должна пройти через три чтения в ассамблее, а затем передана на рассмотрение королю. Если Тайный совет Тонга и Кабинет единодушно выступают в поддержку конституционной поправки, она должна быть одобрена королём. После подписи королём поправка вступает в силу. Тем не менее изменению не подлежат статьи, посвящённые «закону о свободе» (имеется в виду «Декларация прав», с которой начинается Конституция), принципу престолонаследия и титулам/наследственным имениям местных пэров.

В настоящее время в Тонга проводится поэтапная политическая реформа. Специально в этих целях в 2008 году была создана Конституционная и избирательная комиссия в составе 5 человек, основной целью которой была разработка предложений по внесению изменений в разделы Конституции, посвящённые исполнительной, избирательной власти, принципам взаимоотношения между ними, а также изменений в избирательный закон Тонга. В апреле 2010 года, исходя из предложений Комиссии, Парламент страны внёс изменения в действующую избиральную систему. Было увеличено число представителей в законодательном органе, избираемых народом (с 9 до 17 человек). В результате число народных избранников впервые в истории Тонга превзошло число депутатов из числа пэров. Кроме того, были увеличено количество депутатов, избираемых от некоторых избирательного округа: от Тонгатапу — десять (вместо трёх) и от Вавау — три (вместо двух). Первые парламентские выборы по новой системе состоялись в ноябре 2010 года.

Король

См. также: Список монархов Тонга

Главой государства является король. Принцип престолонаследия закреплён в статье 32 действующей Конституции. Престолонаследник должен быть рождён в браке. Престол передаётся старшему сыну, а в случае смерти — его наследникам. Если у старшего сына нет детей, то престол передаётся второму по старшинству сыну (то есть младшему брату старшего сына) или его наследникам и так далее по мужской линии. Если в королевском роде мужская линия прерывается, то престол наследуется старшей дочерью и её наследниками (и далее по тому же принципу, что по мужской линии). Если же и по женской линии не остаётся наследников, то престол передаётся потомкам и законным наследникам Уильяма Тунги (бывшего губернатора Вавау, принц-консорта и премьера Тонга). Если и по этой линии отсутствуют законные наследники, то король может самостоятельно (с одобрения Палаты пэров) назначить при жизни своего наследника. Если этого не было сделано, то премьер-министр или Кабинет министров в его отсутствие обязаны созвать пэров Законодательной Ассамблеи, которая на заседании Палаты пэров должна посредством голосования выбрать одного из вождей в качестве короля, основав таким образом новую королевскую династию.

Любой представитель королевской семьи, который наделён правом престолонаследия, не имеет права вступать в брак без согласия короля, в противном случае, потенциальный наследник, поступивший таким образом против воли короля, может быть лишён законных прав на престол. Кроме того, престол не может переходить к лицу, который совершил уголовное преступление или который является душевнобольным или слабоумным.

Согласно Конституции, личность короля священна, а сам он является повелителем всех вождей и всего народа Тонга. Он управляет страной, но ответственность несут министры. Все законопроекты, прошедший через Законодательную Ассамблею, должны быть подписаны королём, прежде чем они вступят в силу. Король Тонга является верховным главнокомандующим сухопутных и морских сил страны. Он назначает всех офицеров, осуществляет регулирование подготовки и контроля за военными силами, обладает правом объявления войны (с разрешения Законодательной Ассамблеи). Король Тонга обладает правом помилования (с разрешения Тайного совета), правом созыва и роспуска по собственному усмотрению Законодательной Ассамблеи, правом подписания договоров с иностранными государствами (при условии, что эти договоры соответствуют внутреннему законодательству Королевства), назначения дипломатических представителей Тонга в других государствах, награждения почётными титулами. Король не может изменять таможенные пошлины без согласия Законодательной Ассамблеи.

Законодательная власть

Представители пэров и представители народа должны заседать в одной Палате. Законодательная Ассамблея состоит из членов Тайного совета и Кабинета министров (в качестве пэров), представителей пэров и представителей народа страны. Представители пэров (общее количество в Ассамблее — 9 человек) избираются пэрами Королевства из своего состава каждые три года. Представители народа (общее количество — 17 человек) избираются электоратом также каждые три года. В последнем случае правом избрания обладают все граждане, которые наделены активным избирательным правом. Спикер Ассамблеи назначается Королём из состава пэров, избранных в законодательный орган.

Согласно Конституции Тонга, правом принятия законов обладает Король и Законодательная Ассамблея. После принятия Законодательной Ассамблеей билля большинством голосов в трёх чтениях, законопроект должен быть передан на утверждение Королю. После подписания Королём билль подлежит официальному опубликованию (дата публикации является датой вступления закона в силу). В свою очередь, Король имеет право отклонить законопроект. В этом случае, билль может быть рассмотрен Законодательной Ассамблеей только на следующей сессии.

Исполнительная власть

В Тонга действует Кабинет министров, состоящий из премьер-министра, министра иностранных дел, министра землепользования, министра охраны порядка и других министров, которых изволит назначить Король. Королевской прерогативой является назначение всех министров. Министры занимают свои поста столько времени, сколько пожелает монарх, или в течение того периода времени, который определён в их комитетах. При этом один министр может совмещать несколько должностей. Министры могут быть отстранены от должности Законодательной Ассамблеей, если их деятельность противоречит закону. Министры Кабинета одновременно являются членами Тайного совета и Законодательной Ассамблеи в качестве пэров. Каждый министр обязан ежегодно составлять доклад, ознакомляющий Короля с деятельностью министерства. Король, в свою очередь, передаёт доклад Законодательной Ассамблее. Если у Ассамблеи возникнут вопросы, касающиеся деятельности одного из министерств, то любой из министров, курирующий данное министерство, должен ответить на эти вопросы.

Король с согласия Кабинета министров назначает губернаторов островов Хаапай и Вавау, которые одновременно являются членами Законодательной Ассамблеи и Тайного Совета Тонга. Губернаторы несут ответственность за исполнение законов в их округах.

При Короле действует Тайный совет, который содействует монарху в осуществлении ряда его функций. Он состоит из членов Кабинета министра, губернаторов и любых других лиц, которых Король посчитает нужными. Ни одно из распоряжений Короля и Тайного совета не может вступить в силу без подписи соответствующих министров, которые несут ответственность за это распоряжение.

Судебная власть

Система судебных органов Тонга включает в себя Тайный совет (англ. Privy Council), апелляционный суд (англ. Court of Appeal), Верховный суд (англ. Supreme Court), магистратские суды (англ. Magistrate's Court) и земельный суд (англ. Land Court).

Тайный совет Тонга представляет собой консультативный орган при Короле, который также выполняет некоторые судебные функции. В случае, если дело было рассмотрено в Верховном суде, то обе стороны судебного процесса вправе подать апелляцию в Тайный совет, который должен вновь заслушать дело. Решение Тайного совета является окончательным, однако он не может повторно рассматривать уголовное дело: Тайный совет в этом случае может лишь посоветовать Королю освободить лицо от ответственности или смягчить наказание. При этом ни одно решение совета не может вступить в силу без подписи ответственного министра. Кроме того, в Тайный совет можно подать апелляцию на решение земельного суда по вопросам наследственных владений и титулов. Решение в этом случае также является окончательным.

Апелляционный суд Тонга состоит из верховного судьи Королевства и других судей, назначаемых Королём с согласия Тайного совета. Апелляционный суд обладает исключительным правом и юрисдикцией слушать дела и выносить решения по апелляциям, поданным на решения Верховного или земельного судов (за исключением вопросов, связанных с наследственными владениями и титулами).

Верховный суд Тонга состоит из верховного судьи и других судей, назначаемых Королём с согласия Тайного совета (в случае необходимости в Конституции предусматривается коллегия присяжных). Верховный суд наделён исключительным правом рассматривать дела общего права и права справедливости по вопросам нарушения Конституции и законов Королевства, а также вопросы, касающиеся международных договоров с иностранными государствами, министрами и консулами, и дела, касающиеся дипломатических агентов, консулов и морского права.

Избирательные округа

Активное избирательное право для участия в выборах представителей народа в Законодательной Ассамблеи предоставляется всем гражданам Тонга, достигшим 21 года, которые исправно платят налоги, умеют читать и писа́ть, не являются душевнобольными и слабоумными. Активного и пассивного избирательного права лишается лицо, обвинённое в совершении уголовного преступления, наказуемого тюремным заключением сроком более чем на два года. Этому лицу вновь предоставляются избирательные права только после помилования Короля и получения заявления о том, что он освобождается от действия вышеуказанных ограничений.

Для выборов в Законодательную Ассамблею страна разделена на 5 избирательных округов: Тонгатапу, Хаапай, Вавау, Эуа и Ниуафооу-Ниуатопутапу. От Тонгатапу избираются три представителя от пэров и десять представителей от народа (до 2010 года — три), от Вавау — по два представителя от пэров и по три представителя от народа (до 2010 года — два), от Хаапай — по два представителя от пэров и два представителя от народа, от Эуа и Ниуафооу-Ниуатопутапу — по одному представителю от пэров и одному представителю от народа (при этом представители от пэров для округа Эуа избираются из пэров Тонгатапу).

Система местного управления и самоуправления

Система местного самоуправления в Тонга законодательно не закреплена. В стране нет каких-либо деревенских советов, которые осуществляли бы управление деревнями. Вся власть находится в руках центрального правительства, где разрабатываются различные правила и регламенты по вопросам регулирования общества в целом и, в частности, городов и деревень. Для осуществления управления последними страна разделена на округа (англ. district) и города (англ. town), возглавляемые соответственно главами округов (англ. District Officer) и городов (англ. Town Officer), которые избираются каждые три года населением округов/городов.

В компетенцию глав округов входят: контроль за здравоохранением (должен каждый квартал докладывать о санитарных условиях во всех городах округа), сельским хозяйством, финансами и другими вопросами, определёнными текущим законодательством. В компетенцию глав городов входят: контроль за порядком, здравоохранением, сельским хозяйством, созыв фоно (местных советов), оказание помощи главе округа.

Политические партии

В стране действует три политические партии: Движение за права человека и демократию (англ. Human Rights and Democracy Movement), Партия устойчивого строительства государства (тонг. Paati Langafonua Tu'uloa), Народная демократическая партия (англ. People's Democratic Party).

Крупнейшая партия страны, Движение за права человека и демократию, была основана в конце 1970-х годов и зарегистрирована под текущим названием в 2002 году. Народная демократическая партия была основана 8 апреля 2005 года в результате откола от Движения за права человека и демократию, а официально зарегистрирована 1 июля 2005 года. Новейшей партией страны является Партия устойчивого строительства государства, основанная 4 августа 2007 года в Окленде (Новая Зеландия).

Вооружённые силы

В Тонга существуют постоянные вооружённые силы, известные как Силы обороны Тонга (англ. Tonga Defence Services). Основными их функциями являются защита Королевства, поддержка гражданской власти, помощь ей в поддержании порядка и другие функции и обязанности, осуществление которых возложено на них Королём. Вооружённые силы состоят из регулярной (англ. Regular Force), территориальной армии (англ. Territorial Force) и резерва (англ. Reserve).

Тонганцы принимали участие в Первой мировой войне в составе Новозеландских экспедиционных войск, а в начале Второй мировой войны были созданы Силы обороны, которые, однако, были распущены к концу войны (вновь сформированы в 1946 году).

С 2002 года в составе вооружённых сил Тонга выделяются сухопутные силы (королевская гвардия) и Военно-морские силы Тонга (в том числе королевская морская пехота и авиационное подразделение). Всего в вооружённых силах (на 2007 год), поддержку которым оказывают Австралия, Новая Зеландия и США, служило 430 человек. В последнее время имеются тенденции к небольшому увеличению численности.

В последние годы подразделения армии Тонга принимали участие в миротворческих операциях на Соломоновых Островах, а также в составе международных коалиционных сил в Ираке (тонганская миссия была выведена из страны в декабре 2008 года).

Правохранительные органы

В Тонга существуют полицейские силы (англ. Tonga Police Force). Численность на 2000 г. — 420 человек, территориально делятся на 4 отделения полиции + учебный центр + специальная группа. Штаб-квартира располагается в Нукуалофа.

Основной их функцией является поддержание закона и порядка, сохранение мира, защита жизни и собственности, предотвращение и выявление преступлений и другие функции, предусмотренные законодательством. Полиция Тонга возглавляется министром полиции, который несёт ответственность перед Кабинетом министров.

В 2005 году в стране было совершено 2932 преступлений (в 2002 году — 2517). Из них: против личности человека — 652, собственности — 1952.

