Ад срывается с цепи

Ад срывается с цепи All Hell Breaks Loose
Номер эпизода	2 сезон, 21-22 эпизод
Место действия	Колд Оук (Южная Дакота) дом Бобби кладбище в Вайоминге
Сверхъестественное	Желтоглазый Демон демоны демон перекрёстка Телекинез Душа Нечистая сила, выходящая из ада
Автор сценария	Сера Гэмбл (часть 1) Эрик Крипке и Майкл Т. Мур (часть 2)
Режиссёр	Роберт Сингер (часть 1) Ким Мэннэрс (часть 2)
Премьера	10 мая, 2007 (часть 1) 17 мая, 2007 (часть 2)
Хронология
← Предыдущий	Следующий →
«Что есть и чему никогда не бывать»	«Великолепная семёрка»
Список эпизодов

«Ад срывается с цепи» (англ. All Hell Breaks Loose) — двадцать первый и двадцать второй (двойной) эпизод второго сезона американского телесериала «Сверхъестественное» и финал сезона.

В ролях

• Джаред Падалеки — Сэм Винчестер
• Дженсен Эклс — Дин Винчестер
• Джим Бивер — Бобби Сингер
• Фредрик Лене — Желтоглазый демон
• Элдис Ходж — Джейк

Первая часть

• Саманта Смит — Мэри Винчестер
• Чед Линдберг — Эш
• Гэбриел Тайгермен — Энди Галлахер
• Кэтрин Изабель — Эва Уилсон
• Джессика Хармон — Лили

Вторая часть

• Джеффри Дин Морган — Джон Винчестер
• Саманта Феррис — Эллен Харвелл
• Она Грауэр — демон перекрёстка

Сюжет

Первая часть

Дин и Сэм подъезжают к закусочной, и Сэм идёт внутрь, чтобы купить что-нибудь на ужин. Тут радио в машине начинает барахлить, и Дин понимает, что что-то случилось. Он идёт вслед за братом, и обнаруживает, что все жестоко зарезаны, а Сэма нигде нет. На подоконнике Дин замечает следы серы и понимает, что тут не обошлось без участия демонов.

Сэм приходит в себя и обнаруживает, что он находится в заброшенном пустынном городке. Тут он сталкивается с Энди, одним из таких же экстрасенсов, как он (эпизод «Как приказал Саймон»). Они слышат крик женщины и находят Эву (эпизод «Жертва»), которая полагает, что прошло всего два дня с тех пор, как она последний раз видела Винчестеров, хотя на самом деле прошло уже 5 месяцев. Втроём они встречают ещё двух людей — Джейка, солдата из Афганистана, и Лили. Они выясняют, что им всем по 23 года, и у каждого из них есть особые способности — у Сэма и Эвы видения, Джейк обладает огромной физической силой, Энди может внушать мысли людям, а Лили одним прикосновением может убить человека. Сэм объясняет всем, что это демон перенёс их сюда с какой-то целью, но другие относятся к такому заявлению более чем скептически.

Дин и Бобби пытаются отыскать Сэма, и тут звонит Эш и сообщает, что нашёл что-то важное, и что Дин должен немедленно приехать в «Дом у дороги», так как это не телефонный разговор. Приехав на место, Дин и Бобби обнаруживают, что бар сгорел дотла, Эш погиб, а Эллен пропала.

Сэм уговаривает всех держаться вместе и начать поиски какого-нибудь оружия и соли, но Джейк решает выбираться из города и уходит. В окне одного из домов он замечает промелькнувшее лицо девочки и заходит внутрь, но девочка оказывается демоном и нападает на Джейка. Тут появляются Сэм и остальные, и Сэм отгоняет демона. Все снова возвращаются в центральную часть города, но никто не замечает отсутствия Лили, которая решает уйти из города через лес. Когда Сэм спохватывается, что Лили нет, все выходят на улицу и находят её тело, повешенное на мельнице.

Сэм сокрушается, что телефон не работает, иначе он позвонил бы Дину и рассказал, в чём дело. Энди сообщает, что его способности развились, и теперь он может передавать не только мысли, но и картинки. Он посылает Дину «сообщение» с изображением колокола и Сэма. Дин получает «послание» Энди, но не понимает, что оно значит. Однако Бобби догадывается, что это за город, и вместе с Дином они отправляются в Южную Дакоту.

