Азеведу, Артур

Артур ди Азеведу
Artur de Azevedo
Имя при рождении:	Artur Nabantino Gonçalves de Azevedo
Род деятельности:	поэзия, драматургия, журналистика
Отец:	David Gonçalves de Azevedo
Мать:	Emília Amália Pinto de Magalhães

Артур Набантино Гонсалвес ди Азеведу (порт. Artur Nabantino Gonçalves de Azevedo; 7 июля 1855, Сан-Луис — 22 октября 1908, Рио-де-Жанейро) — бразильский поэт, писатель, драматург, журналист.

Биография

Родился в семье португальского вице-консула в Сан-Луисе Давида Гонсалвиша ди Азеведу (порт. David Gonçalves de Azevedo). Брат Алуизиу Азеведу.

Литературным дебютом считается пьеса «Любовь к поговоркам» (1870), сразу же поставленная множеством театров и пользовавшаяся популярностью в Бразилии. Жанровый диапазон Азеведу весьма широк: он писал драмы, комедии, бурлетты, либретто к музыкальным комедиям. Наряду с популярными жанрами брался за серьёзные темы. Так, в 1889 г. совместно с У. Дуарти написал драму «Семья Салазара», запрещённую к показу за призыв к борьбе против рабства. Но и в лёгком жанре Азеведу допускает возможность подвергать критике существующий общественный строй. Так, либретто комической оперы «Принцесса Кажуейру» подверглось нападкам со стороны ряда бразильских политиков за нелицеприятную критику в свой адрес.

Но сатира была не главным коньком автора, отдававшего предпочтение лёгким музыкальным комедиям с острыми куплетами. Одной из самых известных комедий считается «Федеральная столица» (1897). Классическая комедия положений, где главный герой — провинциал, волею случая оказавшийся в Рио-де-Жанейро, бывшим тогда столицей Бразилии. Среди других заметных комедий — «Приданое», «Оракул», «Бадежо», которые до сих пор входят в репертуар бразильских театров. Новаторством же для бразильского театра стали введённые Азеведу эстрадные обозрения («Билонтра», «Республика», оба — 1889 и «Три-бофе», 1891).

С 1897 г. — член Бразильской академии литературы (порт. Academia Brasileira de Letras). В 1889 г. основал «Театральный журнал» (порт. Revista de teatro), где часто выступал как театральный критик. Деятельность Азеведу имела большое значение для развития национальной драматургии и становления бразильского театра. Острые сатирические куплеты из его комедий вошли в быт народа Бразилии. Благодаря его усилиям в 1909 г. (уже после смерти Азеведу) был открыт Городской театр Рио-де-Жанейро.

Сочинения

• 1876 — Сонеты / Sonetos
• 1877 — A pele do lobo
• 1878 — Рио-де-Жанейро в 1877 / O Rio de Janeiro de 1877
• 1885 — Билонтра / O Bilontra
• 1888 — A Almanjarra
• 1888 — Приданое / O Dote
• 1897 — Федеральная столица / A Capital Fedral
• 1898 — Бадежо / O Badejo
• 1898 — Confidências
• 1898 — O Jagunço
• 1901 — Comeu!
• 1901 — Contos fora de moda
• Contos efêmeros
• 1908 — Contos possíveis
• 1909 — Rimas

Ссылки

Литература   Бразилия

Отрывок, характеризующий Азеведу, Артур

Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.