Азарин, Наум Маттаньевич

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Мессерер и Азарин

Наум Азарин
Имя при рождении:	Наум Маттаньевич Мессерер
Профессия:	артист балета, балетный педагог
Театр:	МАМТ им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко
Награды:

Нау́м Матта́ньевич Аза́рин (настоящая фамилия — Мессере́р; 21 сентября 1934 — 26 марта 1989) — солист балета Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, педагог. Заслуженный артист РСФСР (1985) .

Биография

Наум Мессерер родился в Москве в семье учёного-экономиста Маттания Михайловича Мессерера (27 января 1899 — 1957), который так же, как и его брат, знаменитый актёр МХТ, взял себе псевдоним «Азарин», и врача-терапевта Рахили Наумовны Новоплант.

В 1953 году окончил Московское хореографическое училище у педагога Николая Ивановича Тарасова.

С 1953 по 1961 годы и 1964 по 1978 годы — артист и педагог-репетитор Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, где исполнил партии во всех спектаклях классического репертуара: «Дон Кихот», «Жизель», «Лебединое озеро» и других.

В 1967 году окончил театроведческий факультет ГИТИСа.

С 1961 по 1963 годы — педагог-репетитор Пермского театра оперы и балета, а с 1978 по 1989 годы — педагог Московского государственного театра балета СССР.

По отзывам профессионалов , был одним из самых выдающихся педагогов классического балета, соединившего педагогические принципы Н. И. Тарасова и А. М. Мессерера и развившего свою собственную методику, благодаря которой появились такие танцовщики, как Ирек Мухамедов, Владимир Малахов, А. В. Горбацевич, М. В. Крапивин, И. Р. Галимуллин («Токио балле»).

«У Наума Азарина занимались крупнейшие артисты XX века, в том числе Барышников, Нуреев, Мухамедов и Малахов, высоко ценившие его как педагога. Наума называли „Золотых дел мастером“ (по версии журнала „Dance Now“). Дело в том, что он подготовил целую плеяду танцовщиков к международным конкурсам, на которых они неизменно завоевывали золотые медали».

Сочинения

• Азарин Н. Особенности педагогического метода А. М. Мессерера // Вопросы воспитания балетмейстеров в театральном вузе. — М.: ГИТИС, 1980. — С. 154—161. — 183 с.

Отрывок, характеризующий Азарин, Наум Маттаньевич

Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.