Ажеж, Клод
Поделись знанием:
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Клод Ажеж, фр. Claude Hagège, (род. 1 января 1936, Карфаген, Тунис[1]) — современный французский лингвист-востоковед, специалист по арабскому языку, африканским языкам и общей лингвистике. В русском переводе выпущена его книга «Человек говорящий. Вклад лингвистики в гуманитарные науки».
Содержание
Биография
Родом из крещёных евреев. Получил среднее образование в Лицее Карно в Тунисе. Степень бакалавра получил в 1953 г. Продолжил высшее образование в Париже в Лицее Людовика Великого (1953—1955), затем в Эколь-Нормаль (1955—1959), Парижском университете (лицензия по классической словесности (1956), лицензия по арабскому языку (1956), диплом высшего уровня арабского языка (1957), лицензия по общей лингвистике (1965), лицензия по китайскому языку (1969)), Практическую высшую школу и Национальную школу восточных языков (диплом по ивриту (1964), диплом по китайскому языку (1967), диплом по русскому языку (1970)). Полиглот, владеет такими языками, как китайский, арабский, малагасийский, турецкий, персидский, хинди, японский и ряд других.
Награды
- Кавалер Ордена Почётного Легиона, 1989
- Золотая медаль Национального центра научных исследований, 1995
- Кавалер Ордена искусств и литературы, 1995
- Офицер Ордена академических пальм, 1995
Сочинения
- La Langue mbum de nganha cameroun — phonologie — grammaire, Klincksieck, 1970
- Le Problème linguistique des prépositions et la solution chinoise, 1975
- La Phonologie panchronique, PUF, 1978
- La Structure des langues, 1982
- L’Homme de paroles, 1985, русский перевод: «Человек говорящий. Вклад лингвистики в гуманитарные науки», Едиториал УРСС, 2008.
- Le Français et les siècles, Éditions Odile Jacob, 1987
- Le Souffle de la langue : voies et destins des parlers d’Europe, 1992
- The Language Builder: an Essay on the Human Signature in Linguistic Morphogenesis, 1992
- L’Enfant aux deux langues, Éditions Odile Jacob, 1996
- Le Français, histoire d’un combat, 1996
- L’Homme de paroles : contribution linguistique aux sciences humaines, Fayard, 1996
- Halte à la mort des langues, Éditions Odile Jacob, 2001
- Combat pour le français : Au nom de la diversité des langues et des cultures, Éditions Odile Jacob, 2006
- Dictionnaire amoureux des langues, Éditions Plon-Odile Jacob, 2009
Напишите отзыв о статье "Ажеж, Клод"
Примечания
- ↑ [www.cnrs.fr/cw/en/nomi/prix/Or95/or95.html Claude Hagège receives the CNRS Gold Medal for 1995] (англ.)
Ссылки
- [claude.hagege.free.fr/ Site de Claude Hagège]
- [www.college-de-france.fr/default/EN/all/historique/claude_hagege.htm Sa page au Collège de France]
- [www.ina.fr/archivespourtous/index.php?full=claude+hag%E8ge+apostrophes&genre=&chaine=&mode_document=&datedif_jour1=&datedif_mois1=&datedif_annee1=1985&action=ft&explorer_OK.x=7&explorer_OK.y=5 Claude Hagège à l'émission Apostrophes en 1985] sur le site de l’INA
- [www.lepoint.fr/actualites-chroniques/2009-06-25/claude-hagege-j-aime-les-langues-comme-les-femmes/989/0/355801 Claude Hagège : " J’aime les langues comme les femmes "], Le Point, 25 juin 2009.
- [www.payot.ch/fr/nosLivres/nosRayons?payotAction=1&ean13=9782259204095 Claude Hagège : l'éloge de Babel, " Le Temps ", interview d’Eléonore Sulser, Samedi 09 Mai 2009]
Отрывок, характеризующий Ажеж, Клод
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