Внешняя политика и международные отношения

Тонга поддерживает дипломатические отношения со многими странами мира, в том числе, с Россией. Наиболее длительную историю двусторонних взаимоотношений Королевство имеет с Францией: отношения с ней были установлены ещё в 1855 году с подписанием Договора о дружбе. Тем не менее, только Австралия, Китай, Новая Зеландия и Япония имеют свои посольства или представительства высокого комиссара в столице этого тихоокеанского государства, в городе Нукуалофа. Единственные же дипломатические представительства Тонга в форме посольства расположено в Пекине (КНР) и Токио (Япония). Страна также имеет постоянного представителя при ООН (по совместительству он является послом в США), почётных консулов в Лондоне (Великобритания) и Сан-Франциско (США) и торговых представителей в Австралии, Новой Зеландии и США.

Дипломатические отношения между СССР и Тонга были установлены 14 октября 1977 года. В декабре 1991 года Российская Федерация была признана правопреемницей СССР. Послы России в Новой Зеландии по совместительству — послы в Королевстве Тонга, поэтому российского посольства на территории страны нет.

Королевство Тонга — член ООН, ВТО, Секретариата тихоокеанского сообщества, Форума тихоокеанских островов, Содружества наций, Стран Африки, Карибского бассейна и Тихоокеанского региона и других международных организаций.

Административное деление

В административном отношении Королевство Тонга разделено на пять административных округов: Вавау, Ниуас, Тонгатапу, Хаапай и Эуа. Округа, в свою очередь, делятся на районы и деревни.

№	Округ	Название на английском языке	Административный центр	Общая площадь, км²	Площадь населённых островов, км²	Население, чел. (2011)	Плотность, чел./км²
1	Вавау	Vava’u	Неиафу	194	119	14 922	76,92
2	Ниуас	Niuas	Хихифо	75	72	1282	17,09
3	Тонгатапу	Tongatapu	Нукуалофа	266	261	75 416	283,52
4	Хаапай	Ha’apai	Пангаи	126	110	6616	52,51
5	Эуа	'Eua	Охонуа	87	87	5016	57,66
	Всего			748	649	103 252	138,66

В состав округа Вавау входят 6 районов Неиафу, Леиматуа, Хахаке, Пангаимоту, Хихифо и Моту. В состав округа Ниуас входят 2 района: Ниуатопутапу и Ниуафооу. В состав округа Тонгатапу входят 7 районов: Колофооу, Коломотуа, Ваини, Татакамотонга, Лапаха, Нукунуку и Коловаи. В состав округа Хаапай входят 6 районов: Лифука, Фоа, Уиха, Лулунга, Кауваи-Хаано и Муомуа. В состав округа Эуа входят 2 района: Эуа-Мотуа и Эуа-Фооу.

Население

Численность и размещение

Население Тонга.
Структура населения
Численность населения	103 252 (2011, перепись)
Плотность населения	138,04 чел./км² (2011, перепись)
Средний возраст	общий: 21 мужчин: 20 женщин: 22 (2011, перепись)
Возрастная структура	0-14: 37,3 % 15-59: 54,4 % старше 59: 8,3 % (2011, перепись)
Доля городского населения	23,47 % (или 24 229 человек) (2011, перепись)
Рождаемость
Общий коэффициент фертильности	2,5 ‰ (2008)
Темпы роста населения	1,236 % (2011, перепись)
Смертность
Детская смертность на 1000 рождённых	общая: 11,88 ‰ мальчиков: 13,07 ‰ девочек: 10,63 ‰ (2008)
Общая смертность на 1000 человек	общая: 5,12 ‰ (2008)

Национальная перепись населения проводится в Тонга на регулярной основе, начиная с 1921 года. Однако имеются также статистические данные, полученные в ещё более ранние годы (например, в 1891 году). С 1956 года перепись населения проводится каждые десять лет (последняя состоялась в 2006 году).

Согласно переписи 2006 года (данные Департамента статистики Тонга), численность населения страны составляла 101 991 человек. К 2011 году, по переписи населения, эта цифра увеличилась до 103 252 человек. Темпы прироста населения в Тонга — 1,236 % являются относительно низкими на фоне других стран Океании: 1,669 % по оценке 2008 года. Перепись же 2006 года показала увеличение численности населения на 4,3 % по сравнению с данными переписи 1996 года, то есть на 4207 человек (при ежегодном приросте в 0,4 %).

В статистических целях Тонга разделена на пять округов: Тонгатапу, Вавау, Хаапай, Эуа и Ниуас. В 2011 году самым густонаселённым округом был Тонгатапу, численность населения которого составляла 75 416 человек (73,0 %). В Вавау проживало 14 922 человек (14,5 %), в Хаапай — 6616 человек (6,4 %), Эуа — 5016 человек (4,9 %), Ниуас — 1282 человек (1,2 %). Прирост населения был зарегистрирован только в Тонгатапу (4,7 % по сравнению с 2006 годом). На других же округах была отмечена убыль населения: в Вавау — на 3,9 %, в Хаапай — на 11,4 %, Эуа — 10,4 % а в Ниуас — на 13,0 %. Одной из основных причин низких показателей является эмиграция населения либо на острове Тонгатапу, либо за границу.

Крупные диаспоры выходцев из Тонга есть в Новой Зеландии, Австралии и США. В 2001 году в Новой Зеландии было зарегистрировано 40 700 тонганцев (около 18 % от численности народов Океании, проживающих на территории Новой Зеландии). Большинство из них (78 %) проживало в городе Окленд, 5 % — в Веллингтоне. В Австралии в 2006 году было зарегистрировано 7580 тонганцев (в 2001 году — 7720 человек), большинство из которых проживало в штатах Новый Южный Уэльс (4920 человек, или 65 %) и Виктория (1190 человек, или 15,7 %). Кроме того, имеются большая диаспора в США: в 2000 году — 27 686 человек, или 7,3 % от численности народов Океании, проживающих в Штатах. Основные места расселения — штаты Юта, Калифорния и Гавайи.

Перепись населения также показала, что в округе Тонгатапу население выросло во всех районах, кроме Лапаха, где произошло снижение численности населения на 2 %. Самый высокий прирост был отмечен в районе Ваини — на 12 %. В округе Вавау население больше всего возросло в районе Пангаимоту — на 8 %, а снижение было зарегистрировано в районах Моту (на 43 %) и Хихифо (на 5 %). В округе Хаапай численность населения упала во всех районах, кроме Фоа (рост на 3 %). В Эуа в двух районах был отмечен рост населения, а в Ниуас, наоборот, падение.

Самая высокая плотность населения в 2011 году была зарегистрирована в округе Тонгатапу — 283,52 человек на км², в то время как по стране эта цифра составляла 138,04 человек на км² (самая низкая плотность — в округе Ниуас, 17,09 человека на км²). По сравнению с данными переписи 2006 года плотность населения снизилась в округах Вавау, Хаапай, Эуа и Ниуас, а выросла только в округе Тонгатапу.

В 2011 году доля городского населения Королевства Тонга составила 23,47 % (или 24 229 человек). Всё оно проживало в городских поселениях Колофооу, Коломотуа и Мауфанга на острове Тонгатапу. В 2006 году численность городского населения составляла 23 658 человек. Таким образом, за десять лет этот показатель увеличился на 2,41 %.

В 2011 году мужчины составляли 50,34 % (51 979 чел.), женщины — 49,66 % (51 273 чел.). Доля детей до 15 лет в 2011 году — 37,3 %, взрослого населения от 15 до 59 лет — 54,4 %, старше 60 лет — 8,3 %, таким образом, средний возраст населения составлял 21,0 года. Средняя продолжительность жизни мужчин, согласно оценке 2008 года, — 67,9 года, женщин — 73,1 года.

Этнический состав

Население Тонга гомогенное: согласно переписи 2011 года 96,5 % жителей были тонганцами, представителями коренного полинезийского народа, 1,04 % — представителями смешанных браков тонганцев и других народов. Доля иностранцев (европейцев, выходцев с других островов Тихого океана и азиатов) минимальна. По отношению к 1996 году был отмечен рост численности китайцев, индийцев, а также фиджийцев.

В 2006 году численность китайцев в Тонга составила 395 человек, в то время как в 1996 году в стране проживало всего 55 представителей этого народа. По переписи 2011 года их численность выросла до 843 человек. Первые же этнические китайцы появились на архипелаге ещё в 1920-х годах в качестве англиканских священников, а в 1974 году в Тонга появился первый тайваньский бизнесмен. Значительный рост китайского населения в Королевстве в последнее десятилетие XX века был, по большей части, вызван тем, что в 1990-х годах тонганское правительство продавало паспорта своей страны китайцам и жителям Гонконга, подзаработав таким образом значительные суммы. Паспорта в основном приобретались китайскими националистами. В результате к 2001 году в столице, городе Нукуалофа, работало около 120 магазинов, владельцами которых были выходцы из Китая. Однако приток китайских иммигрантов вызывает недовольство среди местного населения, которое опасается их экономического преобладания. К тому же, среди тонганцев возросла безработица. В 1999 году Тонганская ассоциация китайцев зарегистрировала 40 случаев преследования китайских предпринимателей, в том числе нападений. В 2000 году власти округа Нукунуку запретили все китайские магазины. В 2001 году в стране было зарегистрировано уже около 100 нападений на расовой почве, организованных тонганцами против китайцев. Рост напряжённости в обществе даже вынудили премьер-министра Тонга, принца Улакалала Лавака Ата, отказать 600 китайцам в продлении разрешения на работу. Им же было приказано покинуть страну в течение 12 месяцев. В 2006 году прошли очередные мятежи в Нукуалофа, организованные против китайских предпринимателей. Это привело к дальнейшей эмиграции ещё нескольких сотен китайцев. Несмотря на плохое отношение со стороны местного населения, в Тонга до сих пор проживает значительное число китайцев, большинство из которых не собирается оставлять свой бизнес на архипелаге.

Языки

Говорим на тонганском…
Русский	Тонганский
Привет	Malo e lelei
Который час?	Koe ha e taimi?
Как тебя зовут?	Ko hai ho hingoa?
Как дела?	Fefe hake
Да	ʻIo
Нет	ʻIkai
Большое спасибо	Malo ʻaupito

Помимо английского языка официальным языком страны является тонганский, один из многочисленных языков полинезийской группы австронезийских языков, наряду с гавайским, маори, самоанским, таитянским и другими. Вместе с языком ниуэ тонганский язык составляет тонганскую подгруппу полинезийской группы языков. Письменность языка была создана в первой половине XIX века европейскими миссионерами. Общая численность носителей тонганского языка в 1998 году составляла 96 334 человека.

В языке используется латинский алфавит. Он состоит всего из 16 букв: 5 гласных и 11 согласных. Большую роль в устной речи играет долгота гласных звуков, из-за чего может меняться значение слова. На письме долгота обозначается макроном, или толои (например, «ā»), а гортанная смычка, или глухой гортанный взрывной согласный звук, — апострофом («ʻ»).

В стране есть носители и другого тихоокеанского языка — ниуафооу, на котором в 1981 году говорило 690 человек (используется на островах Ниуафооу и Эуа). До XIX века на острове Ниуатопутапу также существовал свой местный язык, но после аннексии Джорджем Тупоу I в июне 1862 года он был полностью вытеснен тонганским языком.

Согласно оценке 1998 года, 98,9 % населения страны умело читать и писать на тонганском или английском языках.

Религиозный состав

Господствующей религией на островах Тонга является христианство. Первая попытка христианских миссионеров высадиться на архипелаге была осуществлена миссионерами из Лондонского миссионерского общества в 1797 году. Тем не менее она была безуспешной. Первая постоянная христианская миссия была основана на островах Тонга только в 1826 году.

Согласно переписи населения 2011 года большая часть тонганцев (36 592 человека, или 35,4 %) являлись членами Свободной Уэслийской Церкви (англ. Free Wesleyan Church). 18,0 % (18 554 чел.) были представителями Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, 15,0 % (15 441 чел.) — Римско-католической церкви, 11,5 % (11 863 чел.) — Свободной Церкви Тонга (англ. Free church of Tonga), 6,7 % (6935 чел.) — Церкви Тонга (англ. Church of Tonga), 2,5 % (2602 чел.) — Ассамблеи Бога, 2,45 % (2533 чел.) — Христианской Церкви Токаиколо (англ. Tokaikolo Christian Church), 2,26 % (2331 чел.) — Церкви адвентистов седьмого дня, 0,93 % (961 чел.) — Конституционной Церкви Тонга (англ. Constitutional Church of Tonga), 0,71 % (728 чел.) — Англиканской церкви, 1,97 % (2029 чел.) — других христианских учений и религий. При этом только 288 человек заявили о том, что они атеисты, а 1034 человек отказались сказать о своей религиозной принадлежности. Хотя господствующей церковью на Тонга остаётся Свободная Уэслийская Церковь, в ходе последних переписей было отмечено сокращение её приверженцев, как и в случае с Римско-католической церковью, Свободной Церковью Тонга, Церковью Тонга, Христианской Церковью Токаиколо, Церковью адвентистов седьмого дня. Доля приверженцев других учений и религий наоборот возросла (наиболее существенный рост — у Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, которая обогнала Римско-католическую церковь).

