Эд-Дали
Город
Показать/скрыть карты
|
Эд-Дали или эд-Дала[2] (араб. الضالع) — город в Йемене. Расположен на юго-западе центральной части страны, в 80 км к северу от Адена, на высоте около 1500 м над уровнем моря. Административный центр одноимённой мухафазы.
История
Эд-Дала была столицей эмирата Дала (Дали).
В марте 1874 года, во время второй османской оккупации Йемена, турки-османы захватили эд-Дали, который располагался на караванном пути из Саны в Аден. В мае 1875 года британский резидент в Адене предложил освободить Дали военным путем. Но до этого дело не дошло, а в сентябре 1876 года Османская империя сама вывела войска, чему содействовали восстания на Балканах, собственные финансовые трудности, давление Великобритании, да и сопротивление местных племен.[3]
В Дхала (Дала, ад Дали), населенном пункте расположенном в 80-ти километрах к северу от Адена и недалеко от границы с Северным Йеменом, в период Аденского кризиса (1963-1967) располагался британский гарнизон.[4]
Население
Население по данным переписи 2004 года составляет 17 139 человек; данные на 2012 год сообщают о населении 21 783 человека.
Напишите отзыв о статье "Эд-Дали"
Примечания
- ↑ [world-gazetteer.com/wg.php?x=&men=gcis&lng=en&des=wg&geo=-242&srt=pnan&col=abcdefghinoq&msz=1500 world-gazetteer.com]
- ↑ Йеменская Арабская Республика. Справочная карта (масштаб 1:1 250 000). — ГУКГ, 1984
- ↑ [domashke.com/referati/referaty-po-istorii/kursovaya-rabota-vneshnyaya-politika-britanii-na-blizhnem-vostoke-v-poslednej-treti-xix-v#_ftn1 Домашке.нет! Решебники Онлайн >> Курсовая работа: Внешняя политика Британии на Ближнем Востоке в последней трети XIX в.]
- ↑ [40cdo-rm.ru/articles/britanskaya-armiya/istoriya-britanskoy-armii/royal-marines-in-aden-1960-67s/ 40 Commando Royal Marines >> Главная >> Публикации >> UK Army >> История >> "Royal Marines в Адене 1960е гг". Раздел "Ключевые Объекты".]
|
Это заготовка статьи по географии Йемена. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||
Отрывок, характеризующий Эд-Дали
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
