Административное здание Отагского университета

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

University of Otago Registry Building
Clocktower Building
(Административное здание Отагского университета)

Координаты: 45°51′53″ ю. ш. 170°30′53″ в. д. / 45.864732° ю. ш. 170.514797° в. д. / -45.864732; 170.514797 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=-45.864732&mlon=170.514797&zoom=14 (O)] (Я)
Западный фасад административного здания
Другие названия Здание с часовой башней
Расположен Новая Зеландия, Данидин
В составе Комплекс зданий с часовой башней Отагского университета[en]
Назначение Административное здание
Публичный доступ открыт
Статус Построен
Дата открытия 1879
Архитектурный стиль Неоготика
Материалы Базальт, Оамарский камень[en] (известняк), брекчия
Оснащение башенные часы
Количество этажей 3 эт.
Под юрисдикцией Новая Зеландия Новая Зеландия
Проектирование Максвелл Бари[en]
Эдмунд Анскомбе[en]
Собственник Университет Отаго

Фонд по охране исторических мест Новой Зеландии — Категория I

Дата регистрации: 18 марта 1982
Регистрационный номер: 62[1]

Административное здание Отагского университета на карте обозначено цифрой 1:

Администрати́вное зда́ние Ота́гского университе́та, здание с часовой башней (англ. The University of Otago Registry Building, Clocktower Building) — здание в викторианском стиле в Данидине, Новая Зеландия. Оно расположено на берегу реки Лейт[en]. В здании расположен административный центр Университета Отаго и офис вице-канцлера[2].

Здание находится под защитой Фонда по охране исторических мест Новой Зеландии, оно зарегистрировано в Фонде 18 марта 1982 года в категории I за номером 62[1].





Проектирование и строительство

Административное здание является главным в комплексе с часовой башней[en], группе зданий в стиле неоготики, расположенной в центре кампуса Университета Отаго. Это здание построено из тёмного базальта из долины Лейт и светлого местного известняка, известного как Оамарский камень[en], контрастирующих друг с другом[3]. Фундамент здания выполнен из брекчии, добытой в Порт-Чалмерс[en][4].

Проект административного здания был разработан архитектором Максвеллом Бари[en] (1825—1912) в 1870-х годах, а проект его реконструкции — архитектором Эдмундом Анскомбе[en] (1874—1948) в 1920-х годах[5].

Бари спроектировал классическое здание, декорированное в готическом стиле в соответствии с пожеланиями Совета университета. Здание получилось похожим на Вестминстерский дворец Чарльза Бэрри и Огастеса Пьюджина, симметричный в своём плане и построенный в стиле поздней готики. Здание Бэрри получило выдвинутые вперёд фронтоны-щипцы с северной стороны, над входом в центральной части здания, часовой башней, а также с южной стороны здания, где должна была разместиться часовня. К 1879 году были построены часовая башня и часть здания к северу от неё[6][7].

Намного позже Анскомбе продлил здание в южную сторону от часовой башни. Он разработал проект т.н. «крыла Оливера» (англ. Oliver Wing), построенного в 1914 году и научной секции (англ. science extension), открытой в 1922 году[7]. Таким образом получилась асимметричная композиция[5], в которой бо́льшая часть здания, расположенная к югу от часовой башни, уравновешивалась двойным фронтоном на южной его оконечности.

Реконструкции

На протяжении долгого времени часов на башне не было, но в 1930 году Томас Сидей[en], местный политик и член Совета университета, заплатил за установку часов[8]. В 1950 году Министерство общественных работ Новой Зеландии (англ. Ministry of Works) рекомендовало снести здание ввиду его плохой сейсмоустойчивости. Однако вместо этого Совет университета в начале 1960-х годов провёл работы по усилению здания с установкой растяжек[6].

До 1965 года в северной части здания, в помещении, украшенном выступающим фронтоном, располагалась библиотека. С 1965 года в этом помещении стал располагаться Совет университета. Помещение для смотрителя, располагавшееся снаружи здания, позади библиотеки, теперь расположено внутри здания и является частью административного блока[6]. Кроме того, в 1960-х годах часть восточной стены была аккуратно демонтирована и перенесена дальше к востоку. Каменный свод башни был заменён нержавеющей сталью и покрыт цементом. В 1980-х годах были демонтированы крутые ярусы верхнего и нижнего лекториев университета. После реконструкций экстерьер и основные интерьеры здания, такие как украшенный плиткой вход и великолепные лестницы, остались практически без изменений в том виде, в каком они были построены[6].

Здания в аналогичном стиле

В 1968 году Тед Маккой[en] отметил сходство административного здания Отагского университета и здания Университета Глазго, построенного в 1870 году. Проект здания в Глазго разработал архитектор Джордж Гилберт Скотт[en]. Однако между этими зданиями есть и некоторые отличия. Так, например, здание Скотта находится на вершине холма, в то время как административное здание Отагского университета находится рядом с рекой. Главный фасад здания Скотта, также как и главный фасад в проекте Бари, симметричен, башня и главный вход расположены в середине здания. Однако здание Отагского университета после реконструкции Анскомбе стало вытянутым в южном направлении[9].

Часовая башня на административном здании Отагского университета построена в том же стиле, что и башни на зданиях Скотта в Глазго и в Лондоне (башня вокзала Сент-Панкрас). Они выполнены в викторианском стиле, как и Скарисбрик-холл[en] Огастеса Пьюджина и «башня Елизаветы» Вестминстерского дворца[9].