Свободная Уэслийская Церковь (тонг. Siasi Uesiliana Tau‘ataina ‘o Tonga) — крупнейшая христианская (методистская) церковь Королевства Тонга, постоянными членами которой являются представители королевской семьи. Церковь была образована в 1924 году с согласия королевы Салоте Тупоу III в результате объединения двух ветвей методистского движения — Свободной Церкви Тонга (была создана в 1885 году по приказу короля Джорджа Тупоу I) и уэслийцев.

Первые католические миссионеры высадились на островах Тонга в 1837 году, однако разрешение создать постоянную миссию было получено только в 1842 году. Существовавшее католическое общество в то время находилось в подчинении апостольского викариата Центральной Океании, который был создан 23 августа 1842 года. Апостольский викариат Тонга был учреждён только 13 апреля 1937 года. 21 июня 1966 года на архипелаге была создана самостоятельная епархия.

Первые представители Церкви Иисуса Христа Святых последних дней прибыли в Тонга в 1891 году, но уже спустя шесть лет миссия была закрыта. Восстановлена она была только в 1916 году. В настоящее время это одно из наиболее динамично развивающихся религиозных течений в Королевстве. Согласно данным Церкви, в Тонга самая высокая доля приверженцев этой религиозной организации в мире по отношению к численности населения страны — 54 281 член. Однако согласно официальным данным переписи населения 2006 года в Королевстве проживает 17 109 последователей этой религии. На главном острове Тонга, Тонгатапу, расположен единственный в стране храм религиозной организации.

C 2011 года на Тонга действует Русская православная миссия — The Tongan Orthodox Mission (TOM).

Конституция страны гарантирует свободу вероисповедания.

Экономика

Общая характеристика

Экономика Тонга.
Валюта	1 Паанга (TOP) = 100 сенити
Торговые Организации	SPARTECA, Конференция ООН по торговле и развитию
Статистика
Положение в мире (судя по ППС)	186-я (2007)
ВВП (ППС)	$526 млн (2007, оценка)
Рост ВВП	−3,5 % (2007, оценка)
ВВП на душу населения (ППС)	$5100 (2007, оценка)
Инфляция	5,9 % (2007, оценка)
Рабочая сила	33 910 (2003)
Безработица	13 % (2003/04, оценка)
Главные отрасли народного хозяйства	сфера услуг, сельское хозяйство
Торговые партнёры
Экспорт	$22 млн (2006)
Главные партнёры (экс.)	США, Япония, Новая Зеландия, Фиджи, Самоа
Импорт	$139 млн (2006)
Главные партнёры (имп.)	Фиджи, Новая Зеландия, США, Австралия, Китай
Гос. Финансы
Доходы бюджета	$80,48 млн (2007/08)
Расходы бюджета	$109,8 млн (2007/08)

Характеристики, определяющие экономическую ситуацию в Тонга, ничем не отличаются от характеристик других стран Океании: огромная исключительная экономическая зона, ограниченные природные богатства, отдалённость от основных мировых рынков сбыта, дефицит высококвалифицированных специалистов. При этом основными факторами, которые могут повредить экономической стабильности на островах, являются природные катастрофы (в основном, засухи и циклоны) и колебания на мировых рынках. Связано это с тем, что основу экспорта Тонга составляют товары (кабачки, ваниль, рыба, кава), которые очень чувствительны к природным процессам, а сама страна является экономическим агентом, который не может оказывать влияния на ценообразование на глобальных рынках. Отдалённость же от основных рынков сбыта продукции приводит не только к высоким транспортным затратам, препятствует международной мобильности факторов производства, но и мешает проникновению в страну различных коммерческих и технических ноу-хау.

Согласно данным ЦРУ по оценке 2007 года ВВП страны по паритету покупательной способности составлял около $526 млн, а ВВП на душу населения — $5100. В период с 1973 по 1995 года ежегодный экономический рост, который в значительной мере определялся расходами государства и уровнем денежных переводов из-за границы, составлял около 1,8 %. Рост реального ВВП в период с 1994 по 2001 год в среднем составлял 2,2 %, при этом этот показатель варьировался от 0,1 до 6,2 %, что свидетельствовало о зависимости экономики от таких секторов, как сельское хозяйство и туризм. Согласно оценке 2007 года рост ВВП имел отрицательный показатель: −3,5 %, что было отражением ослабления тонганской экономики.

Сельское хозяйство

Одним из важных секторов экономики Тонга является сельское хозяйство. Тем не менее в последние годы наблюдается снижение доли этого сектора в ВВП страны. Например, в 1994/1995 годах доля сельского хозяйства в ВВП составляла 34 %, а в 2005/2006 годах эта цифра упала до 25 %. Вызвано это диверсификацией местной экономики, в результате которой значительно возросла роль сектора услуг. Основной целью данного процесса является расширение экономической базы Тонга с целью укрепления экономики на случай будущих внешних шоков. Сельское хозяйство обеспечивает страну продуктами питания, рабочими местами, материалами для строительства и ремесла, стимулирует приток иностранной валюты.

Основными сельскохозяйственными культурами являются кокосовая пальма (из маслянистого эндосперма орехов этого растения производят копру), бананы, ваниль, кабачки, какао, кофе, имбирь, чёрный перец.

Рыболовство

Рыба — одно из национальных богатств Тонга, которое играет очень важную роль в экономике и жизни страны. Для внутреннего рынка рыба в основном вылавливается в пределах рифов и лагун и служит основным источником белков для местного населения.

Страна располагает крупной исключительной экономической зоной, площадь которой составляет около 700 тысяч км². Пополнение государственного бюджета также осуществляется за счёт выдачи иностранным судам лицензии на право вылова рыбы в этой экономической зоне, при этом доход от лицензирования во многом зависит от погодных условий (преимущественно явлений Эль-Ниньо и Ла-Нинья). Основной интерес для иностранных судов представляет тунец.

В конце 1960-х годов в Тонга начался коммерческий вылов лобстеров, который ежегодно составлял около 36 метрических тонн. Однако в последние годы произошло снижение этой цифры. Кроме того, выращиваются различные виды морских моллюсков: часть из них идёт для внутреннего потребления, а раковины используются для изготовления сувениров для туристов. Правительством страны также предпринимались попытки по разведению устриц и жемчужниц, однако, по большей части, эти эксперименты были безуспешными. Начало разведению этих моллюсков в стране было положено в начале 1960-х годов, а в 1975 году правительством Тонга было образовано экспериментальное предприятие по выращиванию устриц-крылаток (лат. Pteria penguin), которые специально для этих целей были завезены из Японии. В 1993 году на островах Вавау был впервые инициирован процесс создания коммерческих ферм по выращиванию жемчуга.

Транспорт

Одним из препятствий для развития дорожной сети в стране является дефицит земельных ресурсов, а также существующий режим землепользования. К тому же, большая часть дорог была построена на средства, полученные от иностранных государств. В 2000 году длина шоссейных дорог Тонга составляла всего 680 км. Из них 184 км были с твёрдым покрытием. В стране отсутствует железнодорожный транспорт, хотя ранее существовала узкоколейная железная дорога на острове Тонгатапу, которая проходила через центр Нукуалофы к порту и служила для вывоза копры.

Авиаперевозки между островами Тонга осуществляет частная тонганская авиакомпания REALtonga, основанная в 2013 году. Основными международными авиакомпаниями, осуществляющими полёты в страну, в настоящее время являются «Air Pacific», «Air New Zealand», «Pacific Blue». Всего в 2007 году в стране действовало 6 аэропортов, но только у одного из них (Международного аэропорта Фуаамоту) взлётно-посадочная полоса имела твёрдое покрытие. Вторым по размеру аэропортом является аэропорт Вавау.

На большинстве островов действует общественный транспорт, есть такси (на номерных знаках — буква «T»). Крупнейший порт страны — Нукуалофа.

Связь

См. также: История почты и почтовых марок Тонга

Пресса Тонга представлена тремя еженедельными изданиями: газета «Tonga Chronicle» (тонг. Ko e Kalonikali Tonga) принадлежит правительству страны и публикуется еженедельно по пятницам на двух языках, тонганском и английском (тираж газеты на тонганском составляет около 5 тысяч экземпляров, на английском — 1,5 тысячи.); «Times of Tonga» (тонг. Taimi o Tonga) является частной и издаётся в Окленде (Новая Зеландия) два раза в неделю с отдельным выпуском для островов Тонга (основана в апреле 1989 года.); журнал «Matangi Tonga» также является частным. В стране публикуется ещё несколько печатных изданий: «Lao moe Hia» (публикация судебных дел; на тонганском языке.), «Ko e Kele’a» (политические комментарии.) и несколько религиозных изданий.

На островах работает одна AM-станция («Radio Tonga 1»), четыре FM-станции: «Kool 90FM» (принадлежит правительственной Телерадиовещательной комиссии Тонга), «Radio 2000» (частная радиостанция), 93FM (частная религиозная), «Radio Nuku’alofa» (частная). В 2004 году в Тонга три компании предоставляли телевизионные услуги: Телерадиовещательная комиссия Тонга (англ. Tonga Broadcasting Commission, правительственная организация, которой принадлежат каналы «Television Tonga» и «TV Tonga 2»), «Tonfon» (платное кабельное телевидение), «Friendly Island Broadcasting Network» (частная компания, оказывающая услуги на Вавау).

На островах доступны различные виды телекоммуникационных услуг, в том числе, телефония и Интернет. В 2007 году в стране в пользовании было более 21 тысячи домашних телефонов и 46 500 мобильных телефонов. Интернетом пользовалось 8400 человек.

Туризм

Длительное время туристический сектор экономики Тонга был развит относительно слабо. Только в 1966 году правительством королевства был предпринят первый крупный шаг на пути развития туризма на архипелаге: был построен крупнейший в стране отель «International Dateline Hotel». В настоящее время туризм играет важную роль в экономике Тонга, являясь одним из основных источников притока иностранной валюты. В 2004 году страну посетило 41 208 туристов, что почти на 10 тысяч больше, чем в 1999 году: тогда страну посетило 30 949 человек. Страну преимущественно посещают туристы из Новой Зеландии, Австралии и США. В 2003 году основными целями поездки у прибывших в Тонга были проведение на островах каникул/отпусков, а также посещение друзей и родственников., а основными видами отдыха для иностранцев — дайвинг, спортивная рыбалка, культурный туризм, плавание на яхте, сёрфинг, кемпинг.

Граждане нескольких государств, в том числе таких бывших республик СССР, как России, Украины, Латвии и Литвы, не нуждаются в получении визы для въезда в страну. Как правило, она выдаётся бесплатно в аэропорту при въезде в Королевство. Срок действия — 1 месяц. Обязательными условиями для её получения являются обратный билет и достаточное количество средств для отдыха в Тонга. Тем не менее, граждане ряда государств обязаны получить визу до въезда в страну.

Внешние экономические связи

Основными статьями экспорта Тонга являются сельскохозяйственная продукция (кабачки, рыба, ваниль, корнеплоды). Страна зависит от импорта продовольственных товаров, продукции машиностроения и транспортных средств, топлива, химической продукции. Импорт во много раз превосходит экспорт. В 2006 году объём экспорта составил $ 22 млн, а импорта — $ 139 млн.

Основными партнёрами по импорту в 2007 году были Фиджи (32 %), Новая Зеландия (27 %), США (9 %), Австралия (8 %), Китай (5 %). Основные партнёры по экспорту — США (34 %), Япония (20 %), Южная Корея (10 %), Фиджи (6 %), Самоа (5 %).

Денежная система и финансы

Денежная единица Тонга — паанга, введённая в обращение 3 апреля 1967 года (до этого использовался тонганский фунт). Сама по себе она не является конвертируемой валютой, а её курс привязан к корзине валют, состоящей из австралийского, новозеландского долларов, доллара США и японской иены. В обращении находятся 7 монет номиналами в 1, 2, 5, 10, 20, 50, 100 сенити, а также 7 банкнот номиналами в 1, 2, 5, 10, 20, 50 и 100 паанга.

