Адриан (Старина)

Адриан (в миру Валентин Егорович Старина; 13 декабря 1943, Днепропетровск) — епископ Украинской православной церкви Киевского патриархата, митрополит Богородский. Был клириком Русской Православной Церкви (запрещён в служении в 1993 году, лишён сана в 1997 году).

Биография

После окончания школы служил в армии.

В 1967 году закончил Днепропетровское музыкально-педагогическое училище. На протяжении года преподавал музыкально-теоретические дисциплины в Цюрупинске. В 1968 году поступил и в 1973 году закончил Киевский государственный педагогический институт им. Горького и работал инспектором Бородянского отдела культуры Киевской области.

Во второй половине 1976 года принял священный сан и вскоре поступил в Московскую духовную семинарию, совмещая обучение с преподаванием в регентском отделении при Московской Духовной академии. На последнем курсе, в 1981 году переведён в Ленинградскую духовную семинарию, после окончания которой в 1982 году откомандирован в распоряжение Патриарха Московского Пимена.

В 1982 году принят в Московскую епархию и служил в Богоявленском храме города Коломны. В 1987 году был переведён в Каширский район, затем в 1988 году — в город Железнодорожный.

В 1988 году закончил Московскую духовную академию, где защитил кандидатскую диссертацию «Церковное хоровое пение в Русской Православной Церкви за тысячелетний период его существования, X—XX ст.»

Весной 1989 года стал настоятелем Богоявленского собора в городе Ногинске, был возведён в сан игумена, летом 1990 года — в сан архимандрита.

В 1992 году стало известно о крайне аморальном поведении архимандрита Адриана. Появилась информация о том, что он в 1991 году совершил насильственные действия сексуального характера в отношении двух несовершеннолетних алтарников, и один из них, не выдержав моральных страданий, вскоре покончил жизнь самоубийством. Чтобы отвлечь внимание ногинской общественности от скандальной истории, в отношении второго алтарника было возбуждено уголовное дело. Обвинённый в краже икон из Свято-Богоявленского собора, он был приговорён к тюремному заключению. Также ходили слухи о связях архимандрита Адриана с криминальным миром.

1 октября 1992 года Указом митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия на основании постановления совместного собрания епархиального совета, комиссии по рассмотрению церковных дел в Богоявленском соборе города Ногинска и духовенства Ногинского благочиния «за недостойное поведение, выразившееся в различных действиях, порочащих высокое звание пастыря и христианина» был почислен за штат и отстранён от должности настоятеля Богоявленского собора города Ногинска «без применения канонических санкций до окончательного выяснения обстоятельств».

10 января 1993 года Указом Святейшего Патриарха архимандрит Адриан направлен в распоряжение епископа Ульяновского и Мелекесского Прокла для осуществления строительства кафедрального собора в Ульяновске, однако не подчинился этому предписанию и 18 января 1993 года был принят «в сущем сане» в юрисдикцию «Российской Православной Свободной Церкви» на основании Указа епископа этой юрисдикции Валентина (Русанцова).

29 января 1993 года за неисполнение Патриаршего Указа от 10.01.93 и учинение церковного раскола в Богоявленском соборе города Ногинска Указом Святейшего Патриарха архимандрит Адриан запрещён в священнослужении.

Архиерейский Синод Русской Православной Церкви за границей, в подчинении которого на тот момент находилась РПСЦ, не одобрил принятия Валентином (Русанцовым) в юрисдикцию РПСЦ архимандрита Адриана. В решении церковного суда «Московской епархии РПЦЗ» от 16 марта 1993 года, подписанном епископом Каннским Варнавой, говорится, что «причины перехода архимандрита Адриана не носят принципиального идейного характера и не являются основательными, свидетельства о его тяжких нравственных преступлениях делают невозможным его служение в ограде церковной».

11 мая 1993 года Архиерейский Собор РПЦЗ «постановил отменить постановление о принятии в РПСЦ архимандрита Адриана (Старины)».