В Новой Зеландии в том же викторианском стиле возведено здание с часовой башней колледжа Кентербери в Крайстчерче. Это здание в настоящий момент является частью Центра искусств Крайстчерча. Оно было спроектировано Бенджамином Маунтфортом в 1877 году, и стало частью большого комплекса в стиле неоготики[10]. Здание Хантер-билдинг[en] в Университете королевы Виктории, спроектированное архитекторами Пенти и Блейком в 1904 году было построено в близком в викторианскому «якобетанском» стиле[en][11]. Ещё позже, в 1926 году, появилось здание Оклендского университета с часовой башней, известное также как Олд-артс-билдинг (англ. Old Arts Building). Архитектор этого здания, Р. А. Липпинкотт (англ. R.A. Lippincott), реализовал его в очень свободном готическом стиле. Здание было построено с применением железобетона[12].

В Австралии в викторианском стиле было построено здание Эдмунда Блекета[en], расположенное на территории Сиднейского университета и построенное в тот же период, что и административное здание Отагского университета[13]. Кроме того, на территории Университета Аделаиды находится здание Митчелл-билдинг (англ. Mitchell Building), спроектированное Уильямом МакМинном[en] в 1882 году в стиле венецианской готики[en]. Однако это здание имеет меньшие размеры, чем его аналоги в Сиднее и Данидине[14].

Главное здание колледжа Ормонд[en] Мельбурнского университета также построено в викторианском стиле неоготики и было вдохновлено зданием Скотта в Глазго. Оно было построено в 1881 году и затем несколько раз реконструировалось. Как и административное здание Отагского университета, здание колледжа Ормонд является в плане четырёхугольным и имеет часовую башню. Проект этого здания был разработан Джозефом Ридом[en] для пресвитерианцев[15].

Напишите отзыв о статье "Административное здание Отагского университета"

Примечания

  1. 1 2 [www.historic.org.nz/TheRegister/RegisterSearch/RegisterResults.aspx?RID=62 University of Otago Clock Tower Building] (англ.). New Zealand Historic Places Trust Pouhere Taonga. Проверено 9 июня 2013. [www.webcitation.org/6HPAzAeX5 Архивировано из первоисточника 16 июня 2013].
  2. [www.otago.ac.nz/contacts/dunedin/?dept=vc Vice-Chancellor's Office] (англ.). University of Otago. Проверено 17 октября 2014.
  3. [www.newzealand.com/sg/feature/university-of-otago/ University of Otago] (англ.). Tourism New Zealand. Проверено 17 октября 2014.
  4. Jane Forsyth, Michael Findlay [cdn.securepages.co.nz/~gsnz/file_downloads/fieldtrip/MP116B_FT5.pdf Dunedin building stones and architectural heritage] (англ.) // Field Trip Guides. — Geological Society of New Zealand, 2003. — P. FT5-1. — ISBN 0-908678-97-5.
  5. 1 2 [www.otago.ac.nz/sustainability/campus-environment/historic-heritage.html European Settlement and the Founding of the University] (англ.). Environmental Sustainability Committee. Проверено 17 октября 2014.
  6. 1 2 3 4 Porter, 1983.
  7. 1 2 Rosemary Entwisle. Dunedin’s Iconic Buildings: The Registry (Clocktower Building), University of Otago. — Port Daniel Press, 1999.
  8. William Parker Morrell. The University of Otago, a centennial history. — University of Otago Press, 1969. — 261 p.
  9. 1 2 McCoy, 1968.
  10. [www.canterbury.ac.nz/canterburycollege/building_blocks/clock_tower.shtml The Clock Tower] (англ.). University of Canterbury. Проверено 18 октября 2014.
  11. [www.victoria.ac.nz/about/victorias-story/history/the-hunter-building The Hunter Building] (англ.). Victoria University of Wellington. Проверено 18 октября 2014.
  12. [www.heritage.org.nz/the-list/details/25 Old Arts Building, University of Auckland] (англ.). Heritage New Zealand. Проверено 18 октября 2014.
  13. [www.sydneyarchitecture.com/UNI/UNI-002.htm Main Quadrangle University of Sydney] (англ.). Sydney Architecture. Проверено 18 октября 2014.
  14. [adelaidia.sa.gov.au/places/mitchell-building Mitchell building] (англ.). Adelaidia. Проверено 18 октября 2014.
  15. [www.ormond.unimelb.edu.au/about/history History] (англ.). Ormond College. Проверено 18 октября 2014.

Литература

  • New Zealand Historic Places Trust. Historic buildings of Otago and Southland: a register of classified buildings. — GP Books, 1989. — 122 p. — ISBN 0477000215, 9780477000215.
  • McLean, Gavin. 100 Historic Places in New Zealand. — Hodder Moa Beckett, 2002. — 190 p. — ISBN 1869589203, 9781869589202.
  • Edward John McCoy, Ted McCoy, John Gary Blackman. Victorian City of New Zealand: Photographs of the Earlier Buildings of Dunedin. — J. McIndoe, 1968. — 70 p.
  • Frances Porter (ed). Historic Buildings of New Zealand: South Island. — Methuen Publications (N.Z.) Limited, 1983. — Т. 1. — С. 171. — 264 p. — ISBN 0456031200, 9780456031209.

Отрывок, характеризующий Административное здание Отагского университета

Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.