Дзоли, Адоне

Адоне Дзоли Adone Zoli
Председатель Совета министров Италии
19 мая 1957 — 1 июля 1958
Президент:	Джованни Гронки
Предшественник:	Антонио Сеньи
Преемник:	Аминторе Фанфани
Министр бюджета
19 мая 1957 — 1 июля 1958
Глава правительства:	Адоне Дзоли
Преемник:	Джузеппе Медичи
19 февраля 1956 — 19 мая 1957
Глава правительства:	Антонио Сеньи
Предшественник:	Эцио Ванони
Министр финансов
18 января 1954 — 10 февраля 1954
Глава правительства:	Аминторе Фанфани
Предшественник:	Эцио Ванони
Преемник:	Роберто Тремеллони
Министр юстиции
26 июля 1951 — 16 июля 1953
Глава правительства:	Альчиде де Гаспери
Предшественник:	Аттилио Пиччони
Преемник:	Гвидо Гонелла
Рождение:	16 декабря 1887(1887-12-16) Чезена, Королевство Италия
Смерть:	20 февраля 1960(1960-02-20) (72 года) Рим, Италия
Партия:	Христианско-демократическая

Адоне Дзоли (итал. Adone Zoli, 16 декабря 1887, Чезена — 20 февраля 1960 года, Рим) — итальянский юрист и политик (до фашистской диктатуры — Итальянская народная партия, после — ХДП), в 1951—1953 гг. министр юстиции, в 1956 г. министр финансов, в 1956—1958 гг. министр бюджета, в 1957—1958 гг. Председатель Совета министров Италии.

Биография

Выходец из зажиточной семьи с фамильными корнями в Предаппио. Отец Дзоли был управляющим пункта сбора налогов, сначала в Чезене, позднее — в Фодже, куда вместе с ним переехала вся семья и где юный Адоне окончил среднюю школу. В 1907 году получил высшее юридическое образование в Болонье и занимался адвокатской практикой в Генуе, Болонье и Флоренции. Ушёл добровольцем на Первую мировую войну, участвовал в битве при Капоретто, награждён двумя крестами за военные заслуги и одним — за воинскую доблесть. После войны был делегатом нескольких съездов Итальянской народной партии, а на съезде 1921 года вошёл в состав центрального комитета партии.

В 1943 году стал участником Сопротивления (входил в отделение Комитета национального освобождения в Тоскане), был арестован и приговорён к смерти, но приговор не был приведён в исполнение. С 1944 по 1946 год был вице-мэром Флоренции и членом Национального совета. Был избран по спискам Христианско-демократической партии в Сенат I-го, II-го и III-го созывов, в 1950—1951 годах являлся заместителем председателя Сената. В седьмом правительстве Де Гаспери (1951—1953 годы) занимал кресло министра юстиции и помилования, а также временно исполнял обязанности министра общественного образования. В первом правительстве Фанфани (1954 год) был министром финансов, а в первом правительстве Сеньи (1956—1957 годы) — министром бюджета. В 1954 году стал председателем ХДП, а в 1957 году, после падения второго правительства Фанфани, Дзоли сформировал однопартийное демохристианское правительство, но при голосовании по вопросу доверия его правительству в парламенте оно получило поддержку, помимо самих христианских демократов, только со стороны монархистов и неофашистов из Итальянского социального движения, и он подал в отставку, желая подчеркнуть антифашистский характер ХДП. Однако, президент Гронки отставку Дзоли не принял, и тот возглавлял правительство до выборов 1958 года.

Скончался 20 февраля 1960 года в Риме. После торжественной заупокойной службы в базилике Санта-Мария-Новелла во Флоренции Дзоли был похоронен в семейном склепе на кладбище Сан Кассиано ин Пеннино (San Cassiano in Pennino) в Предаппио (Эмилия-Романья), неподалёку от склепа семьи Муссолини, в котором останки Бенито Муссолини были перезахоронены в своё время из соображений гуманности по решению тогдашнего премьер-министра Дзоли.

Увековечение памяти

Именем Дзоли названы улицы, площади и школы в Чезене и в других городах. С 1963 года в Неаполе действует Центр политико-экономических и социальных исследований (Centro Studi di Politica Economica e Sociale) имени Адоне Дзоли. Совместным решением городских властей Флоренции, Института истории Сопротивления и Общества еврейско-христианской дружбы на доме семьи Дзоли на пьяцца делла Либерта помещена мемориальная доска с надписью: «В этом доме в период немецкой оккупации семья Адоне Дзоли оказывала помощь и спасала евреев, подвергавшихся преследованиям фашистов и нацистов, боролась за освобождение Флоренции и пережила заключение и смертельную угрозу, нависшую в том числе и над сыновьями Джанкарло и Анджело-Мария, в тюрьме Вилла Триста, участвовала в демократической жизни города и освобождённой Италии».

Ссылки

• [www.treccani.it/enciclopedia/adone-zoli/ Zòli, Adone] (итал.). Enciclopedie on line. Treccani (1961). Проверено 19 июля 2015.
• Giambattista Scirè. [www.storiadifirenze.org/pdf_ex_eprints/ASdF_3011_6_171-194.pdf Adone Zoli, il mondo cattolico e l’antifascismo fiorentino] (итал.). Storia di Firenze. Проверено 19 июля 2015.
• [www.fondazionezoli.org/ Fondazione Zoli] (итал.). Официальный сайт. Проверено 19 июля 2015.
• [www.senato.it/leg/01/BGT/Schede/Attsen/00009477.htm Adone ZOLI: Scheda di attività] (итал.). I Legislatura 1948-1953. Senato della Repubblica. Проверено 19 июля 2015.
• [www.senato.it/leg/02/BGT/Schede/Attsen/00009477.htm Adone ZOLI: Scheda di attività] (итал.). II Legislatura 1953-1958. Senato della Repubblica. Проверено 19 июля 2015.
• [www.senato.it/leg/03/BGT/Schede/Attsen/00009477.htm Adone ZOLI: Scheda di attività] (итал.). III Legislatura 1958-1963. Senato della Repubblica. Проверено 19 июля 2015.
• [www.governo.it/i-governi-dal-1943-ad-oggi/i-legislatura-8-maggio-1948-4-aprile-1953/governo-de-gasperi-vii/3226 VII° Governo De Gasperi (26.07.1951 - 07.07.1953)] (итал.). Governo Italiano. Проверено 19 июля 2015.
• [www.governo.it/i-governi-dal-1943-ad-oggi/ii-legislatura-25-giugno-1953-14-marzo-1958/governo-fanfani/3222 I° Governo Fanfani (18.01.1954 - 08.02.1954)] (итал.). Governo Italiano. Проверено 19 июля 2015.
• [www.governo.it/i-governi-dal-1943-ad-oggi/ii-legislatura-25-giugno-1953-14-marzo-1958/governo-segni/3220 I° Governo Segni (06.07.1955 - 15.05.1957)] (итал.). Governo Italiano. Проверено 19 июля 2015.
• [www.governo.it/i-governi-dal-1943-ad-oggi/ii-legislatura-25-giugno-1953-14-marzo-1958/governo-zoli/3219 I Governo Zoli (19.05.1957 - 01.07.1958)] (итал.). Governo Italiano. Проверено 19 июля 2015.

Отрывок, характеризующий Дзоли, Адоне

Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.


Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.