Admiral Hipper (1937)
- Запрос «Адмирал Хиппер» перенаправляется сюда; о самом адмирале см. Хиппер, Франц фон
«Адмира́л Хи́ппер» — немецкий тяжёлый крейсер, головной корабль одноимённого типа. Участвовал в боевых действиях Второй мировой войны, в том числе во вторжении в Норвегию, атаках на союзные атлантические конвои, а также в сражениях в арктических водах. Потоплен британской авиацией 3 мая 1945 года в Киле.
Содержание
Создание
30 октября 1934 года фирме «Блом унд Фосс» в Гамбурге был выдан официальный заказ на головной корабль серии, «крейсер H» — «Эрзац „Гамбург“». Началась разработка рабочих чертежей (при этом официально Германия находилась под действием Версальских ограничений). 6 июля 1935 года корабль был официально заложен, спущен на воду 6 февраля 1937 года. Стапельный период занял полтора года. Сдан флоту 29 апреля 1939 года.
Конструкция
Форма корпуса напоминала применённую на «Leipzig» — с булями, выраженной бульбовой оконечностью и внутренним поясом, включенным в обеспечение общей прочности. Корпус выполнен по продольной схеме, с использованием стали ST-52. Крейсер имел двойное дно, разделённое семью продольными переборками, которое доходило до двойного борта. Двойное дно и двойной борт простирались на 72 % длины корабля. Наружная обшивка крепилась за счёт сварных соединений, кроме тех зон, где её роль играли броневые листы, которые приклёпывались к остальным частям обшивки при помощи накладок. Крейсер разделён на 14 изолированных отсеков. Отсеки: снарядные погреба главного калибра II и X; турбины III и V; котлы VI, VII, VIII. Имел устройство пассивной стабилизации качки по типу цистерн Фрама.
СЭУ
ПК системы Ла-Монта (80 атм. 450ºС 50 т/ч) ТЗА «Blohm und Voss» макс на валу 320 об/мин. На стоянке использовался вспомогательный котёл с давлением пара 25 атм. Для выработки электроэнергии использовали 6 турбогенераторов (4 по 460 кВт и 2 по 230 кВт) и 4 резервных дизель-генераторов. Запас топлива 3700 тонн.
Броневая защита
Вся горизонтальная и вертикальная защита выполнялась из броневой стали Круппа марки Whn/a — «Вотан».
Наклон броневого пояса 12,5° наружу, прикрывал 70 % длины корабля, и замыкался 80-мм траверсами.
Лобовая броня башен ГК 160 мм. Сверху спереди 105 мм, по бокам 80, крыша 70 мм.
Главный калибр
Восемь 203 мм орудий расположенных по традиционной «линкорной» схеме: в 4 двухорудийных башнях, по 2 в носу и в корме. Нижние башни по 249 т. верхние — по 262 т (доп. оборудование — дальномеры и т. п.) Углы возвышения 37º, снижения 10º (кроме носовой башни). Горизонтальные углы около 300º. Для перезарядки ствол орудия следовало установить под углом 3º. Орудие — фирма «Крупп» SKC/34 Полная длина 60 калибров, Длина ствола 57 калибров. Вес орудия с затвором 20,7 т. Снаряд 122 кг. Начальная скорость 925 м/сек. Живучесть ствола 300 выстрелов. Максимальная дальность стрельбы 33,5 км Нормальный боезапас 120 снарядов на каждый ствол.
Зенитное вооружение
6 двухорудийных 105 мм установок C/31 (LC/31), имеющие стабилизацию в трёх плоскостях (ни у кого более). Длина орудия 65 калибров (ствола 60,5), вес орудия с затвором 4,56 т, Макс. вертикальный угол +80º, снижение −8º. Вес снаряда 15 кг, макс. дальность стрельбы 17 км. 6 двухорудийных 37 мм пушек SKC/30 размещались в спаренных стабилизированных (гиростабилизация) установках. 10 одноствольных 20 мм пушек.
Торпедное вооружение
4 трёхтрубных 533 мм торпедных аппарата (запас торпед 10 шт.)
История службы
Первый командир — капитан 1-го ранга Гельмут Хейе. Почти сразу же после вступления в строй была обнаружена чрезмерная заливаемость носовой оконечности. Чтобы устранить этот недостаток, в июле 1939 крейсер ставят в док, где, помимо изменения формы форштевня (принял так называемый «атлантический», несколько вздёрнутый кверху профиль), дымовая трубы была оборудована козырьком, а также был изменён неудобный для командования передний мостик. В сентябре 1939 года на Балтийском море состоялись учебные стрельбы крейсера по старому броненосцу «Гессен», ставшему кораблём-целью. На них присутствовала советская артиллерийская делегация, крайне заинтересованная возможностями новых германских крейсеров в связи с возможной покупкой однотипного крейсера «Лютцов». В ноябре-декабре 1939 года «Адмирал Хиппер» находился в доке завода «Блом и Фосс», после чего до января 1940 стоял у достроечной стенки завода. 31 января последовал приказ прибыть в Вильгельмсхафен для участия в активных операциях. Там за две недели на корабле был установлен радар. 18 февраля вышел из Вильгельмсхафена для участия в операции «Нордмарк». 20 февраля возвратился в Вильгельмсхафен.
Операция «Учения на Везере»
Во время реализации плана по вторжению в Норвегию «Адмирал Хиппер» возглавлял Группу 2, предназначенную для захвата порта Тронхейм. 6 апреля вышел из Куксхафена. По пути к цели, идя на выручку эсминцу «Бернд фон Арним», атаковал и уничтожил английский эсминец «Глоуворм» (который успел его таранить). Атаковал береговую батарею норвежцев в Хисене, подавив её огонь. После доставки десанта в Тронхейм из-за повреждений (от «Глоуворма») ушёл в Германию. Ремонт занял 3 недели. 8 мая крейсер, пройдя послеремонтные испытания, отправился в восточную Балтику. 29 мая его отозвали обратно в Киль.
Операция «Джуно»
4 июня в составе соединения вышел в море. 7 июня соединение встретило британские танкер «Ойл Пайонир» (5700 т) и траулер «Джунипер». Израсходовав 97 105 мм снарядов уничтожил траулер. Затем догнал и уничтожил британский военный транспорт «Орама» (19840 т) 54-мя 203 мм снарядами. 8 июня (9) прибыл в Тронхейм.
27 июня покинул Тронхейм с заданием борьбы с британским судоходством. Захватил в качестве приза норвежский «Эстер Торден» (1940 рег. т.) 11 августа вернулся в Вильгельмсхафен. До конца августа стоял в доке Киля.
24 сентября корабль покинул Киль под командой капитана 1-го ранга Майзеля. В связи с постоянными поломками энергетической установки (вплоть до пожара) вынужден был вернуться в Германию, где на заводе «Блом унд Фосс» весь октябрь исправляли его СЭУ.
«Нордзеетур»
30 ноября 1940 года «АХ» отправился в одиночное рейдерство на Атлантические коммуникации. 24 декабря 1940 года обнаружил войсковой конвой «WS-5A», который прикрывали крейсер «Барвик» и лёгкие крейсера «Бонавенчур» и «Данидин» кроме того авианосец «Фьюриес», несколько эсминцев. 25 декабря 1940 сблизившись с конвоем «АХ» открыл огонь по «Барвику». Обнаружив столь мощное охранение конвоя «АХ» отказался от дальнейшей атаки. Результат: 4 203 мм снаряда «АХ» попали в «Барвик» (остался на плаву с ходом), некоторые повреждения от 105 мм пушек «АХ» получили два торговых судна. Сам «АХ» повреждений не имел. Выйдя из соприкосновения с конвоем «АХ» через день встретил торговый пароход «Джамана» (6078 т), который уничтожил. 27 декабря 1940 прибыл в Брест. Ремонт до 27 января 1941 года. 1 февраля 1941 года вышел из Бреста в очередной рейд в Атлантику. 11 февраля захватил пароход «Делия» отставший от конвоя «HG-53». 12 февраля обнаружил конвой «SLS-64», состоявший из 19 никем не эскортируемых судов. В течение 2,5 часов «АХ» потопил 7 судов (пять английских, одно норвежское и одно греческое) общим тоннажем 32806 рег. т., израсходовав 227 203-мм снарядов, 760 105-мм снарядов, 172 малокалиберных и 12 торпед. Ещё 3 судна получили значительные повреждения, но смогли добраться до портов назначения. Это был наибольший успех «АХ» за всю жизнь корабля. 14 февраля вернулся в Брест.
