Административное деление Японии
Япония официально делится на 47 административных единиц высшего уровня — префектуры. Они объединены в систему тодофукэн (яп. 都道府県 то-до:-фу-кэн). По этой системе страна состоит из столичной префектуры то (яп. 都) — Токио, губернаторства до: (яп. 道) — Хоккайдо, двух городов фу (яп. 府), имеющих статус префектур, — Киото и Осака — и сорока трёх префектур кэн (яп. 県).
Префектуры делятся на меньшие административные единицы. Это округа Хоккайдо, особые города, определённые указами правительства, и уезды. Округа, которых насчитывается 14, существуют только в префектуре Хоккайдо. Для остальных префектур единицей деления является уезд. К особым городам, определённым указами правительства, принадлежат города, население которых превышает 500 тысяч человек. Эти города включают Кобе (1956), Киото (1956), Нагоя (1956), Осака (1956), Иокогама (1956), Китакюсю (1963), Фукуока (1972), Кавасаки (1972), Саппоро (1972), Хиросима (1980), Сэндай (1989), Тиба (1992), Сайтама (2003), Сидзуока (2005), Сакаи (2006), Ниигата (2007) и Хамамацу (2007). Столица Токио к числу подобных городов не принадлежит, так как является городским конгломератом, а не городом.
Кроме префектур и уездов, в стране существуют административные единицы муниципального уровня, которые пользуются широкой автономией. Это центральные города префектур, особые города, собственно города, 23 специальных районов Токио, а также посёлки и сёла.
История
Современная система административного деления была внедрена в период Мэйдзи в 1871 году, в результате чего были ликвидированы феоды хан (яп. 藩) и созданы префектуры. Это событие носит название хайхан тикэн (яп. 廃藩置県). В начале количество префектур соответствовало количеству хан — свыше 300 единиц. Со временем их сократили до 72, а в 1888 г. — до 47. Закон о местном самоуправлении дал префектурам больше властных полномочий. Наконец, учитывая стремительное развитие урбанизации в Японии, японское правительство рассматривает проект реформирования префектур в 10 больших административных единиц.
Список префектур
Префектуры часто для удобства группируют в регионы или районы тихо: (яп. 地方). Эти регионы сложились исторически, они не имеют административного аппарата и не являются административными единицами. Ниже представлен список префектур в порядке ISO 3166-2:JP, сгруппированных по регионам.
Карта префектур Японии(1) | |||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение
|
№ | префектура | Административный центр | Население, (2010) чел. |
Площадь, км² |
Плотность, чел./км² |
---|---|---|---|---|---|
Хоккайдо[1] | |||||
1 | Хоккайдо | Саппоро | 5 520 883 | 83 456,64 | 66,15 |
Регион Тохоку | |||||
2 | Аомори | Аомори | 1 371 674 | 9 644,21 | 142,23 |
3 | Иватэ | Мориока | 1 330 258 | 15 278,88 | 87,07 |
4 | Мияги | Сэндай | 2 337 498 | 7 285,75 | 320,83 |
5 | Акита | Акита | 1 085 945 | 11 636,25 | 93,32 |
6 | Ямагата | Ямагата | 1 170 562 | 9 323,46 | 125,55 |
7 | Фукусима | Фукусима | 2 030 463 | 13 782,75 | 147,32 |
Регион Канто | |||||
8 | Ибараки | Мито | 2 964 141 | 6 095,69 | 486,27 |
9 | Тотиги | Уцуномия | 2 005 096 | 6 408,28 | 312,89 |
10 | Гумма | Маэбаси | 1 999 332 | 6 363,16 | 314,20 |
11 | Сайтама | Сайтама | 7 190 817 | 3 797,25 | 1893,69 |
12 | Тиба | Тиба | 6 201 046 | 5 156,60 | 1202,55 |
13 | Токио | город Токио | 13 051 965 | 2 187,65 | 5966,20 |
14 | Канагава | Иокогама | 9 029 996 | 2 415,84 | 3737,83 |
Регион Тюбу | |||||
15 | Ниигата | Ниигата | 2 374 509 | 12 583,72 | 188,70 |
16 | Тояма | Тояма | 1 090 200 | 4 247,55 | 256,67 |
17 | Исикава | Канадзава | 1 164 791 | 4 185,55 | 278,29 |
18 | Фукуи | Фукуи | 805 372 | 4 189,59 | 192,23 |
19 | Яманаси | Кофу | 864 732 | 4 465,37 | 193,65 |
20 | Нагано | Нагано | 2 150 211 | 13 562,23 | 158,54 |
21 | Гифу | Гифу | 2 077 617 | 10 621,17 | 195,61 |
22 | Сидзуока | Сидзуока | 3 774 165 | 7 780,38 | 485,09 |
23 | Айти | Нагоя | 7 418 170 | 5 164,58 | 1436,35 |
Регион Кансай | |||||
24 | Миэ | Цу | 1 855 417 | 5 777,22 | 321,16 |
25 | Сига | Оцу | 1 404 410 | 4 017,36 | 349,59 |
26 | Киото | Киото | 2 626 914 | 4 613,13 | 569,44 |
27 | Осака | Осака | 8 839 639 | 1 897,86 | 4657,69 |
28 | Хёго | Кобе | 5 593 786 | 8 395,89 | 666,25 |
29 | Нара | Нара | 1 396 361 | 3 691,09 | 378,31 |
30 | Вакаяма | Вакаяма | 998 637 | 4 726,29 | 211,29 |
Регион Тюгоку | |||||
31 | Тоттори | Тоттори | 587 683 | 3 507,26 | 167,56 |
32 | Симанэ | Мацуэ | 715 235 | 6 707,86 | 106,63 |
33 | Окаяма | Окаяма | 1 937 869 | 7 113,21 | 272,43 |
34 | Хиросима | Хиросима | 2 862 259 | 8 479,26 | 337,56 |
