Аедоницкий, Павел Кузьмич

Павел Аедоницкий
Основная информация
Полное имя	Павел Кузьмич Аедоницкий
Профессии	композитор
Инструменты	фортепиано
Жанры	песня, сюита
Награды

Па́вел Кузьми́ч Аедони́цкий (19 августа 1922, село Троицкое (по другим данным посёлок Кадиевка), Луганская область — 16 марта 2003, Москва) — советский и российский композитор, Народный артист РСФСР (1984).

Биография

Фамилией Аедоницкий Павел Кузьмич обязан своему прадеду, Фёдору Андрееву, который был певчим в духовной семинарии и обладал прекрасными вокальными данными, за что по благословению архиепископа Владимирского и Суздальского Парфения (Черткова), в соответствии с обычаями того времени, получил новую «благозвучную» фамилию Аедоницкий, фактически являвшуюся греческой копией русской фамилии Соловьёв (от др.-греч. «аэдонис» — «соловей»).

Детство и юность будущего композитора прошли в Горьком, где он окончил историко-теоретическое отделение музыкального училища. Затем, в 1941 году он поступил в медицинский институт. В связи с началом войны потребность в медицинских работниках сильно возросла, поэтому курс института был сокращён до трёх лет.

Уже в 1944 году Павел Аедоницкий начал военно-медицинскую службу на курсировавшем по Волге теплоходе «Карл Либкнехт», где был размещён эвакуационный госпиталь. В тот же период появились первые сочинения композитора.

По окончании войны Аедоницкий с благословения Арама Хачатуряна поехал учиться в Москву, где закончил Музыкальное училище при консерватории, а затем и Институт имени Гнесиных. Одновременно с учёбой Аедоницкий заведовал музыкальной частью Горьковского драматического театра и писал песни.

Всего Аедоницкий создал более двухсот песен, среди которых наиболее известны «Васильки», «Есть город на Волге», «Ветераны мира», «Близка Москва моя», «Не заходит солнце над Россией», «Радоваться жизни», «На седьмом этаже», «Добрая столица» и др. Также он стал автором музыки к 60 спектаклям и кинофильмам, детской оперетте «Репка», вокально-симфонической сюите «Юные целинники», оркестровым и хоровым произведениям. Последние годы жизни Павла Кузьмича Аедоницкого прошли в деревне Ковригино Павлово-Посадского района Московской области.

Павел Аедоницкий умер в Москве на 81-м году жизни. Похоронен композитор на Новодевичьем кладбище Москвы (участок № 2).

Семья

• Прадед — Фёдор Андреев, выпускник Владимирской духовной семинарии (1840 г.), во время учёбы пел в архиерейском хоре. После выпуска из семинарии был рукоположен в священника и направлен в село Сергиевы Горки Гороховецкого уезда (ныне находится в Вязниковском районе). Там в качестве настоятеля храма в честь Преподобного Сергия Радонежского прослужил 31 год до своей кончины 12 ноября 1871 года.
• Дед — Павел Фёдорович Аедоницкий (род. ~ 1853—1854), выпускник Владимирского духовного училища, певчий в архиерейском хоре архиепископа Владимирского и Суздальского Антония (Павлинского), затем псаломщик Московского придворного Верхоспасского собора. За уникальный бас получил титул протодиакона и был приглашён в Московский Синодальный хор. Затем стал протодиаконом кафедрального Спасо-Преображенского собора Нижегородского кремля.
• Отец — Кузьма Павлович Аедоницкий, работал ветеринарным врачом в Горьковской области, в молодости пел в хоре Мариинского театра в Петербурге. В 1937 году был арестован и затем расстрелян, как «враг народа».
• Мать — умерла, когда Павлу было всего три года.
• Дядя — пианист, репрессирован во время войны.
• Тётя — воспитывала Павла вместо матери.
• Первая супруга — Валентина Исааковна Ядрова (1926—1985), редактор в отделе науки и фантастики детской редакции Всесоюзного радио. Ушла из жизни после тяжёлой болезни, прожив в браке с мужем 30 лет.
  • Сын — Алексей Павлович Аедоницкий (род. 1957), музыкант-клавишник, композитор, член Союза композиторов России, участник и сооснователь рок-групп «Редкая Птица» и «Гулливер».
    • Внук — Валентин Алексеевич Аедоницкий (род. 1986), музыкант-клавишник, участник группы «Another Mask».
• Вторая супруга — Эмма Валериановна Абайдуллина (род. 1941), киноредактор. Прожили вместе меньше года.
• Третья супруга — Татьяна Фёдоровна Генова (род. 1945), преподаватель в музыкальном училище.
  • Падчерица — Анна Владимировна Генова (род. 1974), от прежнего брака Татьяны Геновой с композитором и пианистом Владимиром Мильманом (род. 1945). По профессии журналист, музыковед, репетитор.

 Фильмография

• 1968 — «Встречи на рассвете»
• 1969 — «Последние каникулы»
• 1970 — «Опекун»
• 1972 — «Масштабные ребята»
• 1975 — «Пузырьки»

Награды и звания

• Заслуженный деятель искусств РСФСР (1973);
• Народный артист РСФСР (1984);
• Орден «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени (25 августа 1997);
• Орден Почёта (27 ноября 2002);
• Премия мэрии Москвы (2001).

Ссылки

• [www.sovmusic.ru/person.php?idperson=30 Павел Аедоницкий: биография и песни на сайте sovmusic.ru]

Отрывок, характеризующий Аедоницкий, Павел Кузьмич

И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.