Адриан (патриарх Московский)

Патриарх Адриан<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Патриарх Московский и всея Руси
24 августа (3 сентября) 1690 — 2 октября (13 октября) 1700
Интронизация:	24 августа (3 сентября) 1690
Церковь:	Русская православная церковь
Предшественник:	Патриарх Иоаким
Преемник:	Митрополит Стефан (патриарший местоблюститель) до 1721; Патриарх Тихон (1917)
Митрополит Казанский и Свияжский
21 марта (31 марта) 1686 — 24 августа (3 сентября) 1690
Предшественник:	Иоасаф
Преемник:	Маркелл
Имя при рождении:	Андрей
Рождение:	2 (12) октября 1637(1637-10-12) Москва
Смерть:	16 (27) октября 1700(1700-10-27) (63 года) Москва
Похоронен:	Успенский собор

Патриа́рх Адриа́н (в миру Андрей; 2 (12) октября 1637, или 1627, Москва — 16 (27) октября 1700, Москва) — последний в досинодальный период, c 24 августа 1690 года, Патриарх Московский и всея Руси.

Полный титул: Святейший Кир Адриан, архиепископ Московский и всея России и всех Северных стран Патриарх.

Биография

Родился в Москве 2 октября (12 октября) 1627 года (по некоторым данным ― 1639). Уже будучи монахом, своим благочестием и добродетелями был известен патриарху Иоакиму, который в 1678 году назначил его архимандритом Чудова монастыря. Управляя монастырём, архимандрит Адриан «много споспешествовал устроению» этой обители. Под его наблюдением был сооружён соборный храм во имя святителя Алексия с Благовещенским приделом, а также церковь во имя святого апостола Андрея Первозванного.

Положение чудовского архимандрита в иерархии того времени было настолько видным, а личные качества Адриана настолько выдающимися, что в 1686 году патриарх Иоаким поставил его митрополитом Казанским и Свияжским. О деятельности митрополита Адриана в Казанской епархии сведений практически не сохранилось. Известно только, что он делал вклады на благоукрашение Благовещенского собора и написал книгу «О древнем предании святых апостол и святых отец, како подобает всякому православному христианину на знамение креста... персты слагати и како на себе оный изображати».

В последние дни жизни патриарха Иоакима митрополит Адриан был его правой рукой, а после его смерти управлял Московской епархией, хотя по-прежнему титуловался митрополитом Казанским и Свияжским.

Патриаршество

Адриан и реформы Петра

Десятилетняя деятельность Адриана, заключившая собой патриаршеский период, представляет интерес тем, что Адриан, расположенный к старине и неохотно отзывавшийся на реформы Петра I, должен был сознать справедливость многих указаний царя на неустройства в церковном управлении и выступил с некоторыми поправками, сделавшимися началом реформ в церковной области. Так, он дал 26 декабря 1697 года архимандриту Рождественского (Владимирского) монастыря Иосифу инструкцию старостам поповским и благочинным смотрителям стремиться поправить многое, что требовало поправления и не ускользнуло от взора Петра I. Именно здесь видим заботы о наблюдении везде церковного благочиния, снабжении всех церквей исправными печатными книгами и служебниками, всеми церковными принадлежностями и прочее, о наблюдении, чтобы не было священников без письменных грамот, чтобы бродячие и чёрные попы у приходских священников треб не отбивали, чтобы мирские люди самовольно на себя монашеских одеяний не надевали, чтобы суд отправлялся не иначе, как при старостах, и т. д. (1-е П. С. З. № 1611). Точно так же другое его распоряжение (1698), чтобы нигде не дозволять устраивать новых монастырей без государева указа (№ 1629). Несмотря на то что Адриан дозволял себе иногда с резкостью возражать царю, сам явился, однако, с предложением в Палату об уложении обработать статьи «о святительском суде».

Отношения с царём обострились после его отказа в 1698 году постричь супругу Петра I Евдокию Лопухину. Во время Стрелецкого бунта в 1698—1699 годах заступился за казнимых, но его ходатайство было отвергнуто Петром I.

Непротивление патриарха Адриана антиклерикальной политике Петра I вызывало резкие отзывы современников (известны обличения юродивого Ивана Нагого и митрополита Сибирского и Тобольского Игнатия (Римского-Корсакова)) и критику со стороны позднейших историков (напр., А. В. Карташёва).

Богословская полемика

При патриархе Адриане было два собора: один (1697) по поводу дьячка Михеева, предлагавшего новые догматы касательно крещения и других обрядов, другой по поводу (1698) дьякона Петра, утверждавшего, что папа есть истинный пастырь.

Незадолго до его патриаршества разрешилась борьба двух учений об евхаристии — братьев Лихудов и Сильвестра Медведева. Первые, представляя традиционную «греческую» партию, учили, что хлеб и вино становятся телом и кровью Иисуса Христа после произнесения тайносовершителем слов "Приложив Духом Твоим Святым"; а Медведев и иные из «латинской» партии доказывал, что таинственное пресуществление совершается во время анамнесиса. Патриарх, по-видимому, разделявший учение братьев Лихудов, передал этот спор на разрешение восточным патриархам, и их учение было признано правильным. Но тем не менее братья оставались удаленными в Костромском Ипатьевском монастыре, и учение их, изложенное в книге «Щит веры», оставалось ненапечатанным.

Труды

Патриархом Адрианом написано несколько проповедей и богословских толкований, из которых некоторые были напечатаны; из них важнейшие: представленная в Палату об уложении «Записка о святительских судах» (напеч. в ст. Калачева, о значении кормчей в системе др. русского права, 1849) и «Грамота о бороде» (напеч. Есиповым, «Раскольничьи дела», 2 т., и по приводимой у него короткой редакции перепечатана в I т. «Критико-биографического словаря» Венгерова, 1889).

• «Щит веры».
• «Духовное завещание».
• Две грамоты: «Ближнему боярину Алексею Семеновичу Шеину» под Азов, 1696.
• Службы: святым Донату, Ипатию, Даниилу Московским и Даниилу Переяславскому. чудотворцу.
• «Инструкция поповским старостам».
• «Святительское поучение к новопоставленным священникам».
• «О предании св. Апостол и св. Отец: како и кая персти на значение кресте слагасте».
• «Выписка прав и правителей греко-российской церкви».
• 7 документов, адресованных Петру I. «Странник», 1905, т. I, ч. I, стр. 732.

Литература

• Скворцов Г. А. Патриарх Адриан, его жизнь и труды в связи с состоянием Русской Церкви в последнее 10-летие XVII века. Казань, 1913.
• Бамблевский Л. [www.bogoslov.ru/text/321280.html Исторические предпосылки учреждения Святейшего Синода Русской Православной Церкви].
• Павлов А. Н. Грамота Петра I Патриарху Адриану о взятии Азова //Вестник церковной истории. 2006. № 2. С. 240–242.
• Богданов А. П. Святительский суд патриарха Адриана // Религии мира: История и современность. М. 2004. С. 123-137.

Ссылки

• [www.pravenc.ru/text/63584.html Адриан] Статья в Православной энциклопедии (2000)
• [ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_2355 Адриан] на сайте Русское Православие
• [www.krotov.info/history/17/1/bogdanov_11.htm Андрей Петрович Богданов. Патриарх Адриан]
• [www.pravoslavie.ru/archiv/archiereology13.htm АДРИАН, патриарх Московский и всея Руси (Андрей)]
• [ezh.sedmitza.ru/index.html?did=700 Предстоятельство Патриарха Адриана (1690—1700)] в Православной энциклопедии
• При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Адриан (патриарх Московский)

Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.