Сэм засыпает, и во сне ему является Демон и сообщает, что собрал их всех в этом городе, чтобы они сразились друг с другом. И единственный выживший станет вождём армии Демона в грядущей войне. Демон заявляет, что лично он «болеет» за Сэма и говорит, что убил Джессику специально, иначе Сэм никогда не стал бы охотником, а его мать Демон убивать не хотел, просто она оказалась не в то время, не в том месте. Демон показывает Сэму события той ночи, когда была убита его мать. Сэм видит, как Демон делает порез на своей руке, и капли его крови капают прямо Сэму в рот. Тут входит Мэри и, увидев Демона, узнаёт его, поэтому тот её убивает.

Сэм просыпается, и Джейк сообщает, что Эва пропала. В то время как Джейк и Сэм отправляются на поиски Эвы, Энди находит её в задней комнате дома и интересуется, где она была. Эва стирает часть дорожки из соли на подоконнике, которую они с Сэмом просыпали, чтобы не пустить демонов, и призывает демона, который нападает на Энди и убивает его. Эва начинает кричать, и, услышав её голос, Сэм бежит назад в дом и видит, что Энди мёртв. Эва, плача, говорит, что нашла его таким, но Сэм начинает подозревать неладное, так как обнаруживает, что дорожка из соли нарушена, и это явно сделал не Энди. Сэм просит Эву сказать правду, та делает вид, что ничего не понимает, но, в конце концов, признаётся, что была здесь на протяжении пяти месяцев, и в течение этого времени её способности увеличились. Теперь она может призывать демонов и управлять ими. Чтобы выжить, Эва убивала периодически прибывающих в город «солдат» и теперь считает себя «абсолютным чемпионом». Эва призывает демона, чтобы тот убил Сэма, но тут появляется Джейк и, застав Эву врасплох, сворачивает ей шею, и она умирает.

Джейк говорит Сэму, что ему тоже являлся Демон и сказал, что покинуть город сможет только один из них, поэтому у него нет другого выхода, как убить Сэма, чтобы потом подобраться к Демону и уничтожить его. Сэм пытается его отговорить, убеждая, что с Демоном они справятся вместе, но Джейк не желает ничего слушать и нападает на Сэма. Сэму удаётся оглушить Джейка, он берёт нож, но не может заставить себя убить его.

Сэм слышит голос зовущего его Дина и с облегчением направляется навстречу брату. Тут Джейк неожиданно появляется сзади Сэма и вонзает ему в спину нож. Дин подбегает и ловит Сэма, а Бобби пускается в погоню за Джейком. Дин пытается успокоить брата, говоря, что ничего страшного не произошло, и что Бобби его вылечит. Сэм не отвечает, и Дин понимает, что брат мёртв.

Вторая часть

Дин убит горем из-за смерти брата. Бобби предлагает похоронить Сэма, но Дин говорит, что ещё не время и заставляет Бобби уйти. Сидя рядом с телом Сэма, Дин начинает вслух вспоминать их детство. Он говорит, что это была его работа оберегать Сэма, и он эту работу завалил. Дин спрашивает у брата, что же ему теперь делать, затем садится в машину и отправляется на перекрёсток. Так же как в эпизоде «Блюз на перекрёстке» Дин вызывает демона, чтобы заключить сделку и вернуть Сэма к жизни. Поначалу демон отказывается идти на сделку, говоря, что гораздо приятнее смотреть, как Дин мучается. Однако Дин начинает торговаться, и демон соглашается на условия сделки — жизнь Сэма взамен души Дина через год. Дин и демон скрепляют сделку поцелуем, и в тот же момент Сэм оживает.

Сэм спрашивает Дина, что с ним случилось, и тот отвечает, что Бобби его подлечил. Сэм говорит, что у них мало времени, и они должны отыскать демона. Братья Винчестеры отправляются к Бобби, который теряет дар речи от удивления, увидев Сэма живым и невредимым. Бобби хмуро глядит на Дина, явно догадываясь о том, что тот сделал.

Бобби показывает Сэму и Дину на карте местность в Вайоминге, которую окружают демоны, но не могут туда пробраться. Бобби просит Дина помочь ему принести книги из пикапа, и они выходят из комнаты. Во дворе Бобби набрасывается на Дина, начинает на него кричать и упрекать в том, что он заключил сделку с демоном, говоря, что Винчестерам не терпится спуститься вниз (в ад), намекая на сделку Джона. Дин умоляет Бобби ничего не говорить Сэму. Их разговор прерывает шум неподалёку, и появляется Эллен.