По бюджету на 2007—2008 год (бюджетный год длится с 1 июля по 30 июня) расходы составляли 109,8 млн долларов США, а доходы — 80,48 млн долларов США. Наиболее крупными статьями расходной части бюджета являются расходы на ЖКХ, экономику, здравоохранение. Среди доходов наибольшее значение имеют поступления от налогов и пошлин, причём решающую роль играют косвенные налоги.

Важным источником пополнения бюджета страны являются также почтовые марки, которые вызывают интерес филателистов со всего мира.

Внутренняя банковая система Тонга представлена тремя зарубежными (Westpac Bank of Tonga, ANZ Bank, Malaysian Banking finance) и одним местным банком (Tonga Development Bank). Надзор за этими банками осуществляет Национальный резервный банк Тонга (англ. National Reserve Bank of Tonga), который является центральным банком страны.

Культура

Социальная организация

Современное тонганское общество, как и традиционное, отличается высокой стратификацией населения и иерархичностью. Тем не менее, за несколько столетий в разделении общества на ранги произошли существенные изменения, которые в значительной степени сгладили в обществе различия между представителями разных социальных групп. В тонганском обществе выделяются три основные социальные группы: представители королевской семьи, или ха’а ту’и (тонг. Ha’a Tu’i), знать/вожди, или хоу’эики (тонг. hou’eiki), и простой народ, или кау ту’а (тонг. kau tu’a). Все титулы до сих пор остаются наследственными и, как правило, передаются исключительно по мужской линии. Конституцией 1875 года на островах был введён новый ранг — земельной аристократии, или нопеле (тонг. nōpele).

Социальная организация общества на островах Тонга, которая предполагает иерархию населения в зависимости от их статуса и власти, в значительной степени действует на основе системы семьи, или фамили (тонг. famili), и расширенной семьи, или каинга (тонг. kainga). Тонганское фамили состоит из семейной пары и их детей, которые проживают в одном доме, а каинга — из всех родственников, проживающих в одной или нескольких деревнях. Значительную роль в определении статуса человека играет его пол и возраст. Так, например, положение женщины в тонганском обществе традиционно считается более привилегированным, чем положение мужчины. Однако наследование земли или титулов осуществляется по мужской линии. Статус детей, как правило, определяется очерёдностью рождения, полом, местом рождения, статусом и авторитетом их родителей.

Кухня

Основу рациона древних тонганцев составляли такие сельскохозяйственные растения как таро, ямс, бананы, кокосы. Много потреблялось рыбы, которая, как правило, запекалась в специальных листьях в подземных печах. Деликатесом считались различные моллюски, которые поедались сырыми. Широко были распространены напитки из кокосового молока. Древние жители архипелага также разводили свиней, однако их закалывали только в особых случаях, например на праздники.

В XIX—начале XX века в рационе местных жителей появилось много продуктов и растений, которые были завезены на острова европейцами, например репчатый лук, капуста, морковь, томаты, апельсины, лимоны и маниок, который было легче выращивать, чем традиционный ямс. Кроме того, появились арбузы, которые получили на архипелаге большую популярность: из них стали делать безалкогольный прохладительный напиток 'отаи (тонг. ‘otai) (смесь сока арбуза, кокосового молока и, возможно, соков других фруктов, например манго и ананасов).

Среди традиционных блюд Тонга можно выделить:

• Лу-пулу (тонг. lu pulu) — солонина, запечённая в листьях таро вместе с репчатым луком и кокосовым молоком.
• Лу-сипи (тонг. lu sipi) — то же самое, что и лу пулу, но приготовленное из баранины.
• Ваи-сиаине (тонг. vai siaine) — блюдо, напоминающее суп и приготовленное из спелых бананов и кокосов.

Особое место в жизни островитян занимает широко распространённый в Полинезии наркотический напиток кава, который делается из корней растения лат. Piper methysticum. Кроме церемониальной функции и роли излюбленного напитка, кава используется тонганцами в качестве средства против головной боли, диареи, малярийной гемоглобинурии, туберкулёза, лепры, рака, астмы, расстройства желудка и бессонницы. В тонганской мифологии даже существует легенда, в которой объясняется происхождение напитка. В ней рассказывается о том, как верховный вождь Лоау решил посетить во время голода в стране своего подданного Фева’анга и его жену Фефафа, которые проживали на острове Эуэики. Однако на званом ужине они ничего не могли предложить своему почётному гостю, поэтому решили убить свою дочь по имени Кава’онау, которая болела лепрой, и приготовить из неё что-нибудь вкусное. Когда об этом узнал Лоау, он отказывался от еды и приказал своим подданным закопать её сзади дома. Фева’анга и Фефафа беспрекословно подчинились, закопав голову своей убитой дочери в одном месте, а внутренности — в другом. Спустя пять дней в местах захоронения появились два совершенно незнакомых растения: из головы дочери выросло растение кава (лат. Piper methysticum), а из внутренностей — сахарный тростник.

Музыка

Сведений о музыке и музыкальных инструментах Тонга, которая существовала до появления на островах европейцев, практически не сохранилось. Одни из первых европейских путешественников, которые побывали на архипелаге, Джеймс Кук и Уильям Маринер, сделали в своих дневниках несколько заметок о традиционной музыке, которую они слышали во время исполнения танцев. Среди народных инструментов Тонга есть идиофоны (барабаны, щелевые гонги, варганы), хордофоны, аэрофоны (носовые флейты, трубы из раковин, обыкновенные раковины, флейты).

До появления европейцев барабаны отсутствовали во всей Западной Полинезии (за исключением Токелау). На островах Тонга они, предположительно, были завезены сравнительно недавно из Самоа вместе с танцем маулуулу (тонг. māʻuluʻulu) и с тех пор подверглись значительной «модернизации»: в настоящее время тонганские барабаны, или нафа (тонг. nafa), как название древних форм щелевого гонга), чаще всего изготавливаются из бочек для нефтепродуктов объёмом в 44 галлона, которые затем разрезаются пополам и покрываются телячьей кожей. Широкое распространение на Тонга получили щелевые гонги, которых выделяются два основных типа: нафа (тонг. nafa), которые были упомянуты Джеймсом Куком в его дневнике в 1784 году, и лали (тонг. lali), завезённые с островов Фиджи. Согласно описаниям Кука, нафа имел длину от 0,9 до 1,2 м, толщину, в два раза меньшую толщины человека, а также небольшую щель в 8 см, которая тянулась на протяжении всей длины инструмента. При игре на нафа использовались две палки из твёрдой древесины длиной в 30 см и толщиной в запястье руки, которыми били в середине и ближе к концу щелевого гонга. Лали традиционно использовались не в музыкальных целях, а для созыва вождей в мирное время или окружения деревни перед атакой во время войн. Разновидность лали, лали-фаива (тонг. lali faiva), используется при исполнении танца меке (тонг. meke).

Местной разновидностью варгана является утете (тонг. ʻutete), который делается из листка кокосовой пальмы длиной в 25 см и шириной в 3 см. В прошлом игра на нём была распространённым развлечением среди детей, однако в настоящее время этот музыкальный инструмент достаточно редок. Среди других идиофонов можно выделить тафуа (тонг. tofua) — скрученная циновка, внутри которой находится стебель бамбука и звучание которой достигается посредством ударов двумя палками; используется для музыкального сопровождения танцев фахаиула, ула и отухака.

Из хордофонов на Тонга встречаются только завезённые европейцами гитары, а также укулеле. Все они используются, как правило, при исполнении любовных песен, или хива-какала. Из аэрофонов распространены носовые флейты, или фангуфангу (тонг. fangufangu), как и различные морские раковины, которые используется в качестве музыкальных труб. Флейты мимиха (тонг. mimiha) в последнее столетие стали большой редкостью.

Современная музыка Тонга складывалась под влиянием различных музыкальных течений европейского, тихоокеанского и даже карибского происхождения. Слова песен представляют собой стихи, построенные на принципе хелиаки (тонг. heliaki): «сказать одно, но подразумевать другое». Из песен наибольший интерес представляют церемониальные танцевальные песни, или фаива (тонг. faiva). Очень популярны любовные песни хива-какала (тонг. hiva kakala).

Танцы

Официальным церемониальным танцем, широко распространённым в прошлом и сохранившимся в наше время, является меэтуупаки (тонг. meʻetuʻupaki), танец, исполняемый мужчинами. При исполнении этого танца используются специальные веера, которые называются паки (тонг. paki), а также тонганский щелевой барабан, или нафа (тонг. nafa), на котором играют двумя специальными деревянными колотушками. Голосовое сопровождение обеспечивается группой мужчин и женщин, которые сидят перед танцором вместе с исполнителем на нафа. В прошлом меэтуупаки исполнялся только во время важных событий, имевших общенациональное значение, например, во время инаси (тонг. ʻinasi), первой фруктовой церемонии в году, когда жители Тонга преподносили дары туи-тонга, одному из верховных вождей архипелага. В настоящее время этот танец исполняется в деревнях, в которых проживают потомки туи-тонга.

В отличие от мужских женские танцы на островах Тонга отличаются меньшей формальностью и могут исполняться круглые сутки (мужские танцы, как правило, днём). Наиболее известными из них являются сидячий танец отухака (тонг. ʻotuhaka) и стоячий танец ула (тонг. ula). Музыкальное сопровождение и движение рук в этих танцах очень схожи, а сами они, как правило, исполнялись одно за другим. Хотя сейчас при исполнении танцев чаще всего используются обычный барабан или гитара, в прошлом отухака и ула сопровождались звучанием тафуа, музыкального инструмента, который делался из двух бамбуковых веток, замотанных в циновку. Для получения звука использовались две специальные палочки. Особой популярностью в последнее время пользуется танец тауолунга (англ. tauʻolunga), который, предположительно, был завезён на острова из Самоа. В нём присутствуют все движения, которые есть в танце ула, но с большим движением ног.

Другим известным тонганским танцем, который был объявлен ЮНЕСКО в 2003 году «шедевров устного и нематериального наследия человечества», является лакалака (тонг. lakalaka). Он исполняется как мужчинами, так и женщинами из одной деревни (их количество иногда достигает 400 человек), которые выстраиваются в два ряда: женщины — слева, мужчины — справа. Во время танца, который начинается со стихов, исполнители практически стоят на месте, лишь делая специальные движения руками, при этом мужчины используют одни движения, а женщины — другие (поэтому складывается впечатление, что исполняются два разных танца).

Маулуулу (тонг. māʻuluʻulu) — сидячий танец как для мужчин, так и женщин, в котором используются движения, присутствующие в танцах отухака, ула и лакалака. Предположительно, был завезён на острова Тонга из Самоа в конце XIX века. При его исполнении танцоры сидят, скрестив ноги, на полу в несколько рядов. Танец сопровождается игрой на барабане, особым движением рук и похлопыванием в ладоши и исполняется только в случае важных официальных событий и отражает лояльность к существующей в Тонга социально-политической структуре общества.

Традиционные игры

Кроме широко распространённых по всему миру игр, которые популярны и в Тонга (например, регби, крикет, футбол), в стране существует множество традиционных развлечений (в основном для детей). Наиболее известными из них являются пани (тонг. pani), хико (тонг. hiko) и ланита (тонг. lanita).

Пани представляет собой игру между двумя командами, в которой используется теннисный мячик и 10-12 алюминиевых банок. Одна из команд должна построить из этих банок небольшую башню. После того, как она это сделала, другая команда должна бросить теннисный мячик, чтобы сбить башню. Если в этот момент члена другой команды задевает мяч, то он выходит из игры. Если та команда, которая отстроила первую башню снова может отстроить её, то она должна громко досчитать до 10 и затем крикнуть «пани». С каждым выкриком «пани» команда получает одно очко.

Игра хико включает в себя танцы и жонглирование. Побеждает тот игрок, который дольше всего может жонглировать любым из предметов (фруктами, теннисными мячами или пустыми бутылками).

Ланита является командной игрой, которая в значительной степени повторяет крикет (правда, без биты). В ней отбивающий игрок должен высоко подбросить в воздух мячик, а затем ударить его рукой. Если мяч поймают, то он выходит из игры. Если нет, то отбивающий игрок должен пробежать между двумя базами, до того как в него попадёт мяч, брошенный принимающим игроком. Как только отбивающий игрок касается второй базы, его команда получает очко.

Одежда

Традиционная одежда тонганцев — саронг «тупену», надеваемые в официальных случаях плетёные пандановые рогожи «таовала», подпоясаные койровой верёвкой «кафа»; женщины надевали юбку киэкиэ. В XXI веке на Тонге носят и обычную европейскую одежду.

