Гюббенет, Адольф Яковлевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Адольф Яковлевич Гюббенет»)
Перейти к: навигация, поиск
Адольф Яковлевич фон Гюббенет<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр путей сообщения Российской империи
30 марта 1889 года — 17 января 1892 года
Предшественник: Паукер, Герман Егорович
Преемник: Витте, Сергей Юльевич
 
Рождение: 31 августа (12 сентября) 1830(1830-09-12)
Псков
Смерть: 24 марта 1901(1901-03-24) (70 лет)
Санкт-Петербург
Род: Гюббенет
Образование: Санкт-Петербургский университет

Адольф Яковлевич Гюббенет (1830—1901) — государственный деятель, статс-секретарь, сенатор (1885), член государственного совета (1892); действительный тайный советник (1895).



Биография

Его отец, Якоб Христиан фон Гюббенет, в составе егерского полка участвовал в войне 1812 года против французов; в 1848 году признан с детьми в звании русского потомственного дворянства.

Учился в псковской гимназии (вып. 1849) и на юридическом факультете Санкт-Петербургском университете.

В 1854 году поступил на службу в министерство внутренних дел и вскоре стал чиновником особых поручений при тобольском губернаторе; через год был переведён к генерал-губернатору Западной Сибири. В 1858 году переведён в министерство государственных имуществ. До начала 1870-х гг. управлял палатами государственных имуществ в Гродно, Тамбове, Самаре и, с 1867 года, контрольными палатами в Вильно и Варшаве; затем переведён в Санкт-Петербург на должность директора канцелярии государственного контроля (с 1871) и департамента государственного казначейства (с 1874).

Во время русско-турецкой войны организовал на обоих театрах войны полевые казначейства и все время ими руководил.

В 1880 году А. Я. Гюббенет был назначен товарищем министра путей сообщения. Здесь он работал над проектом о подчинении железнодорожного дела контролю, над урегулированием железнодорожных тарифов и их подчинением правительственному надзору, над положением о подъездных путях и пр.

В апреле 1889 года он занял пост министра путей сообщений

Гюббенет — то же самое — железнодорожного дела не знал, был простой чиновник, сенатор, очень напыщенный, любивший говорить очень напыщенным тоном, человек не дурной, но очень обидчивый; никакого влияния на железнодорожное дело он иметь не мог

Витте С. Ю. 1849—1894: Детство. Царствования Александра II и Александра III, глава 12 // [az.lib.ru/w/witte_s_j/text_0010.shtml Воспоминания]. — М.: Соцэкгиз, 1960. — Т. 1. — С. 253. — 75 000 экз.

В отличие от своего предшественника, генерала Паукера, у него сразу же сложились крайне напряжённые отношения с министром финансов, который в деловых вопросах теперь оказывался ближайшим партнёром и сотрудником министра путей сообщения (тарифная политика, выкуп дорог и целый ряд других, не менее важных). Александр III был хорошо осведомлён о тлеющем конфликте, но относился к нему не только спокойно, но и даже с некоторым удовольствием.[1] Как рассказывал Вячеслав Плеве начальнику Главного управления по делам печати Евгению Феоктистову,

«…непримиримая вражда Гюббенета и Вышнеградского, конечно не составляет тайны для государя, но он вовсе не намерен положить ей конец, напротив того, она как бы входит в его виды. Государь не любит Вышнеградского, не доверяет ему и, кажется, очень доволен, что Гюббенет следит за каждым его шагом, умышленно выискивает, нет ли чего предосудительного в образе действий его противника».

( Евгений Феоктистов, «За кулисами политики и литературы»)

Такое положение казалось бы создавало некоторые преимущества для Гюббенета, но при том его позиции изрядно подрывались… им же самим. Он был слишком явно некомпетентен в делах собственного ведомства. В конце концов это и привело его к отставке в 1892 году. Он был сменён С. Ю. Витте.

Похоронен на Новодевичьем кладбище в Санкт-Петербурге[2]

Напишите отзыв о статье "Гюббенет, Адольф Яковлевич"

Примечания

  1. Коллектив авторов СПбГУ под ред. акад.Фурсенко. Управленческая элита Российской империи (1802-1917). — С-Петербург.: Лики России, 2008. — С. 238.
  2. [www.funeralassociation.ru/ru/cemetery/novodeviche/historical/ Исторические захоронения на Новодевичьем кладбище]

Литература

Отрывок, характеризующий Гюббенет, Адольф Яковлевич

– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.