Административное здание в Зарядье
Высотное здание | |
Административное здание в Зарядье
| |
Проект Восьмой высотки в Зарядье (арх. Д. Чечулин) | |
Страна | СССР |
Город | Москва, Зарядье |
Архитектурный стиль | Сталинский ампир |
Строитель | Д. Чечулин |
Основатель | Сталин И. В. |
Строительство | 1947—не достроена годы |
Административное здание в Зарядье («восьмая сестра») — нереализованный проект Д. Н. Чечулина высотного здания в Зарядье в Москве, последний из сталинских небоскрёбов, заложенных в день 800-летнего юбилея Москвы. Недостроен из-за смерти И. В. Сталина[1], хотя работы по сооружению стилобата к весне 1953 года были практически завершены.
Академик архитектуры Д. Чечулин, по проекту которого строилось здание, воспринял остановку строительства как личную трагедию и долгое время не мог прийти в себя. Спустя десять лет (с 1964 по 1967) на уже имевшемся стилобате по его же проекту была сооружена гостиница «Россия». Её пропорции позволяют визуально оценить масштабность задуманного сооружения: размеры гостиницы сопоставимы с размерами нижней, пятиэтажной, ступени здания.
Содержание
История
Снос малоэтажной застройки на территории Зарядья начался в 1936—1940 гг., первое время для строительства здания Наркомтяжпрома (проведено два конкурса в 1934 и 1936 гг.), а после смерти наркома Орджоникидзе и расформирования наркомата — для здания Совнаркома[2]. Однако Великая отечественная война заставила сделать паузу.
По предложению И. В. Сталина 13 января 1947 года Совет министров СССР принял Постановление «О строительстве в Москве многоэтажных зданий»[3], в котором описаны планы по строительству восьми высотных зданий (предполагалось, что их количество должно было символизировать 800-летие Москвы, праздновавшееся в 1947 году), включая и здание в Зарядье.
Работы начались несколько позже остальных высоток, по мере завершения высотных зданий первой очереди. Строительство велось активно, сооружались стилобат и фундамент. Однако затем темпы работ снизились, а потом и вовсе прекратились. К весне 1953 года почти закончились работы по строительству стилобата. Однако начавшаяся кампания борьбы с архитектурными излишествами стала одной из причин закрытия стройки.
Прекращение строительства стало ударом для главного архитектора Чечулина, отдавшего ему много творческих сил. В отличие от высотного здания гостиницы «Украина», достраивавшегося в 1956—1957 годах, уже после выхода постановления, высотку в Зарядье достраивать не стали. По мнению Н. В. Кружкова, это объясняется тем, что Д. Н. Чечулин не поддержал начавшуюся кампанию по борьбе с архитектурными излишествами в отличие от архитекторов гостиницы «Украина»[4]. Его попытки перепроектировать здание, имевшие целью использовать уже заложенные фундаменты, так и не были одобрены. Спустя десять лет новый проект Чечулина был одобрен, и в 1964—1967 годах была построена гостиница «Россия». Объёмы гостиницы сопоставимы с объёмом нижнего, пятиэтажного членения высотного здания[5]. Гостиница была снесена в 2000-х годах.
Проект
Для строительства был выделен участок площадью 15 га. Он был ограничен Красной площадью с запада (ныне площадь Васильевский спуск), улицей Разина (ныне — Варваркой) с северной, Китайгородским проездом с востока и Москворецкой набережной — с юга.
При проектировании здания Д. Н. Чечулин руководствовался соображениями о том, что здание должно было, с одной стороны, быть частью ансамбля новой многоэтажной Москвы, перекликаясь с силуэтами других высоток, а с другой — войти в ансамбль ближайшего окружения, характеризующего малоэтажной исторической застройкой. В плане сооружение должно было иметь систему диагонально расположенных корпусов с лифтами на перекрёстках. Основную часть здания, башню, которую венчал шатёр со шпилем, достигающим высоты 275 м, окружали 5-этажные корпуса, образующие удобные отдельные дворы. В нижней части пятиэтажный корпус несколько вытянут вдоль набережной. Второй уступ имеет высоту в три этажа, а следующий 6-тиэтажный уступ является переходом к 20-этажной башне со ступенчатым, пластическим завершением с шатром и эмблемой.
Главным фасадом это здание должно было быть обращено к Красной площади. Широкая лестница вела с Красной площади на стилобат. Сквозь колоннаду виднелся бы двор, который заканчивался порталом входа в главный вестибюль. Со стороны Китайгородского проезда располагалась стоянка автомашин, к которой вели малые лестницы. Вокруг здания были предусмотрены озеленённые скверы, в которых сохраняются памятники архитектуры прошлого. Ещё один вход был со стороны Москворецкой набережной, куда вела широкая парадная лестница и пандусы для автомобилей.
Также предусматривалась возможность сквозного проезда через все дворы со стороны Красной площади. Первоначально вход с набережной планировался главным, однако он вёл на уровень первого подвала, а не в главный вестибюль в башне.
Главный вестибюль представлял бы собой обширный парадный двусветный зал, разделённый рядами колонн на три нефа. В боковых нефах находились гардеробы на 1700 человек каждый. Средний же неф продолжался лифтовым холлом. Предполагалось, что войти в главный вестибюль будет возможно с любой стороны.
Напишите отзыв о статье "Административное здание в Зарядье"
Примечания
- ↑ [www.gazeta.ru/2004/02/06/oa_111343.shtml Недоделанная высотка], Газета.ру (6 февраля 2004). Проверено 2 февраля 2010.
- ↑ stroi.mos.ru/uploads/user_files/files/PR2/TZ.pdf
- ↑ Сталин И.В. Постановление СМ СССР «О строительстве в г. Москве многоэтажных зданий» от 13 января 1947 года // [grachev62.narod.ru/stalin/t18/t18_199.htm Сочинения]. — Тверь: Информационно-издательский центр «Союз», 2006. — Т. Т. 18.. — С. 430–432. — ISBN 5-51163-002-8.
- ↑ Кружков, 2014, с. 261.
- ↑ Кружков, 2014, с. 262.
Литература
- Васькин А. А., Назаренко Ю. И. Сталинские небоскрёбы: от Дворца Советов к высотным зданиям. — М.: Издательство «Спутник», 2011. — 248 с.
- Кружков Н. Н. Высотки сталинской Москвы. Наследие эпохи. — М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 2014. — 365 с.
Ссылки
- [mos-sky.narod.ru/ Высотные здания Москвы].
- [retrofonoteka.ru/skyscrapers/moscow_skyscrapers_6.htm Высотное здание в Зарядье. Проект].
- [visotki.ru/zaryadie.php Административное здание в Зарядье].
|
Отрывок, характеризующий Административное здание в Зарядье
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.
Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.