Археологические памятники

Хотя с точки зрения археологии острова Тонга изучены достаточно плохо, на ряде островов сохранились ценные археологические памятники, в том числе большое количество находок, принадлежащих культуре лапита и обнаруженных на всех островах Королевства (всего около 30 мест археологических раскопок, большинство из которых расположено на островах Хаапай). Согласно исследованиям профессора Дэвида Берли (англ. David Burley) из канадского Университета им. Саймона Фрейзера (англ. Simon Fraser University), деревня Нукулека в восточной части Тонгатапу вероятно является древнейшим поселением тонганцев или полинезийцев, то есть может считаться «колыбелью Полинезии». Особый интерес с точки зрения истории и археологии вызывает город Муа (тонг. Muʻa), расположенный примерно в 12 км от современной столицы Тонга, города Нукуалофа, и служивший с XIII по XIX век третьей по счёту столицей Королевства (первой считается деревня Толоа, второй — Хекета). В северо-восточной части Муа находится район Лапаха, место проживания и центр верховной власти династии туи-тонга. Кроме того, он известен как географический центр Тонганской империи в период с XIII по XIX век, а также как место захоронения верховных вождей (всего в Лапаха находится, предположительно, 22 могилы, или ланги (тонг. langi), представляющие собой небольшие возвышенности в форме сильно усечённых пирамид).

Трилит Хаамонга-а-Мауи

В северной части острова Тонгатапу, недалеко от деревни Ниутоуа, расположен известный 12-тонный трилит Хаамонга-а-Мауи (тонг. Haʻamonga ʻa Maui; в переводе с тонганского — «ноша бога Мауи») — единственная в южной части Тихого океана мегалитическая арка, состоящая из трёх коралловых плит высотой в 5 м, шириной в 2 м и длиной в 6 м (существует внешнее сходство со Стоунхенджом). Точное время постройки сооружения, как и его предназначение, неизвестно. Предположительно, оно было построено в начале XIII века в период правления одиннадцатого по счёту туи-тонга Туитатуи. Существует также несколько точек зрения по поводу функций Хаамонга-а-Мауи. Согласной одной из них, сооружение было построено Туитатуи с целью примирения своих враждовавших сыновей (трилит должен был символизировать родственные узы между ними), или же оно могло служить в качестве входа на существовавшую в прошлом в этом месте королевскую территорию.

Спорт

См. также: Тонга на Олимпийских играх

Регби — национальный вид спорта на островах Тонга, а национальная сборная по регби («'Ikale Tahi», или «Морские Орлы») весьма успешно выступает на международной арене. Хотя она добилась меньших результатов, чем команды из Самоа и Фиджи, страна четыре раза участвовала в чемпионате мира по регби (впервые приняла участие в 1987 году). Самым успешным выступлением национальной сборной было на чемпионате мира по регби 2007 года, когда в первых двух матчах она нанесла поражение сборным США со счётом 25—15 и Самоа со счётом 19—15. Однако в двух последовавших матчах сборная проиграла Южной Африке и Англии, заняв в своей группе 3-е место. Благодаря достигнутому успеху национальная сборная Тонга автоматически прошла квалификацию для участия в чемпионате мира по регби 2011 года, который состоялся в Новой Зеландии.

Футбольная федерация Тонга является членом ФИФА и Конфедерации футбола Океании с 1994 года. Первый международный матч с участием сборной Тонга по футболу состоялся 31 августа 1979 года, в котором Тонга проиграла сборной Тувалу со счётом 3:5. Крупнейшее поражение сборная Тонга понесла от сборной Австралии 9 апреля 2001 года, проиграв со счётом 0:22. Крупнейшую победу сборная Тонга одержала над сборной Федеративных Штатов Микронезии 5 июля 2003 года на Южнотихоокеанских играх в Фиджи со счётом 7:0.

Национальный олимпийский комитет страны был сформирован в 1963 году и официально признан МОК в 1984 году. Впервые сборная Тонга приняла участие в летних Олимпийских играх в 1984 году (проходили в городе Лос-Анджелес). Однако первая и пока единственная медаль (серебро) была завоёвана только в 1996 году, в Атланте, тонганским боксёром Паэа Вольфграммом. В связи с климатическими условиями Тонга ни разу не участвовала в зимних Олимпийских играх, хотя планировалось, что в 2010 году на Олимпийских играх в Ванкувере (Канада) примет участие тонганский саночник, проходивший подготовку в Германии. Тем не менее ему не удалось пройти квалификацию. В 2014 году на Олимпиаду в Сочи отправилась первая «делегация» из одного спортсмена: саночника Бруно Банани. В своём виде он занял 32-е место, уступив лидеру порядка 8 секунд.

Праздники

Государственные праздники

Дата	Название	Английское название.
1 января	Новый год	New Year’s Day
—	День рождения правящего монарха Тонга	Birthday of the reigning Sovereign of Tonga;
—	День рождения наследника короны Тонга	Birthday of the Heir to the Crown of Tonga;
25 апреля	День АНЗАК	Anzac Day
пятница перед Пасхой	Великая пятница	Good Friday
варьируется	Светлый понедельник	Easter Monday
4 июня	День эмансипации	Emancipation Day
—	Годовщина коронации правящего монарха Тонга	the Anniversary of the Coronation Day of the reigning Sovereign of Tonga
4 ноября	День Конституции	Constitution Day
4 декабря	Годовщина коронации Его Величества Короля Джорджа Тупоу I	the Anniversary of the Coronation of H.M. King George Tubou I
25—26 декабря	Рождество и день, следующий за Рождеством	Christmas Day and the day immediately succeeding Christmas Day

Другие праздники и фестивали

• 1—7 января — Неделя Уике Лоту (тонг. Uike Lotu). Представляет собой неделю молитв, во время которой проводятся церковные службы и церемонии факаафе, когда священники посещают дома местного населения для проведения молитв, праздничных банкетов каипола и церемонии кавы под музыку и танцы.
• 2—9 февраля — Фестиваль «Pacific Blue Airlines» на Вавау. Ежегодно проводимый авиакомпанией «Pacific Blue Airlines» фестиваль на островах Вавау, который сопровождается многочисленными соревнованиями (триатлон, рыбалка в открытом океане и др.) и ярмарками.
• март — соревнования по триатлону и музыкальный фестивалю в Нукуалофа.
• начало июня — праздник на островах Хаапай и День Независимости.
• конец июня — праздник парка Эуа и конкурс Мисс Эуа.
• июль — соревнование яхт-клуба Калиа и гольф-турнир Хеилала.
• 4 июля — фестиваль Хеилала и день рождения короля Тупоу IV. Праздник сопровождается парадами, конкурсами красоты и спортивными соревнованиями, завершается факельной процессией Тупакапаканава: в этот день тысячи людей выстраиваются вдоль северного побережья Тонгатапу с пылающими факелами.
• с августа по октябрь — сельскохозяйственные ярмарки.
• конец сентября — Международный рыбацкий турнир и соревнования среди людей с нетрадиционной ориентацией «Miss Galaxy Pageant».

Социальная сфера

Здравоохранение

В Тонга существует достаточно развитая в сравнении с другими странами Океании система здравоохранения. Хотя в стране до сих пор сильны позиции традиционной медицины, большинство тонганцев не отказывается от квалифицированной медицинской помощи. Медицинское обслуживание в правительственных учреждениях здравоохранения является бесплатным, но жителям зачастую приходится платить за большинство медикаментов. Частный сектор в сфере здравоохранения практически не развит и представлен преимущественно целителями и правительственными врачами, практикующими после работы. В Тонга существует система медицинского страхования, однако она охватывает только правительственных служащих.

С целью лучшего управления системой здравоохранения и предоставления качественных услуг населению Королевство Тонга разделено на четыре медицинских округа. В стране действует одна больница общего типа на 199 мест, расположенная в Нукуалофа и обеспечивающая лечение пациентов с различными типами заболеваний (кроме тех, лечение которых требует передовой хирургии и другого высокотехнологичного медицинского оборудования). На островах Эуа, Хаапай и Вавау действуют три окружные центральные больницы на 16, 28 и 61 место соответственно. Кроме того, в стране существует 14 центров первичной медицинской помощи и 34 центра охраны здоровья материнства. В 2003 году в Тонга было зарегистрировано 32 терапевта, 23 стоматолога, 342 медсестры, 21 акушерка.

Основными причинами заболеваемости в Тонга являются острые респираторные инфекции, грипп, пневмония, диарея. В последние десятилетия в Тонга получили широкое распространение неконтагиозные заболевания, такие как сахарный диабет, ожирение, сердечно-сосудистые заболевания, коэффициент распространённости которых значительно выше, чем в развитых странах. Вызвано это несколькими факторами, среди которых можно выделить: процессы глобализации, рост благополучия населения, автоматизация производства, увеличение в рационе местных жителей импортных товаров с высоким содержанием жира и сахара, снижение физической активности взрослого населения, увеличение числа курильщиков. Особую опасность в последние годы представляют заболевания, передающиеся половым путём.

Широко распространено курение: согласно данным переписи 2006 года, ежедневно курят примерно 21 % населения Тонга в возрасте от 6 лет и старше (33 % мужского населения и 9 % — женского).

Образование

Школьное образование на островах Тонга появилось вместе с протестантскими миссионерами, проповедовавшими идеи Джона Уэсли и первыми основавшими христианскую миссию на архипелаге. Впоследствии большое влияние на систему образования оказали представители других христианских учений. Уже в 1876 году на островах Тонга было введено всеобщее начальное образование. В 1882 году система образования перешла под контроль правительства, но уже в 1906 году многим религиозным миссиям вновь было разрешено открывать собственные школы. В целом, система образования в Королевстве отличается высоким уровнем по сравнению с другими странами Океании, например, в стране отмечен высокий уровень грамотности: по оценке 1999 года, 98,9 % населения умели читать и писать на тонганском и/или английском языках.

Образование в Тонга является обязательным и бесплатным для детей в возрасте от 6 до 14 лет. Образовательная система страны включает несколько ступеней: шестилетнее начальное образование, семилетнее среднее образование и высшее образование (от шести месяцев до трёх лет).

Начальное образование в стране является обязательным. Из зарегистрированных в 1997 году 116 начальных школ 105 школ находились под контролем правительства, остальные — неправительственные (в основном церковные). В 2006 году в них обучалось 16 941 человек (из них мальчиков — 8958 человек, девочек — 7983 человека), количество учителей — 760 человек.

В 1997 году в Тонга действовала 41 средняя общеобразовательная школа, или колледж. По состоянию на 2006 год в них обучалось 14 311 человек (из них мальчиков — 7364 человека, девочек — 6947 человек); количество учителей — 999 человек. При этом большая часть детей получало образование в неправительственных школах.

После окончания средней школы дальнейшее образование можно получить в 14 образовательных учреждениях (из них 8 — правительственные), в том числе в Институте профессионально-технического образования и обучения (англ. Institute for Vocational Education and Training), Политехническом институте (англ. Polytechnical Institute), Педагогическом колледже (англ. Teacher's College), Школе медицинских сестёр им. Королевы Салоте (англ. Queen Salote School of Nursing) и Специальном училище тонганской полиции (англ. Tonga Police Training School). Кроме того, в Нукуалофа расположен кампус Южнотихоокеанского университета.

Многие государства, прежде всего Австралия, Новая Зеландия и Япония, оказывают значительную помощь Тонга, финансируя различные образовательные проекты страны.

Литература

На русском языке

• Беликов В. И. и Николаев В. П. Тонга — последнее королевство в Океании. — М.: «Знание», 1991. — 64 с. — («У политической карты мира», №2).
• Вольневич, Януш. [www.vokrugsveta.ru/vs/article/5757/ Воскресенье в Нукуалофа] // Вокруг Света. — Апрель 1979. — № 4 (2463).
• Воронов А.Г., Дроздов Н.Н., Огуреева Г.Н. Некоторые биогеографические особенности островов Тонга и Западное Самоа // издание Бюллетеня МОИП. Отд. биологии. — М.: Изд-во Московского ун-та, 1982. — Т. 87, вып. 3. — С. 3—12.
• Гладких, Р. [www.vokrugsveta.ru/vs/article/2477/ Страна на рифах] // Вокруг Света. — Июнь 1982. — № 6 (2501).
• Иванов И. [www.vokrugsveta.ru/vs/article/4885/ Государство два раза в сутки] // Вокруг Света. — Март 1973. — № 3 (2570).
• Игнатьев, О. [www.vokrugsveta.ru/vs/article/2219/ «Самый кокосовый остров»] // Вокруг Света. — Июнь 1981. — № 6 (2489).
• Рид, Томас Майн. [lib.aldebaran.ru/author/main_rid_tomas/main_rid_tomas_ostrovityane_tonga/main_rid_tomas_ostrovityane_tonga__1.html Островитяне Тонга. Очерк].
• Мифы, предания и сказки Западной Полинезии (Острова Самоа, Тонга, Ниуэ, Ротума) / Составление, перевод, предисловие и примечания М. С. Полинской. — М.: Наука, 1986. — 352 с.