27 декабря 1993 года архимандрита Адриана принимает в общение своим Указом патриарх неканонической УПЦ-КП Владимир (Романюк), причисляя его к юрисдикции «Украинской Православной Церкви Киевского Патриархата». 30 января 1993 года Синод УПЦ-КП объявил приход при Богоявленском соборе Ногинска Московской области во главе с архимандритом Адрианом приходом «Российской Православной Свободной Церкви в юрисдикции Киевского Патриархата».

23 января 1994 года архимандрит Адриан Указом Валентина (Русанцова), вышедшего к тому времени их подчинения РПЦЗ, запрещён в священнослужении «за нарушение апостольских правил и святоотеческих установлений».

6 февраля 1994 года в Киеве рукоположён Филаретом (Денисенко) во епископа Запорожского и Днепропетровского УПЦ-КП. Переехал на Украину в город Днепропетровск.

С февраля 1994 года — управляющий Богородской епархией (Московской области) УПЦ КП. С 27 октября 1995 — архиепископ Днепропетровский и Криворожский, постоянный член Священного Синода УПЦ Киевского Патриархата.

19 декабря 1996 года в Богоявленском соборе Ногинска вместе с Варухом (Тыщенковым), Сергием (Саркисовым) и Рафаилом (Прокопьевым) совершил «коронацию на царский престол Российской империи самодержца Великой, Малой и Белой Руси» «Императора Николая III» (самозванца Николая Дальского, объявившего себя сыном царевича Алексея) и «государыни-императрицы» Наталии. Охрану обеспечивали боевики УНА-УНСО и НПФ «Память». Дата 19 декабря 1996 года была избрана для коронации с оглядкой на предсказание о восстановлении в России монархии, сделанное в 1995 году Международным фондом астрологических и экстрасенсорных прогнозов «Стратегия».

19 февраля 1997 года Архиерейским Собором Русской Православной Церкви лишён священного сана «за раскольническую деятельность и нанесение ущерба церковному единству». Вместе с ним были лишены сана Валентин (Русанцов) и Иоасаф (Шибаев).

В сентябре 1997 года правоохранительные органы выдворили Адриана (Старину) из Богоявленского собора и вернули собор Русской православной церкви.

В январе 1999 года награждён Орденом Св. архистратига Божьего Михаила.

9 декабря 2002 года возведён в сан митрополита УПЦ КП.

В 2005 году направил президенту Украины Виктору Ющенко список «врагов украинского народа».

По сообщению УПЦ (МП) в 2006 году он «устроил дебош в церковной лавке в Киево-Печерской лавре».

В 2007 году «за значительный личный вклад в социально-экономическое, культурное развитие Украинского государства, весомые трудовые достижения, а также по случаю 16-й годовщины независимости Украины» в числе других церковных деятелей награждён президентом Виктором Ющенко орденом «За заслуги» III степени.

Решением Священного Синода УПЦ КП от 21 октября 2009 года Днепропетровско-Криворожская епархия разделена на Днепропетровско-Павлоградскую и Криворожского-Никопольскую и Адриану было поручено управление новообразованной Криворожской епархией. Не смирившись со столь значительным сокращением своей епархии, он учредил Днепропетровское благочиние на территории Днепропетровско-Павлоградской епархии.

Предпринимал попытку покинуть юрисдикцию Киевского Патриархата и присоединиться к неканонической Украинской Автокефальной Православной Церкви, где на его прошение последовал отказ.

3 декабря 2009 года исключён из числа постоянных членов Священного Синода УПЦ КП и отстранён от управления Криворожской епархией с сохранением права управления крайне малочисленной Богородской епархией.

Ссылки

• [www.anti-raskol.ru/pages/1199 Адриан (Старина) «Митрополит Криворожский и Никопольский»] на сайте anti-raskol.ru
• [www.rusbeseda.ru/index.php?topic=940.0 Ющенко наградил запрещенного в трех юрисдикциях «митрополита» орденом]
• [old.risu.org.ua/rus/major.religions/relig_leaders/01/ RISU / Русская / Основные религии / Именной справочник / А — Б:]
• [www.cerkva.info/ru/episkopat/33-mytr-adrian.html Биография на официальном сайте УПЦ КП]

Отрывок, характеризующий Адриан (Старина)

На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.