Aginter Press
| Aginter Press | |
| фр. Agence internationale de presse | |
| Идеология: | |
|---|---|
| Этническая принадлежность: | |
| Лидеры: | |
| Штаб-квартира: | |
| Дата формирования: | |
| Дата роспуска: | |
| Отделилась от: | |
| Была реорганизована в: |
оперативно-политическая сеть |
| Союзники: |
Всемирная антикоммунистическая лига, салазаризм, франкизм, чёрные полковники, ЦРУ, спецслужбы Франции |
| Противники: | |
| Участие в конфликтах: |
Холодная война, Колониальная война Португалии, Операция Гладио |
| Крупные акции: |
пропаганда, оперативные мероприятия, теракты |
Aginter Press (фр. Aginter Press, Agence internationale de presse — Международное агентство печати; в русской транскрипции — Ажинтер пресс) — международное информационное агентство и оперативно-политическая структура праворадикального направления. Официально функционировало в 1966—1974 годах, неформально — до начала 1980-х. Сотрудничало с режимами Салазара, Каэтану, Франко, Пиночета, греческих чёрных полковников, с ультраправыми организациями Италии, Франции, стран Латинской Америки. Занималась антикоммунистической пропагандой и оперативными мероприятиями, вплоть до терроризма. Участвовала в операции Гладио.
Содержание
Оперативно-политический комплекс
Агентство Aginter Press было учреждено в Лиссабоне в сентябре 1966 года. Его первым руководителем стал отставной французский офицер, участник Корейской и Алжирской войн, боевик ОАС Ив Герен-Серак. Католический активист и антикоммунист, Герен-Серак считал режим Салазара главным оплотом против коммунизма и атеизма.
С информагентством были аффилированы салазаристская «Порядок, Центр, Традиция» (порт. Ordem Central e Tradição) (руководитель — Жоао да Силва) и оперативная «Организация действий против международного коммунизма» (фр. Organisation de l'action contre le communisme international)[1] (руководитель — Ив Герен-Серак). Первая являлась политико-идеологической структурой, вторая — оперативной группой. В руководстве и активе агентства преобладали французские ультраправые — выходцы из ОАС[2].
Идеология и стратегия
В установочном документе Aginter Press (обнаружен после закрытия агентства в 1974) говорилось:
На первом этапе должен быть создан хаос во всех структурах власти. Нужен подрыв экономики, дезорганизация госаппарата. Такую ситуацию создаёт безадресный терроризм (атаки с многочисленными жертвами) и селективный терроризм (ликвидации конкретных лиц). Разрушение демократического государства должно осуществляться под видом коммунистической деятельности. Далее нужно проникать в армию, судебную систему, церковь, воздействовать на общественное мнение… Психологическое давление на друзей и врагов должно быть таким, чтобы поляризованное общественное мнение видело в нас единственную силу, способную сохранить нацию… Консолидация масс вокруг эффективной структуры позволит совершить нашу революцию[3].
Если считать данный текст подлинным, он чётко отражает наличие у авторов собственных целей в Холодной войне, которые отнюдь не во всём совпадали с целями США и НАТО. Налицо ультраправая концепция «Третьего пути», разновидность неофашизма. Структура обладала выраженными чертами военно-идеологического ордена (мировой армии антикоммунизма):
На борьбу с силами зла должны быть мобилизованы все ресурсы — дабы восстановить моральный порядок, обеспечить примат духа над материей и торжество традиционных ценностей цивилизации[4].
Евроафриканская активность
Агенты Aginter Press, залегендированные под журналистов и фоторепортёров, создали разветвлённую сеть, охватившую ряд стран Западной Европы, Африки и Латинской Америки. Они вели интенсивную антикоммунистическую и неофашистскую пропаганду, помогали в организации крайне правых политических структур, внедрялись в ультралевую среду[5], совершали оперативные акции. Система активно включилась в программу «Гладио». Было налажено взаимодействие с американским ЦРУ, португальской ПИДЕ, испанской SECED. Важнейшую роль в деятельности Aginter Press играл известный итальянский неофашист Стефано Делле Кьяйе.
В намибийском Виндхуке (тогда находившемся под оккупацией ЮАР) действовал центр тренировки боевиков. Aginter Press приписываются теракты против португальской оппозиции и марксистских антиколониальных движений в африканских колониях Португалии — в частности, организация убийств Умберту Делгаду (Португальский фронт национального освобождения), Амилкара Кабрала (ПАИГК), Эдуардо Мондлане (ФРЕЛИМО). Эти утверждения не подкреплены доказательствами, существуют иные обоснованные версии — Делгаду был убит до создания Aginter Press, в ПАИГК и ФРЕЛИМО шла жёсткая внутренняя борьба. Однако подтверждено участие представителей Aginter Press в дестабилизационных операциях против прокоммунистического правительства Мариана Нгуаби в Конго и против ПАИГК в Португальской Гвинее. В первом случае Aginter Press взаимодействовала с французскими спецслужбами, во втором — с ПИДЕ.
Особое значение имела поддержка неофашистского террора в Италии. Подтверждена оперативная связь Aginter Press с организациями Национальный авангард (структура Делле Кьяйе) и Новый порядок (структура Пьерлуиджи Конкутелли). Активисты Aginter Press подозревались в причастности к террористической атаке на миланской Пьяцца Фонтана в декабре 1969 года[6]. Сходные действия оперативного и организационного характера были зафиксированы во Франции, Швейцарии, Бельгии.
Упразднение и продолжение
Деятельность Aginter Press в Португалии была пресечена революцией 25 апреля 1974 года. Сотрудники агентства покинули Лиссабон, перебравшись в Испанию и Венесуэлу. Им были предоставлены французские паспорта — по некоторым данным, с санкции куратора африканской политики Франции Жака Фоккара.
Несмотря на формальное прекращение деятельности, кадры и оперативные технологии Aginter Press оставались задействованы до начала 1980-х. Наиболее масштабными акциями в Западной Европе второй половины 1970-х стали Резня Монтехурра в Испании, убийство судьи Витторио Оккорсио в Италии. В августе 1977 года на «совещании Сен-Клу» (в замке Сикста Энрике де Бурбона, под руководством Делле Кьяйе) была выработана и впоследствии реализована комплексная программа силовых атак против коммунистических и просоветских организаций[7]. Перебазировавшись в Испанию, Ив Герен-Серак сотрудничал с Армией освобождения Португалии, планируя гражданскую войну против леворадикального правительства Вашку Гонсалвиша.
Начиная с 1980—1981 годов наступил принципиально новый этап Холодной войны. При антисоветской консолидации Запада на рейганистской основе наработки Aginter Press, адаптированные к условиям 1960—1970 годов, перестали быть актуальными.
Встречаются утверждения о значимости опыта Aginter Press для современных ультраправых сил[8].
См. также
Напишите отзыв о статье "Aginter Press"
Примечания
- ↑ [slovari.yandex.ru/~книги/Терроризм%20и%20террористы/Организация%20действия%20против%20международного%20коммунизма/ Организация действия против международного коммунизма](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2872 дня))
- ↑ [www.vokrugsveta.ru/vs/article/5248/ Черный оркестр]
- ↑ [www.resistances.be/tueurs8.html Aginter press et l’agent Guérin-Sérac au service de l’Occident chrétien]
- ↑ [guillaumeorigoni.blog.lemonde.fr/2012/03/20/1-6-yves-guerin-serac-et-laginter-press-un-francais-dans-une-officine-de-linternationale-noire-2/ Yves Guerin Serac et l’Aginter Press: un français dans une officine de l’internationale noire]
- ↑ [ru-nazdem.livejournal.com/1874411.html Орёл эпохи кондора. Слева за правых]
- ↑ Giovanni Maria Bellu. Strage di Piazza Fontana, spunta un agente Usa.La Repubblica, 11 febbraio 1998.
- ↑ [sovpr.org/2012/151 Испанское убежище европейских фашистов]
- ↑ [ru-nazdem.livejournal.com/1874411.html Орёл эпохи кондора. Правый — прав]
Отрывок, характеризующий Aginter Press
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