На английском языке

• Peter F. Ballance, David R. Tappin, Ian P. Wilkinson [www.royalsociety.org.nz/includes/download.aspx?ID=91274 Volcaniclastic gravity flow sedimentation on a frontal arc platform: the Miocene of Tonga] // New Zealand Journal of Botany. — 2004. — Т. 47. — С. 567—587.
• Pelletier Bernard, Louat Rémy. [horizon.documentation.ird.fr/exl-doc/pleins_textes/pleins_textes_5/b_fdi_20-21/27561.pdf Seismotectonics and presend-day relative plate motions in the Tonga-Lau and Kermadec-Havre region] // Tectonophysics. — 1989. — № 165. — С. 237—250.
• Bevis M., Taylor F.W., Schutz B.E., Récy Jacques, Isacks B.L., Helu S., Singh R., Kendrick E., Stowell J., Taylor B., Calmant Stéphane. [horizon.documentation.ird.fr/exl-doc/pleins_textes/pleins_textes_6/b_fdi_35-36/42467.pdf Geodetic observations of very rapid convergence and back-arc extension at the Tonga arc] // Nature. — 1995. — № 374. — С. 249—251.
• Burley D.V. [horizon.documentation.ird.fr/exl-doc/pleins_textes/pleins_textes_7/divers2/010020745.pdf Lapita settlement to the east : new data and changing perspectives from Ha'apai (Tonga) prehistory] // IRD. — 1999. — С. 189—200.
• Campbell, I.C. [www.cdi.anu.edu.au/featured_articles/featured-articles_dowloads/2006_09_CDI.News_OCT_NOV_FA_1.pdf The Quest for Constitutional Reform in Tonga] // The Journal of Pacific History. — June 2005. — Т. 40, № 1. — С. 91—104.
• Claessen, Henry J. M. [www.kitlv-journals.nl/index.php/btlv/article/view/2569/3330 A survey of the history of Tonga: Some new views] // Bijdragen tot de Taal-, Land- en Volkenkunde. — 1968. — № 124. — С. 505—520.
• Claessen, Henry J. M. [www.kitlv-journals.nl/index.php/btlv/article/view/2937/3698 Tongan traditions — On model-building and historical evidence] // Bijdragen tot de Taal-, Land- en Volkenkunde. — 1988. — № 144. — С. 434—444.
• Collocott E. E. V. [www.jps.auckland.ac.nz/document/Volume_33_1924/Volume_33%2C_No._131/An_experiment_in_Tongan_history%2C_by_E._E._V._Collocott%2C_p_166-184 An experiment in Tongan history] // The Journal of the Polynesian Society. — 1924. — Т. 33, № 131. — С. 166—184.
• Collocott E. E. V. [www.jps.auckland.ac.nz/document/Volume_36_1927/Volume_36%2C_No._141/Kava_ceremonial_in_Tonga%2C_by_E._E._V._Collocott%2C_p_21-47 Kava ceremonial in Tonga] // The Journal of the Polynesian Society. — 1927. — Т. 36, № 141. — С. 21—47.
• Collocott E. E. V. [www.jps.auckland.ac.nz/document/Volume_32_1923/Volume_32%2C_No._128/Marriage_in_Tonga%2C_by_E._E._V._Collocott%2C_p_221-228 Marriage in Tonga] // The Journal of the Polynesian Society. — 1923. — Т. 32, № 128. — С. 221—228.
• Collocott E. E. V. [www.jps.auckland.ac.nz/document/Volume_30_1921/Volume_30%2C_No._119/Notes_on_Tongan_religion._Part_I%2C_by_E._E._Collocott%2C_p_152-163 Notes on Tongan religion. Part I] // The Journal of the Polynesian Society. — 1921. — Т. 30, № 119. — С. 152—163.
• Collocott E. E. V. [www.jps.auckland.ac.nz/document/Volume_30_1921/Volume_30%2C_No._120/Notes_on_Tongan_religion._Part_II%2C_by_E._E._V._Collocot%2C_p_227-240 Notes on Tongan religion. Part I] // The Journal of the Polynesian Society. — 1921. — Т. 30, № 120. — С. 227—240.
• Collocott E. E. V. [www.jps.auckland.ac.nz/document/Volume_32_1923/Volume_32%2C_No._127/Sickness%2C_ghosts_and_medicine_in_Tonga%2C_by_E._E._V._Collocott%2C_p_136-142 Sickness, ghosts and medicine in Tonga] // The Journal of the Polynesian Society. — 1923. — Т. 32, № 127. — С. 136—142.
• Collocott E. E. V. [www.ethnomath.org/resources/collocott1922.pdf Tongan astronomy and calendar] // Occasional papers of the Bernice Pauahi Bishop museum of Polynesian ethnology and natural history. — 1922. — Т. 4, № 8. — С. 3—19. [web.archive.org/web/20050113183701/www.ethnomath.org/resources/collocott1922.pdf Архивировано] из первоисточника 13 января 2005.
• William R. Dickinson. [epress.anu.edu.au/terra_australis/ta26/pdf/ch10.pdf Paleoenvironment of Lapita sites on Fanga ‘Uta Lagoon, Tongatapu, Kingdom of Tonga]. — Department of Geosciences, University of Arizona. [web.archive.org/web/20080809011624/epress.anu.edu.au/terra_australis/ta26/pdf/ch10.pdf Архивировано] из первоисточника 9 августа 2008.
• Donald R. Drake, W. Arthur Whistler, Timothy J. Motley, Clyde T. Imada [www.royalsociety.org.nz/includes/download.aspx?ID=88507 Rain forest vegetation of 'Eua Island, Kingdom of Tonga] // New Zealand Journal of Botany. — 1996. — Т. 34. — С. 65—77.
• Ella, S. [www.jps.auckland.ac.nz/document/Volume_8_1899/Volume_8%2C_No._4%2C_December_1899/The_war_of_Tonga_and_Samoa_and_origin_of_the_name_Malietoa%2C_by_Rev._S._Ella%2C_p_231-234 The war of Tonga and Samoa and origin of the name Malietoa] // The Journal of the Polynesian Society. — 1899. — Т. 8, № 4. — С. 231—234.
• Patricia L. Fall, Taly Dawn Drezner, Janet Franklin [www.royalsociety.org.nz/includes/download.aspx?ID=89389 Dispersal ecology of the lowland rain forest in the Vava'u island group, Kingdom of Tonga] // New Zealand Journal of Botany. — 2007. — Т. 45. — С. 393—417.
• Gifford, Edward Winslow [www.jps.auckland.ac.nz/document/Volume_33_1924/Volume_33%2C_No._132/Euro-American_acculturation_in_Tonga%2C_by_Edward_Winslow_Gifford%2C_p_281-292 Euro-American acculturation in Tonga] // The Journal of the Polynesian Society. — 1924. — Т. 33, № 132. — С. 281—292.
• Hornell, James [www.jps.auckland.ac.nz/document/Volume_39_1930/Volume_39%2C_No._156/The_outrigger_canoes_of_the_Tongan_Archipelago%2C_by_James_Hornell%2C_p_299-309 The outrigger canoes of the Tongan Archipelago] // The Journal of the Polynesian Society. — 1930. — Т. 39, № 156. — С. 299—309.
• William Mariner, John Martin. [books.google.com/books?id=FYwPAAAAYAAJ&hl=ru&source=gbs_navlinks_s An Account of the Natives of the Tonga Islands in the South Pacific Ocean: With an Original Grammar and Vocabulary of Their Language]. — J. Murray, 1817. — Т. 1.
• William Mariner, John Martin. [books.google.com/books?id=KcoNAAAAQAAJ&hl=ru&source=gbs_navlinks_s An Account of the Natives of the Tonga Islands in the South Pacific Ocean: With an Original Grammar and Vocabulary of Their Language]. — J. Murray, 1818. — Т. 2.
• Newell, W. H. [www.jps.auckland.ac.nz/document/Volume_56_1947/Volume_56%2C_No._4/Kava_ceremony_in_Tonga%2C_by_W._H._Newell%2C_p_364-417 Kava ceremony in Tonga] // The Journal of the Polynesian Society. — 1947. — Т. 56, № 4. — С. 364—417.
• Heneli T. Niumeitolu. [www.era.lib.ed.ac.uk/bitstream/1842/2236/2/HNiumeitolu_PhD.pdf The State and the Church, the State of the Church in Tonga]. — The University of Edinburgh, 2007.
• Dirk HR Spennemann. [life.csu.edu.au/~dspennem/ReportStore/JCReport196.pdf The June 1846 Eruption of Fonualei Volcano, Tonga] // Johnstone Centre Report. — The Johnstone Centre, Charles Sturt University, 2004. — № 196.
• D. W. Steadman. [www.pnas.org/content/90/3/818.full.pdf+html Biogeography of Tongan birds before and after human impact] // PNAS. — 1993. — Т. 90, № 3. — С. 818—822.
• ‘Alisi Taumoepeau, Guy Powles. [www.paclii.org/other/conferences/2008/ALRAC/Papers/Session%206/Session%206%20(Taumoepeau+Powles).doc Constitutional Change in Tonga] // Australasian Law Reform Agencies Conference. — 2008.
• Te Rangi Hiroa. [www.jps.auckland.ac.nz/document/Volume_46_1937/Volume_46%2C_No._182/Additional_wooden_images_from_Tonga%2C_by_Te_Rangi_Hiroa%2C_p_74-82 Additional wooden images from Tonga] // The Journal of the Polynesian Society. — 1937. — Т. 46, № 182. — С. 74—82.
• Te Rangi Hiroa. [www.jps.auckland.ac.nz/document/Volume_44_1935/Volume_44%2C_No._173/Material_representations_of_Tongan_and_Samoan_gods%2C_by_Te_Rangi_Hiroa%2C_p_48-53 Material representations of Tongan and Samoan gods] // The Journal of the Polynesian Society. — 1935. — Т. 44, № 173. — С. 48—53.
• Te Rangi Hiroa. [www.jps.auckland.ac.nz/document/Volume_44_1935/Volume_44%2C_No._174/Material_representations_of_Tongan_and_Samoan_gods%2C_by_Te_Rangi_Hiroa%2C_p_85-96 Material representations of Tongan and Samoan gods] // The Journal of the Polynesian Society. — 1935. — Т. 44, № 174. — С. 85—96.
• Worthington, T.J., Stoffers, P., Timm, C., Zimmerer, M., Garbe-Schönberg, C.-D. [terra.rice.edu/sota/papers/Worthington,TimWorthington,Timsota2003.pdf Louisville ridge and the South Tonga arc: first results] // Institut fur Geowissenschaften, Universitat Kiel. — 2003. [www.webcitation.org/1262804995774044 Архивировано] из первоисточника 6 января 2010.
• Whistler, W Arthur. [www.ethnomath.org/resources/whistler1992a.pdf Tongan herbal medicine] // Isle Botanica. — University of Hawai'i Press, 1992. [web.archive.org/web/20050113170644/www.ethnomath.org/resources/whistler1992a.pdf Архивировано] из первоисточника 13 января 2005.
• Whistler, W Arthur. [scholarspace.manoa.hawaii.edu/bitstream/10125/720/1/v46n2-159-178.pdf Vegetation of Samoa and Tonga] // Pacific Science. — University of Hawai'i Press, 1992. — Т. 46, № 2. — С. 159—178.

Ссылки

На английском языке

• Тонга в каталоге ссылок Open Directory Project (dmoz).
• [www.palaceoffice.gov.to/ Официальный сайт монарха Тонга]
• [parliament.gov.to/work.html Сайт Законодательной ассамблеи Тонга]
• [www.pmo.gov.to/ Сайт правительства Тонга]
• [www.spc.int/prism/Country/to/Stats/ Официальный сайт статистики Тонга]
• [legislation.to/cms/home.html Законодательные акты Королевства Тонга]
• [parliament.gov.to/constitution.html Конституция Тонга]
• [www.tongaholiday.com/ Официальный сайт туризма Тонга]
• [69.64.79.247/index.php?option=com_frontpage&Itemid=1 Радиовещательная комиссия Тонга]

На русском языке

• [www.krugosvet.ru/articles/89/1008918/1008918a1.htm Информация о Тонга в энциклопедии «Кругосвет»]
• [archive.travel.ru/tonga/ Информация о Тонга на сайте Travel.ru]
• [www.vokrugsveta.ru/telegraph/globe/570/ Грудницкая А. Тонга — королевство без короля]
• [www.tema.ru/travel/tonga/ Фотопрогулка по Тонга 17-19 сентября 2011 // Сайт Tema.ru]
• [zoned.name/index.php?newsid=2108 Фотографии с коронации Джорджа Тупоу V]
• [www.pmg-online.ru/stories/ministr.htm Министр-россиянин в королевстве Тонга]

Отрывок, характеризующий Тонга

В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.


Знаменитый фланговый марш состоял только в том, что русское войско, отступая все прямо назад по обратному направлению наступления, после того как наступление французов прекратилось, отклонилось от принятого сначала прямого направления и, не видя за собой преследования, естественно подалось в ту сторону, куда его влекло обилие продовольствия.
Если бы представить себе не гениальных полководцев во главе русской армии, но просто одну армию без начальников, то и эта армия не могла бы сделать ничего другого, кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продовольствия и край был обильнее.
Передвижение это с Нижегородской на Рязанскую, Тульскую и Калужскую дороги было до такой степени естественно, что в этом самом направлении отбегали мародеры русской армии и что в этом самом направлении требовалось из Петербурга, чтобы Кутузов перевел свою армию. В Тарутине Кутузов получил почти выговор от государя за то, что он отвел армию на Рязанскую дорогу, и ему указывалось то самое положение против Калуги, в котором он уже находился в то время, как получил письмо государя.
Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Бородинском сражении, шар русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно.
Заслуга Кутузова не состояла в каком нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один – тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть вызываем к наступлению, – он один все силы свои употреблял на то, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений.
Подбитый зверь под Бородиным лежал там где то, где его оставил отбежавший охотник; но жив ли, силен ли он был, или он только притаился, охотник не знал этого. Вдруг послышался стон этого зверя.
Стон этого раненого зверя, французской армии, обличивший ее погибель, была присылка Лористона в лагерь Кутузова с просьбой о мире.
Наполеон с своей уверенностью в том, что не то хорошо, что хорошо, а то хорошо, что ему пришло в голову, написал Кутузову слова, первые пришедшие ему в голову и не имеющие никакого смысла. Он писал:

«Monsieur le prince Koutouzov, – писал он, – j'envoie pres de vous un de mes aides de camps generaux pour vous entretenir de plusieurs objets interessants. Je desire que Votre Altesse ajoute foi a ce qu'il lui dira, surtout lorsqu'il exprimera les sentiments d'estime et de particuliere consideration que j'ai depuis longtemps pour sa personne… Cette lettre n'etant a autre fin, je prie Dieu, Monsieur le prince Koutouzov, qu'il vous ait en sa sainte et digne garde,
Moscou, le 3 Octobre, 1812. Signe:
Napoleon».
[Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих генерал адъютантов для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу Вашу Светлость верить всему, что он вам скажет, особенно когда, станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. Засим молю бога о сохранении вас под своим священным кровом.
Москва, 3 октября, 1812.
Наполеон. ]

«Je serais maudit par la posterite si l'on me regardait comme le premier moteur d'un accommodement quelconque. Tel est l'esprit actuel de ma nation», [Я бы был проклят, если бы на меня смотрели как на первого зачинщика какой бы то ни было сделки; такова воля нашего народа. ] – отвечал Кутузов и продолжал употреблять все свои силы на то, чтобы удерживать войска от наступления.
В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной стоянки русского войска под Тарутиным совершилось изменение в отношении силы обоих войск (духа и численности), вследствие которого преимущество силы оказалось на стороне русских. Несмотря на то, что положение французского войска и его численность были неизвестны русским, как скоро изменилось отношение, необходимость наступления тотчас же выразилась в бесчисленном количестве признаков. Признаками этими были: и присылка Лористона, и изобилие провианта в Тарутине, и сведения, приходившие со всех сторон о бездействии и беспорядке французов, и комплектование наших полков рекрутами, и хорошая погода, и продолжительный отдых русских солдат, и обыкновенно возникающее в войсках вследствие отдыха нетерпение исполнять то дело, для которого все собраны, и любопытство о том, что делалось во французской армии, так давно потерянной из виду, и смелость, с которою теперь шныряли русские аванпосты около стоявших в Тарутине французов, и известия о легких победах над французами мужиков и партизанов, и зависть, возбуждаемая этим, и чувство мести, лежавшее в душе каждого человека до тех пор, пока французы были в Москве, и (главное) неясное, но возникшее в душе каждого солдата сознание того, что отношение силы изменилось теперь и преимущество находится на нашей стороне. Существенное отношение сил изменилось, и наступление стало необходимым. И тотчас же, так же верно, как начинают бить и играть в часах куранты, когда стрелка совершила полный круг, в высших сферах, соответственно существенному изменению сил, отразилось усиленное движение, шипение и игра курантов.


Русская армия управлялась Кутузовым с его штабом и государем из Петербурга. В Петербурге, еще до получения известия об оставлении Москвы, был составлен подробный план всей войны и прислан Кутузову для руководства. Несмотря на то, что план этот был составлен в предположении того, что Москва еще в наших руках, план этот был одобрен штабом и принят к исполнению. Кутузов писал только, что дальние диверсии всегда трудно исполнимы. И для разрешения встречавшихся трудностей присылались новые наставления и лица, долженствовавшие следить за его действиями и доносить о них.
Кроме того, теперь в русской армии преобразовался весь штаб. Замещались места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. Весьма серьезно обдумывали, что будет лучше: А. поместить на место Б., а Б. на место Д., или, напротив, Д. на место А. и т. д., как будто что нибудь, кроме удовольствия А. и Б., могло зависеть от этого.
В штабе армии, по случаю враждебности Кутузова с своим начальником штаба, Бенигсеном, и присутствия доверенных лиц государя и этих перемещений, шла более, чем обыкновенно, сложная игра партий: А. подкапывался под Б., Д. под С. и т. д., во всех возможных перемещениях и сочетаниях. При всех этих подкапываниях предметом интриг большей частью было то военное дело, которым думали руководить все эти люди; но это военное дело шло независимо от них, именно так, как оно должно было идти, то есть никогда не совпадая с тем, что придумывали люди, а вытекая из сущности отношения масс. Все эти придумыванья, скрещиваясь, перепутываясь, представляли в высших сферах только верное отражение того, что должно было совершиться.
«Князь Михаил Иларионович! – писал государь от 2 го октября в письме, полученном после Тарутинского сражения. – С 2 го сентября Москва в руках неприятельских. Последние ваши рапорты от 20 го; и в течение всего сего времени не только что ничего не предпринято для действия противу неприятеля и освобождения первопрестольной столицы, но даже, по последним рапортам вашим, вы еще отступили назад. Серпухов уже занят отрядом неприятельским, и Тула, с знаменитым и столь для армии необходимым своим заводом, в опасности. По рапортам от генерала Винцингероде вижу я, что неприятельский 10000 й корпус подвигается по Петербургской дороге. Другой, в нескольких тысячах, также подается к Дмитрову. Третий подвинулся вперед по Владимирской дороге. Четвертый, довольно значительный, стоит между Рузою и Можайском. Наполеон же сам по 25 е число находился в Москве. По всем сим сведениям, когда неприятель сильными отрядами раздробил свои силы, когда Наполеон еще в Москве сам, с своею гвардией, возможно ли, чтобы силы неприятельские, находящиеся перед вами, были значительны и не позволяли вам действовать наступательно? С вероятностию, напротив того, должно полагать, что он вас преследует отрядами или, по крайней мере, корпусом, гораздо слабее армии, вам вверенной. Казалось, что, пользуясь сими обстоятельствами, могли бы вы с выгодою атаковать неприятеля слабее вас и истребить оного или, по меньшей мере, заставя его отступить, сохранить в наших руках знатную часть губерний, ныне неприятелем занимаемых, и тем самым отвратить опасность от Тулы и прочих внутренних наших городов. На вашей ответственности останется, если неприятель в состоянии будет отрядить значительный корпус на Петербург для угрожания сей столице, в которой не могло остаться много войска, ибо с вверенною вам армиею, действуя с решительностию и деятельностию, вы имеете все средства отвратить сие новое несчастие. Вспомните, что вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы. Вы имели опыты моей готовности вас награждать. Сия готовность не ослабнет во мне, но я и Россия вправе ожидать с вашей стороны всего усердия, твердости и успехов, которые ум ваш, воинские таланты ваши и храбрость войск, вами предводительствуемых, нам предвещают».
Но в то время как письмо это, доказывающее то, что существенное отношение сил уже отражалось и в Петербурге, было в дороге, Кутузов не мог уже удержать командуемую им армию от наступления, и сражение уже было дано.
2 го октября казак Шаповалов, находясь в разъезде, убил из ружья одного и подстрелил другого зайца. Гоняясь за подстреленным зайцем, Шаповалов забрел далеко в лес и наткнулся на левый фланг армии Мюрата, стоящий без всяких предосторожностей. Казак, смеясь, рассказал товарищам, как он чуть не попался французам. Хорунжий, услыхав этот рассказ, сообщил его командиру.
Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтобы отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.
– Ежели бы я не знал вас, я подумал бы, что вы не хотите того, о чем вы просите. Стоит мне посоветовать одно, чтобы светлейший наверное сделал противоположное, – отвечал Бенигсен.
Известие казаков, подтвержденное посланными разъездами, доказало окончательную зрелость события. Натянутая струна соскочила, и зашипели часы, и заиграли куранты. Несмотря на всю свою мнимую власть, на свой ум, опытность, знание людей, Кутузов, приняв во внимание записку Бенигсена, посылавшего лично донесения государю, выражаемое всеми генералами одно и то же желание, предполагаемое им желание государя и сведение казаков, уже не мог удержать неизбежного движения и отдал приказание на то, что он считал бесполезным и вредным, – благословил совершившийся факт.


Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.


На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.


Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.
Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил.
Ежели в описаниях историков, в особенности французских, мы находим, что у них войны и сражения исполняются по вперед определенному плану, то единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что описания эти не верны.
Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов; взять в плен Мюрата, или цели истребления мгновенно всего корпуса, которую могли иметь Бенигсен и другие лица, или цели офицера, желавшего попасть в дело и отличиться, или казака, который хотел приобрести больше добычи, чем он приобрел, и т. д. Но, если целью было то, что действительно совершилось, и то, что для всех русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, что было нужно в тот период кампании. Трудно и невозможно придумать какой нибудь исход этого сражения, более целесообразный, чем тот, который оно имело. При самом малом напряжении, при величайшей путанице и при самой ничтожной потере были приобретены самые большие результаты во всю кампанию, был сделан переход от отступления к наступлению, была обличена слабость французов и был дан тот толчок, которого только и ожидало наполеоновское войско для начатия бегства.


Наполеон вступает в Москву после блестящей победы de la Moskowa; сомнения в победе не может быть, так как поле сражения остается за французами. Русские отступают и отдают столицу. Москва, наполненная провиантом, оружием, снарядами и несметными богатствами, – в руках Наполеона. Русское войско, вдвое слабейшее французского, в продолжение месяца не делает ни одной попытки нападения. Положение Наполеона самое блестящее. Для того, чтобы двойными силами навалиться на остатки русской армии и истребить ее, для того, чтобы выговорить выгодный мир или, в случае отказа, сделать угрожающее движение на Петербург, для того, чтобы даже, в случае неудачи, вернуться в Смоленск или в Вильну, или остаться в Москве, – для того, одним словом, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особенной гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых достало бы в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого.
Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, – ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, – глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия. Пускай самые искусные стратегики придумают, представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою армию, придумают другой ряд действий, который бы с такой же несомненностью и независимостью от всего того, что бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую армию, как то, что сделал Наполеон.
Гениальный Наполеон сделал это. Но сказать, что Наполеон погубил свою армию потому, что он хотел этого, или потому, что он был очень глуп, было бы точно так же несправедливо, как сказать, что Наполеон довел свои войска до Москвы потому, что он хотел этого, и потому, что он был очень умен и гениален.
В том и другом случае личная деятельность его, не имевшая больше силы, чем личная деятельность каждого солдата, только совпадала с теми законами, по которым совершалось явление.
Совершенно ложно (только потому, что последствия не оправдали деятельности Наполеона) представляют нам историки силы Наполеона ослабевшими в Москве. Он, точно так же, как и прежде, как и после, в 13 м году, употреблял все свое уменье и силы на то, чтобы сделать наилучшее для себя и своей армии. Деятельность Наполеона за это время не менее изумительна, чем в Египте, в Италии, в Австрии и в Пруссии. Мы не знаем верно о том, в какой степени была действительна гениальность Наполеона в Египте, где сорок веков смотрели на его величие, потому что эти все великие подвиги описаны нам только французами. Мы не можем верно судить о его гениальности в Австрии и Пруссии, так как сведения о его деятельности там должны черпать из французских и немецких источников; а непостижимая сдача в плен корпусов без сражений и крепостей без осады должна склонять немцев к признанию гениальности как к единственному объяснению той войны, которая велась в Германии. Но нам признавать его гениальность, чтобы скрыть свой стыд, слава богу, нет причины. Мы заплатили за то, чтоб иметь право просто и прямо смотреть на дело, и мы не уступим этого права.
Деятельность его в Москве так же изумительна и гениальна, как и везде. Приказания за приказаниями и планы за планами исходят из него со времени его вступления в Москву и до выхода из нее. Отсутствие жителей и депутации и самый пожар Москвы не смущают его. Он не упускает из виду ни блага своей армии, ни действий неприятеля, ни блага народов России, ни управления долами Парижа, ни дипломатических соображений о предстоящих условиях мира.


В военном отношении, тотчас по вступлении в Москву, Наполеон строго приказывает генералу Себастиани следить за движениями русской армии, рассылает корпуса по разным дорогам и Мюрату приказывает найти Кутузова. Потом он старательно распоряжается об укреплении Кремля; потом делает гениальный план будущей кампании по всей карте России. В отношении дипломатическом, Наполеон призывает к себе ограбленного и оборванного капитана Яковлева, не знающего, как выбраться из Москвы, подробно излагает ему всю свою политику и свое великодушие и, написав письмо к императору Александру, в котором он считает своим долгом сообщить своему другу и брату, что Растопчин дурно распорядился в Москве, он отправляет Яковлева в Петербург. Изложив так же подробно свои виды и великодушие перед Тутолминым, он и этого старичка отправляет в Петербург для переговоров.
В отношении юридическом, тотчас же после пожаров, велено найти виновных и казнить их. И злодей Растопчин наказан тем, что велено сжечь его дома.
В отношении административном, Москве дарована конституция, учрежден муниципалитет и обнародовано следующее:
«Жители Москвы!
Несчастия ваши жестоки, но его величество император и король хочет прекратить течение оных. Страшные примеры вас научили, каким образом он наказывает непослушание и преступление. Строгие меры взяты, чтобы прекратить беспорядок и возвратить общую безопасность. Отеческая администрация, избранная из самих вас, составлять будет ваш муниципалитет или градское правление. Оное будет пещись об вас, об ваших нуждах, об вашей пользе. Члены оного отличаются красною лентою, которую будут носить через плечо, а градской голова будет иметь сверх оного белый пояс. Но, исключая время должности их, они будут иметь только красную ленту вокруг левой руки.
Городовая полиция учреждена по прежнему положению, а чрез ее деятельность уже лучший существует порядок. Правительство назначило двух генеральных комиссаров, или полицмейстеров, и двадцать комиссаров, или частных приставов, поставленных во всех частях города. Вы их узнаете по белой ленте, которую будут они носить вокруг левой руки. Некоторые церкви разного исповедания открыты, и в них беспрепятственно отправляется божественная служба. Ваши сограждане возвращаются ежедневно в свои жилища, и даны приказы, чтобы они в них находили помощь и покровительство, следуемые несчастию. Сии суть средства, которые правительство употребило, чтобы возвратить порядок и облегчить ваше положение; но, чтобы достигнуть до того, нужно, чтобы вы с ним соединили ваши старания, чтобы забыли, если можно, ваши несчастия, которые претерпели, предались надежде не столь жестокой судьбы, были уверены, что неизбежимая и постыдная смерть ожидает тех, кои дерзнут на ваши особы и оставшиеся ваши имущества, а напоследок и не сомневались, что оные будут сохранены, ибо такая есть воля величайшего и справедливейшего из всех монархов. Солдаты и жители, какой бы вы нации ни были! Восстановите публичное доверие, источник счастия государства, живите, как братья, дайте взаимно друг другу помощь и покровительство, соединитесь, чтоб опровергнуть намерения зломыслящих, повинуйтесь воинским и гражданским начальствам, и скоро ваши слезы течь перестанут».
В отношении продовольствия войска, Наполеон предписал всем войскам поочередно ходить в Москву a la maraude [мародерствовать] для заготовления себе провианта, так, чтобы таким образом армия была обеспечена на будущее время.
В отношении религиозном, Наполеон приказал ramener les popes [привести назад попов] и возобновить служение в церквах.
В торговом отношении и для продовольствия армии было развешено везде следующее:
Провозглашение
«Вы, спокойные московские жители, мастеровые и рабочие люди, которых несчастия удалили из города, и вы, рассеянные земледельцы, которых неосновательный страх еще задерживает в полях, слушайте! Тишина возвращается в сию столицу, и порядок в ней восстановляется. Ваши земляки выходят смело из своих убежищ, видя, что их уважают. Всякое насильствие, учиненное против их и их собственности, немедленно наказывается. Его величество император и король их покровительствует и между вами никого не почитает за своих неприятелей, кроме тех, кои ослушиваются его повелениям. Он хочет прекратить ваши несчастия и возвратить вас вашим дворам и вашим семействам. Соответствуйте ж его благотворительным намерениям и приходите к нам без всякой опасности. Жители! Возвращайтесь с доверием в ваши жилища: вы скоро найдете способы удовлетворить вашим нуждам! Ремесленники и трудолюбивые мастеровые! Приходите обратно к вашим рукодельям: домы, лавки, охранительные караулы вас ожидают, а за вашу работу получите должную вам плату! И вы, наконец, крестьяне, выходите из лесов, где от ужаса скрылись, возвращайтесь без страха в ваши избы, в точном уверении, что найдете защищение. Лабазы учреждены в городе, куда крестьяне могут привозить излишние свои запасы и земельные растения. Правительство приняло следующие меры, чтоб обеспечить им свободную продажу: 1) Считая от сего числа, крестьяне, земледельцы и живущие в окрестностях Москвы могут без всякой опасности привозить в город свои припасы, какого бы роду ни были, в двух назначенных лабазах, то есть на Моховую и в Охотный ряд. 2) Оные продовольствия будут покупаться у них по такой цене, на какую покупатель и продавец согласятся между собою; но если продавец не получит требуемую им справедливую цену, то волен будет повезти их обратно в свою деревню, в чем никто ему ни под каким видом препятствовать не может. 3) Каждое воскресенье и середа назначены еженедельно для больших торговых дней; почему достаточное число войск будет расставлено по вторникам и субботам на всех больших дорогах, в таком расстоянии от города, чтоб защищать те обозы. 4) Таковые ж меры будут взяты, чтоб на возвратном пути крестьянам с их повозками и лошадьми не последовало препятствия. 5) Немедленно средства употреблены будут для восстановления обыкновенных торгов. Жители города и деревень, и вы, работники и мастеровые, какой бы вы нации ни были! Вас взывают исполнять отеческие намерения его величества императора и короля и способствовать с ним к общему благополучию. Несите к его стопам почтение и доверие и не медлите соединиться с нами!»
В отношении поднятия духа войска и народа, беспрестанно делались смотры, раздавались награды. Император разъезжал верхом по улицам и утешал жителей; и, несмотря на всю озабоченность государственными делами, сам посетил учрежденные по его приказанию театры.
В отношении благотворительности, лучшей доблести венценосцев, Наполеон делал тоже все, что от него зависело. На богоугодных заведениях он велел надписать Maison de ma mere [Дом моей матери], соединяя этим актом нежное сыновнее чувство с величием добродетели монарха. Он посетил Воспитательный дом и, дав облобызать свои белые руки спасенным им сиротам, милостиво беседовал с Тутолминым. Потом, по красноречивому изложению Тьера, он велел раздать жалованье своим войскам русскими, сделанными им, фальшивыми деньгами. Relevant l'emploi de ces moyens par un acte digue de lui et de l'armee Francaise, il fit distribuer des secours aux incendies. Mais les vivres etant trop precieux pour etre donnes a des etrangers la plupart ennemis, Napoleon aima mieux leur fournir de l'argent afin qu'ils se fournissent au dehors, et il leur fit distribuer des roubles papiers. [Возвышая употребление этих мер действием, достойным его и французской армии, он приказал раздать пособия погоревшим. Но, так как съестные припасы были слишком дороги для того, чтобы давать их людям чужой земли и по большей части враждебно расположенным, Наполеон счел лучшим дать им денег, чтобы они добывали себе продовольствие на стороне; и он приказал оделять их бумажными рублями.]
В отношении дисциплины армии, беспрестанно выдавались приказы о строгих взысканиях за неисполнение долга службы и о прекращении грабежа.

Х
Но странное дело, все эти распоряжения, заботы и планы, бывшие вовсе не хуже других, издаваемых в подобных же случаях, не затрогивали сущности дела, а, как стрелки циферблата в часах, отделенного от механизма, вертелись произвольно и бесцельно, не захватывая колес.
В военном отношении, гениальный план кампании, про который Тьер говорит; que son genie n'avait jamais rien imagine de plus profond, de plus habile et de plus admirable [гений его никогда не изобретал ничего более глубокого, более искусного и более удивительного] и относительно которого Тьер, вступая в полемику с г м Феном, доказывает, что составление этого гениального плана должно быть отнесено не к 4 му, а к 15 му октября, план этот никогда не был и не мог быть исполнен, потому что ничего не имел близкого к действительности. Укрепление Кремля, для которого надо было срыть la Mosquee [мечеть] (так Наполеон назвал церковь Василия Блаженного), оказалось совершенно бесполезным. Подведение мин под Кремлем только содействовало исполнению желания императора при выходе из Москвы, чтобы Кремль был взорван, то есть чтобы был побит тот пол, о который убился ребенок. Преследование русской армии, которое так озабочивало Наполеона, представило неслыханное явление. Французские военачальники потеряли шестидесятитысячную русскую армию, и только, по словам Тьера, искусству и, кажется, тоже гениальности Мюрата удалось найти, как булавку, эту шестидесятитысячную русскую армию.
В дипломатическом отношении, все доводы Наполеона о своем великодушии и справедливости, и перед Тутолминым, и перед Яковлевым, озабоченным преимущественно приобретением шинели и повозки, оказались бесполезны: Александр не принял этих послов и не отвечал на их посольство.
В отношении юридическом, после казни мнимых поджигателей сгорела другая половина Москвы.
В отношении административном, учреждение муниципалитета не остановило грабежа и принесло только пользу некоторым лицам, участвовавшим в этом муниципалитете и, под предлогом соблюдения порядка, грабившим Москву или сохранявшим свое от грабежа.
В отношении религиозном, так легко устроенное в Египте дело посредством посещения мечети, здесь не принесло никаких результатов. Два или три священника, найденные в Москве, попробовали исполнить волю Наполеона, но одного из них по щекам прибил французский солдат во время службы, а про другого доносил следующее французский чиновник: «Le pretre, que j'avais decouvert et invite a recommencer a dire la messe, a nettoye et ferme l'eglise. Cette nuit on est venu de nouveau enfoncer les portes, casser les cadenas, dechirer les livres et commettre d'autres desordres». [«Священник, которого я нашел и пригласил начать служить обедню, вычистил и запер церковь. В ту же ночь пришли опять ломать двери и замки, рвать книги и производить другие беспорядки».]
В торговом отношении, на провозглашение трудолюбивым ремесленникам и всем крестьянам не последовало никакого ответа. Трудолюбивых ремесленников не было, а крестьяне ловили тех комиссаров, которые слишком далеко заезжали с этим провозглашением, и убивали их.
В отношении увеселений народа и войска театрами, дело точно так же не удалось. Учрежденные в Кремле и в доме Познякова театры тотчас же закрылись, потому что ограбили актрис и актеров.
Благотворительность и та не принесла желаемых результатов. Фальшивые ассигнации и нефальшивые наполняли Москву и не имели цены. Для французов, собиравших добычу, нужно было только золото. Не только фальшивые ассигнации, которые Наполеон так милостиво раздавал несчастным, не имели цены, но серебро отдавалось ниже своей стоимости за золото.
Но самое поразительное явление недействительности высших распоряжений в то время было старание Наполеона остановить грабежи и восстановить дисциплину.
Вот что доносили чины армии.
«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.