15 марта 1941 года покинул Брест с целью перехода в Германию. 28 марта прибыл в Киль. Крейсер отправили на верфь «Дойче Верке», где пробыл до конца октября. Была увеличена ёмкость топливных отсеков. Затем был переведён на верфь «Блом унд Фосс», где на нём установили размагничивающее устройство и нанесли камуфляж.
18 марта 1942 года вышел из Киля. 21 марта прибыл в Тронхейм. Вошёл в состав кораблей группы «СЕВЕР», командующий — адмирал Карлс. 24 сентября 1942 вышел из Борген в Альта-фиорд для проведения операции «Царица». 27 сентября выполнив задачу вернулся в Борген.
«Регенбоген»
30 декабря 1942 года крейсер вышел в море под командованием капитана 1-го ранга Ганса Хартманна на перехват конвоя «JW-51B». Состав группы: 6 эсминцев, карманный линкор «Лютцов», крейсер «АХ» командующий вице адмирал Кюмметц (флаг на «АХ»). 31 декабря в результате боевого соприкосновения с Британскими ВМС получил 3 попадания 152 мм снарядов (с крейсера «Шеффилд»). 1-й пробил корпус ниже ВЛ, взорвался в топливной цистерне против котельного отделения № 3, вдавив внутреннюю переборку и пробив её осколками. 2-й пробил борт выше ВЛ в отсеке III, разворотив несколько помещений и вызвав сильный пожар. 3-й попал в ангар, взорвался в нём, поджёг самолёты и поразил осколками паропроводы и пожарную магистраль. В результате повреждений крейсер потерял 2/3 мощности ГЭУ и едва добрался до Каа-фиорда 1 января 1943 года.
После этой неудачной операции Гитлер приказал отправить все надводные корабли на слом. Благодаря стараниям Деница, занявшего пост ушедшего в отставку Редера, корабль отправился в резерв (в Готенгафен).
Завершение службы
1 января 1945 получен приказ вывести крейсер из резерва. 29 января 1945 года крейсер вышел в море (под командованием капитана 1-го ранга Ганса Хенигста). Прибыв в Киль, «АХ» 2 февраля был поставлен в док фирмы «Дойче Верке». 3 мая 1945 года британское Бомбардировочное Командование провело авианалёт на Киль. В ходе налёта крейсер получил несколько попаданий, на практически разоружённом корабле никто не боролся за живучесть, корабль сильно выгорел и сел на дно дока. После капитуляции Германии при ремонте дока он был разобран на металл в период с 1948 по 1949 гг.
Напишите отзыв о статье "Admiral Hipper (1937)"
Примечания
- ↑ [www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Hipper/05.htm Энергетическая установка]
- ↑ [www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Hipper/04.htm Вооружение]
Источники
- Кофман В. Л. Принцы Кригсмарине. Тяжёлые крейсера Третьего рейха – М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2008. – 128 с. ISBN 978-5-699-31051-7.
- Кофман В. Тяжёлые крейсера типа "Адмирал Хиппер", 1996
Ссылки
www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Hipper/index.htm
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Admiral Hipper (1937)
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.
Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.
Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