35 | Ямагути | Ямагути | 1 447 299 | 6 112,89 | 236,76 |
Регион Сикоку | |||||
36 | Токусима | Токусима | 784 493 | 4 146,59 | 189,19 |
37 | Кагава | Такамацу | 995 465 | 1 876,52 | 530,48 |
38 | Эхимэ | Мацуяма | 1 430 086 | 5 677,95 | 251,87 |
39 | Коти | Коти | 771 473 | 7 105,15 | 108,58 |
Регион Кюсю и Окинава | |||||
40 | Фукуока | Фукуока | 5 071 732 | 4 976,99 | 1019,04 |
41 | Сага | Сага | 849 867 | 2 439,60 | 348,36 |
42 | Нагасаки | Нагасаки | 1 422 979 | 4 104,90 | 346,65 |
43 | Кумамото | Кумамото | 1 811 498 | 7 405,84 | 244,60 |
44 | Оита | Оита | 1 193 091 | 6 339,55 | 188,20 |
45 | Миядзаки | Миядзаки | 1 126 639 | 7 734,81 | 145,66 |
46 | Кагосима | Кагосима | 1 705 178 | 9 188,70 | 185,57 |
47 | Окинава | Наха | 1 389 402 | 2 275,94 | 610,47 |
Всего | 125 826 855 | 377 944,41 | 332,92 |
Территориальные споры
Между Японией и Россией существует неурегулированный территориальный спор о принадлежности южных Курильских островов, перешедших под контроль советских войск в последние дни Второй мировой войны и включённых в 1946 году Указом Президиума Верховного Совета СССР в состав Хабаровского края РСФСР вместе с другими Курильскими островами и Южным Сахалином[2]. Принадлежность островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и группы островов Хабомаи оспаривается Японией. В России спорные территории входят в состав Курильского и Южно-Курильского городских округов Сахалинской области, в Японии включаются в состав уездов Эторофу, Сикотан, Кунасири и Хабомаи округа Нэмуро префектуры Хоккайдо.
Также Япония оспаривает принадлежность островов Лианкур, контролируемых Республикой Кореей.
Принадлежность островов Сэнкаку, находящихся под контролем Японии, оспаривается Китайской Народной Республикой и Китайской Республикой.
См. также
Напишите отзыв о статье "Административное деление Японии"
Примечания
- ↑ Все Курильские острова входили в состав Японской Империи с 1875 г. По окончании Второй мировой войны они перешли к СССР (с 1991 года — в составе России). Японские власти считают острова к югу от Урупа частью Японии.
- ↑ Указ Президиума Верховного Совета СССР Об образовании Южно-Сахалинской области в составе Хабаровского края РСФСР
Образовать на территории Южного Сахалина и Курильских островов Южно-Сахалинскую область с центром в городе Тойохара с включением её в состав Хабаровского края РСФСР.
Москва, Кремль, 2 февраля 1946 года
Председатель Президиума Верховного Совета Союза ССР М. Калинин
Секретарь Президиума Верховного Совета Союза ССР А. Горкин
Ссылки
- Япония // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
- [www.krugosvet.ru/content/ЯПОНИЯ Япония]. — статья из онлайн энциклопедии «Кругосвет». [www.webcitation.org/65VvvbSpV Архивировано из первоисточника 17 февраля 2012].
- [www.stat.go.jp/english/data/handbook/map2.htm Карта административного деления Японии] (англ.)
- [citymayors.com/government/jap_locgov.html Local government in Japan] (англ.)
|
Отрывок, характеризующий Административное деление ЯпонииВсе ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во все это время не приступали к совещанию и тихими голосами вели посторонние разговоры.Только когда в избу вошел Бенигсен, Кутузов выдвинулся из своего угла и подвинулся к столу, но настолько, что лицо его не было освещено поданными на стол свечами. Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго. – Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.) Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов. – Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание. Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем. Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него. – Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление. Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон. Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему. Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь. Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?» – Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал! – Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер. – Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы… В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе. Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения. Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось. Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось. Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты. «Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы. Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока. |