После того как Бобби проверил Эллен, дав ей попить святой воды, Эллен говорит, что выбралась, потому что закончились солёные крендели и она пошла за новыми. Эллен рассказывает Бобби и Винчестерам, что перед пожаром ей звонил Эш. Он сказал, что нашёл кое-что важное, и просил Эллен заглянуть в сейф. Там она обнаружила карту, которую теперь показывает им. На карте штат Вайоминг окружён пометками в виде крестиков. Бобби выясняет, что каждый крестик обозначает церковь, построенную охотником за демонами и оружейником Сэмюэлом Кольтом. Все церкви соединены между собой линиями железных дорог. Бобби соединяет крестики на карте, и все видят получившееся изображение пентаграммы — дьявольской ловушки. Все приходят к выводу, что железные рельсы и церкви охраняют что-то от проникновения демонов внутрь. Однако Дин выдвигает предположение, что возможно дьявольская ловушка не позволяет чему-то вырваться наружу. Как оказывается, в центре пиктограммы находится старое ковбойское кладбище.

Тем временем Демон встречается с Джейком, даёт ему кольт, сказав, что это единственное оружие на земле, из которого его можно убить. Джейк думает убить Демона прямо в тот же момент, но Демон угрожает его семье, и Джейк отправляется на кладбище, как велит Демон. Задача Джейка — найти склеп в центре кладбища и отпереть его Кольтом, который является ключом. Джейк находит склеп и собирается вставить Кольт, но тут из засады появляются Сэм, Дин, Эллен и Бобби и берут его на прицел. Джейк смотрит на Сэма, как на привидение и говорит, что убил его, и тот не мог выжить. Используя свою недавно приобретённую способность, Джейк заставляет Эллен приставить дуло пистолета к голове, тем самым заставляя остальных сложить оружие. Джейк вставляет Кольт в замочную скважину, в то время как Бобби и Дин бегут спасти Эллен. Сэм без тени жалости стреляет в Джейка семь раз, несмотря на мольбы последнего. Но ворота в ад всё же открываются, и демоны вырываются на свободу.

Вырвавшиеся на свободу демоны разрушают железные рельсы дьявольской ловушки, и теперь Демон может в неё войти. Он нападает на Дина и отбрасывает в сторону Сэма, поспешившего на помощь брату. Бобби и Эллен пытаются закрыть ворота в ад. Демон говорит, что не ожидал, что Дин вернёт Сэма, чему он откровенно рад, ведь Сэм ему всегда нравился больше, чем Джейк. Затем Демон намекает Дину, уверен ли он, что тот, кого он вернул — «стопроцентно чистый Сэм». Демон направляет дуло Кольта на Дина, но тут появляется Джон Винчестер, душа которого выбралась из ада, и нападает на Демона, вырывая его из тела человека, которым он завладел. Выиграв время, Дин заполучает Кольт и, когда Демону удаётся вернуться назад в человеческое тело, он выпускает в его сердце последнюю пулю, убивая его. Больше не принадлежащая аду душа Джона Винчестера становится свободной.

Стоя у машины, Сэм спрашивает Дина, что имел в виду Джейк, сказав, что убил его. Сэм догадывается, что Дин заключил сделку с демоном, и обещает ему помочь выбраться из неё. К ним подходят Бобби и Эллен, и Бобби говорит, что, несмотря на то, что Демон убит, его армия на свободе, и война только что началась. Дин, улыбаясь, говорит, что у них есть работа.

Саундтрек

• Foreplay/Long Time — Boston
• Carry On Wayward Son — Kansas
• Don’t Look Back — Boston

Факты

• Эпизод носит название одноимённых песен американской группы The Misfits и немецкой группы Destruction.
• Последний эпизод третьего сезона телесериала «Зачарованные» носит то же название.
• Закрывая багажник «Импалы», Дин говорит «Пора делать дело». То же самое сказал Сэм, закрывая багажник машины, в конце пилотного эпизода телесериала. В тот раз пистолет кинул в багажник Сэм, на этот раз — Дин.
• Сэм впервые убивает человека. До этого он только убил женщину-оборотня.
• Последняя серия третьего сезона «Зачарованных» носит такое же название, более того, по счёту, серия также является двадцать второй в сезоне и также вышла в эфир 17 мая.

Примечания

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Ссылки

• [www.tv.com/supernatural/all-hell-breaks-loose-1/episode/1003161/summary.html Эпизод «Ад срывается с цепи» на сайте TV.com] (англ.)
• [supernatural.tv/gallery2/s2/allhell1/index.html Кадры] из эпизода «Ад срывается с цепи» на сайте [supernatural.tv/ Supernatural.tv]

Отрывок, характеризующий Ад срывается с цепи

– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал: