Заххак

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ажи-Дахака»)
Перейти к: навигация, поиск

Захха́к (перс. ضحاک‎, авест. Ажи-Дахака или Дахак; ср.-перс. Аждахак Беварасп) — в иранской мифологии трёхглавый змей, побеждённый Траэтаоной.

От этого названия происходят Аждахак в армянской мифологии, Аждарха в мифологии тюркских народов (проникшей и на Балканы; см. также Асьтаха), аждахоры в таджикской мифологии. Его имя Беварасп означает «обладающий мириадом коней»[1]. В Узбекистане, на территории современного Карши располагаются руины крупного античного города, получившие название Калъаи Зохаки Морон — «крепость Заххака, царя змей».

В позднейшей традиции иноземный царь, свергнувший Джамшида и завладевший персидским престолом. Фаридун, потомок Джамшида, с помощью кузнеца Кавы положил конец жестокому тысячелетнему правлению Заххака и заключил его в жерле потухшего вулкана Демавенд.





В «Авесте»

Описание внешности Дахаки даётся в ряде яштов «Авесты»[2]:

Описание Дахаки

...........................Змея
Трёхглавого Дахаку -
Трёхпастый, шестиглазый,
Коварный, криводушный,
Исчадье дэвов, злой,
Могущественный, сильный,
Он сделан Анхра-Манью
Сильнейшим быть во Лжи
На гибель всего мира,
Всех праведных существ

Из яштов Авесты[3]

«Замйад-яшт» содержит описание схватки за хварно, когда Святой Дух отправил за ним Благую Мысль, Истину и Огонь, а Злой Дух — Злую Мысль, Ярость и трёхглавого Змея Дахаку. Сперва Огонь захотел завладеть хварно, но Дахака угрожал погубить его, и Огонь отказался от своего намерения. Когда, в свою очередь, трёхпастый Дахака устремился к Хварно, ему воспрепятствовал уже Огонь, угрожая сжечь того. Тогда хварно попало на дно моря Ворукаша.[4]

В стране Баври Змей-Дахака приносил в жертву Ардвисуре 100 жеребцов, 1000 коров и 10000 овец, прося помощи в уничтожении людей на всех семи кершварах, но богиня не вняла его мольбе[5]. Во дворце Квиринта, на золотом троне под золотым балдахином он молился Вайу, прося его о том же, но тщетно[6].

Упоминается о гибели Змея-Дахаки от руки Трайтаоны[7]. Говорится о его супругах Сахнавак и Арнавак.

В среднеперсидских источниках

«Бундахишн» приводит его родословную: он был сыном Хрутаспа, сына Зайнигава, сына Авирафшьянга, сына Таджа, сына Фравака, сына Сиямака; а по линии матери его предками были: Ута, Байак, Тамбайак, Овойхм, Пайриурво, Урваэсм, Гадвитв, Друджаскап, Гана-минуй[8]. «Чихрдад-наск» также включал его родословную вплоть до Таза (Таджа), брата Хушанга[9].

Согласно «Бундахишну», Дахак просил помощи у Ахримана у реки Спед в Адурбадагане[10].

Ахриман хотел сделать Бевараспа бессмертным, но Ормазд изменил это[11]. Однако, как говорится в сочинении «Суждения духа разума», правления Аждахака Бевараспа и Фрасияга Туранского были полезны тем, что если бы они не завладели властью, то Злой дух отдал бы её дэву Гнева (Айшме), и тогда до дня Воскрешения нельзя было бы отобрать её[12].

В «Бундахишне» поясняется, что огонь Фробак (или Фарнбаг) спас фарр Йимы от рук Дахака[13]. Дахак вместе со Спитьюром распилил Джама[14].

Тирания Дахака упоминается в пехлевийских текстах[15]. Он назван правителем рода Вадага[16], который владел миром 1000 лет[17] (по одной версии, тысячу лет без одного дня[18]). Его правление пришлось на тысячелетнее владычество созвездия Скорпиона[19].

Во время правления Аждахака от соединения дэва с молодой женщиной, а молодого мужчины — с колдуньей, произошли чернокожие люди[20]. В Вавилоне он воздвиг себе дворец Квиринта Дузита в форме журавля[21], а ещё два дворца — в Шамбаране и Хиндустане[22].

По «Денкарду», его правление привело к упадку нравственности и росту смертности людей. Зохак якобы составил иудейские писания и поместил их в крепости Иерусалима, а также дал людям десять заповедей, во всем противоположных заповедям Джамшеда. От людей Зохака эти тексты получили Авраам и Моисей, поэтому им следуют все иудеи. Дурные правители впоследствии были потомками Зохака, и от него проистекает всякое дурное правление.[23] Тем не менее некоторые местные иранские средневековые правители не стеснялись возводить к нему свои родословные[24].

По воле Аримана из плеч Зохака выросли две ядовитые рогатые змеи[25]. Зохак — эталон дурного монарха[26]. О правлении Зохака говорилось во фрагардах 4 и 20 утраченного «Судгар-наска»[27].

В «Предании о сыне Зарера» имя Аждахака используется как нарицательное для характеристики противников Виштаспа[28]. Кроме того, аждахак — название вредного животного[29].

Побеждённый Феридуном Зохак прикован цепями в жерле Демавенда[30]. Перед концом света (в конце седьмого тысячелетия существования мира[31]) Дахак вырвется из оков, нападёт на мир и поразит много созданий, но будет сражен Кэрсаспом[32] или Самом[33]. По «Денкарду», он явится в облике жреца[26].

После конца света и воскрешения мёртвых Дахак, добровольно совершивший злодеяния, подвергнется «наказанию трёх ночей»[34].

Индоевропейские параллели

Этимологически имя сравнивается с ведийским Ахи Будхнья[35] и греческой Ехидной[24].

Образ в «Шахнаме»

Молодость

По рассказу Фирдоуси, Зохак (или Бивересп) поначалу был обычным человеком, сыном Мердаса, правителя степи Копьеносных Наездников (то есть Аравии). Див (Иблис), принявший человеческий образ, убедил Зохака погубить своего отца. Араб Мердас попал в выкопанную сыном яму в саду и погиб. Зохак воцарился, и Иблис потребовал от него обета верности.

Затем Иблис принял обличье повара и изобрёл употребление в пищу мяса животных (до этого, по Фирдоуси, люди питались только растительной пищей), став постепенно приучать к нему Зохака. На первый день он накормил его просто желтками, когда царю понравилась эта пища, приготовил дичь, затем барашка и на четвёртый день мясо быка. Зохак был доволен и предложил награду, но повар попросил лишь ненадолго прижаться к плечам Зохака, и тогда из них выросли две змеи. Зохак не знал, как избавиться от них, и тогда снова появился Ахриман, приняв уже обличье врача, и посоветовал кормить змей людским мозгом.

Тем временем иранцы, недовольные правлением Джемшида, провозгласили своим царём араба Зохака. Джемшид был распилен пополам.

Правление

Зохак взошёл на престол, забрал во дворец и воспитал сестёр Джемшида Эрневаз и Шехрназ, которых затем взял в жёны. Его тираническое правление длилось тысячу лет.

Каждый день по приказу царя в стране убивали двоих юношей, чтобы готовить из их мозгов пищу для змей. Тогда мудрецы Армаил и Кармаил поступили на службу как повара и стали спасать каждый день одного из юношей, смешивая мозги второго, приготовлявшиеся в пищу царю, с овечьими. Спасённых они отправляли в горы, и от них произошло племя курдов.

Правление Зохака становилось всё более жестоким. Он казнил витязей, а красавиц брал в наложницы. Однажды ночью, лёжа с Эрневаз, он увидел во сне трёх братьев и булаву с коровьей головой у младшего[36]. Проснувшись, он рассказал сон Эрневаз, а затем потребовал от мобедов истолковать его, что и сделал Зирек. Сон предвещал рождение Феридуна. Зохак пытался погубить Феридуна во младенчестве, но это ему не удалось, хотя он и приказал убить корову Бермайе.

Однажды Зохак выступил перед мобедами с речью, желая собрать войска. Тогда с мольбой к царю обратился кузнец Каве, который просил пощадить его последнего сына (17 других сыновей уже были съедены змеями Зохака). Зохак вернул ему сына, но Каве отказался подписать послание царя. Народ, собранный Каве, восстал, и Зохак скрылся.

Феридун с войском взял столицу Зохака Иерусалим, но царя там не оказалось, он бежал в Хиндустан. Казначей Кондров бежал к Зохаку и рассказал тому о деяниях Феридуна. Войско Зохака напало на город, а Зохак проник в свой дворец, но был побеждён Феридуном, который рассёк его шлем своей булавой. По приказу Соруша Зохак был прикован к скале над пропастью.

В современной культуре

Заххак фигурирует в ряде произведений современной популярной культуры, включая компьютерные игры и вселенную сериалов «Зена — королева воинов» и «Удивительные странствия Геракла» (где Дахак представлен могущественным злом, стремящимся уничтожить мир).

Напишите отзыв о статье "Заххак"

Примечания

  1. Чунакова О. М. Пехлевийский словарь… М., 2004. С.18
  2. Хом-яшт 8 (Авеста в русских переводах. СПб, 1997. С.153)
  3. Ардвисур-яшт (Яшт V 34); пер. И. М. Стеблин-Каменского (Авеста в русских переводах. СПб, 1997. С.180); тот же текст: Варахран-яшт (Яшт XIV 40; Авеста в русских переводах. СПб, 1997. С.350); Ард-яшт (Яшт XVII 34; Авеста в русских переводах. СПб, 1997. С.368); Замйад-яшт (Яшт XIX 37; Авеста в русских переводах. СПб, 1997. С.386)
  4. Замйад-яшт (Яшт XIX 46-51; Авеста в русских переводах. СПб, 1997. С.388-390)
  5. Ардвисур-яшт (Яшт V 29-31; Авеста в русских переводах. СПб, 1997. С.179)
  6. Рам-яшт XV 19-21
  7. Видевдат I 17 (Авеста в русских переводах. СПб, 1997. С.73)
  8. Большой Бундахишн XXXV 7
  9. Денкард VIII 13, 8
  10. Большой Бундахишн XIа 19; Малый Бундахишн XX (Зороастрийские тексты. М., 1997. С.295)
  11. Суждения духа разума (Зороастрийские тексты. М., 1997. С.91)
  12. Суждения духа разума XXVII 34-37 (Зороастрийские тексты. М., 1997. С.101)
  13. Большой Бундахишн XVIII 10; Малый Бундахишн XVII (Зороастрийские тексты. М., 1997. С.289)
  14. Большой Бундахишн XXXV 5
  15. Книга деяний Ардашира сына Папака XII 11 (М., 1987. С.75)
  16. в сочинении «Дадестан-и дениг» Вадаган — имя матери Дахака (Чунакова О. М. Пехлевийский словарь… М., 2004. С.56)
  17. Суждения духа разума (Зороастрийские тексты. М., 1997. С.117); Денкард III 329
  18. МНМ. Т.1. С.462
  19. Большой Бундахишн XXXVI 6; Малый Бундахишн XXXIV (Зороастрийские тексты. М., 1997. С.310); ср. Большой Бундахишн XXXIII 2; XXXV 9
  20. Большой Бундахишн XIVb 2; Малый Бундахишн XXIII (Зороастрийские тексты. М., 1997. С.298)
  21. Большой Бундахишн XXXII 4, 15
  22. Большой Бундахишн XXXII 8
  23. Денкард III 229; 288 (десять заповедей)
  24. 1 2 МНМ. Т.1. С.50
  25. Денкард III 308
  26. 1 2 Денкард III 343
  27. Денкард IX 1, 5.21
  28. Предание о сыне Зарера 39 (Пехлевийская Божественная комедия. М., 2001. С.140); Чунакова О. М. Пехлевийский словарь… М., 2004. С.19
  29. Большой Бундахишн XXII 10
  30. МНМ. Т.1. С.462, 562
  31. Большой Бундахишн XXXIII 33; Денкард VII 10, 10
  32. Большой Бундахишн XXXIII 35; Денкард VII 10, 10
  33. Большой Бундахишн XXIX 8-9
  34. Большой Бундахишн XXXIV 15; Малый Бундахишн XXXI (Зороастрийские тексты. М., 1997. С.307)
  35. Ахи Будхнья (др.-инд. «змей глубин»), персонаж ведийской мифологии, обладающий змеиной природой. В «Ригведе» упоминается 12 раз в гимнах «Всем богам», обычно в связи с Аджа Экападом, Апам Напатом, Савитаром, океаном, потоком. Он связан с низом и водами, рождён в водах и сидит в глубине рек, имеет отношение к морю. Вместе с тем Ахи Будхнья в какой-то мере причастен к небу и земле, солнцу и месяцу, горам, растениям, животным. В своих истоках Ахи Будхнья идентичен с Вритрой (Вритра тоже «змей», лежащий на дне) и некогда считался вредоносным. В поздних ведийских текстах Ахи Будхнья соотносится с Агни Гархапатьей. Ещё позже Ахи Будхнья — имя Рудры и эпитет Шивы. Эпитет Виаппуа родствен древнегреческому имени дракона Пифона) и сербохорватскому Бадхьак (имя мифологического персонажа и соответствующего ритуала).[myfhology.info/heroes/a/ahi-budhn.html]
  36. похожий рассказ о мидийском царе Аждахаке, который видит во сне трёх братьев, передан у Мовсеса Хоренаци (История Армении I 26), ср. Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Тб., 1984. Т.2. С.502

Источники и исследования

Источники:

  • Авеста в русских переводах. СПб, 1997. С.73, 153, 179, 180, 350, 368, 386, 388—389.
  • Рам-яшт XV 19-21
  • Книга деяний Ардашира… М., 1987. С.75.
  • Пехлевийская Божественная комедия. М., 2001. С.140.
  • Зороастрийские тексты. М., 1997. С.91, 101, 117, 289, 295, 298, 307, 310.
  • Денкард III 61; 184; 239; 273; 289; 309; 318; 322; 324; 338; 410; V 3, 2; VII 1, 26; 4, 72; 11, 3; VIII 12, 8
  • Фирдоуси. Шахнаме. (Серия «Литературные памятники») В 6 т. Т.1. М., 1957. С.40-81 (строки 983—2290)

Исследования:

  • Мифы народов мира. В 2 т. Т.1. С.50 (статья Л. А. Лелекова), 462—463 (статья И. С. Брагинского)
  • Авеста в русских переводах. СПб, 1997. С.416.
  • Чунакова О. М. Пехлевийский словарь зороастрийских терминов, мифических персонажей и мифологических символов. М., 2004. С.18-19.

Ссылки

  • Skjærvø, P. O (1989), [www.iranica.com/newsite/articles/v3f2/v3f2a085.html "Aždahā: in Old and Middle Iranian"], Encyclopedia Iranica, vol. 3, New York: Routledge & Kegan Paul, pp. 191-199, <www.iranica.com/newsite/articles/v3f2/v3f2a085.html> 
(недоступная ссылка с 03-04-2011 (4743 дня))
  • Khaleghi-Motlagh, DJ (1989), [www.iranica.com/newsite/articles/v3f2/v3f2a085.html "Aždahā: in Persian Literature"], Encyclopedia Iranica, vol. 3, New York: Routledge & Kegan Paul, pp. 199-203, <www.iranica.com/newsite/articles/v3f2/v3f2a085.html> 
(недоступная ссылка с 03-04-2011 (4743 дня))
  • Omidsalar, M (1989), [www.iranica.com/newsite/articles/v3f2/v3f2a085.html "Aždahā: in Iranian Folktales"], Encyclopedia Iranica, vol. 3, New York: Routledge & Kegan Paul, pp. 203-204, <www.iranica.com/newsite/articles/v3f2/v3f2a085.html> 
(недоступная ссылка с 03-04-2011 (4743 дня))
  • Russell, J. R (1989), [www.iranica.com/newsite/articles/v3f2/v3f2a085.html "Aždahā: Armenian Aždahak"], Encyclopedia Iranica, vol. 3, New York: Routledge & Kegan Paul, pp. 204-205, <www.iranica.com/newsite/articles/v3f2/v3f2a085.html> 
(недоступная ссылка с 03-04-2011 (4743 дня))

Отрывок, характеризующий Заххак

– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.