Азербайджан
| |||||
Девиз: «Odlar Yurdu» «Страна Огней» | |||||
Гимн: «Azərbaycan Marşı» | |||||
Дата независимости | от ЗДФР: 28 мая 1918 от СССР: 30 августа 1991[1] | ||||
Официальный язык | азербайджанский[2] | ||||
Столица | Баку | ||||
Крупнейшие города | Баку, Гянджа, Сумгаит, Мингечаур, Хырдалан, Ленкорань, Нахичевань[3], Ширван, Ханкенди[4] | ||||
Форма правления | президентская республика[5] | ||||
Президент Премьер-министр |
Ильхам Алиев Артур Расизаде | ||||
Госрелигия | светское государство | ||||
Территория • Всего • % водной поверхн. |
113-я в мире 86 600[6] км² 1,6 % | ||||
Население • Оценка (2015) • Плотность |
▲9,574,000[7][8] чел. (92-е) 111 чел./км² | ||||
ВВП (ППС) • Итого (2015) • На душу населения |
168.4 млрд[9]. долл. (67-й) 17,500[9] долл. (90-й) | ||||
ВВП (номинал) • Итого (2015) • На душу населения |
63.983 млрд[9]. долл. 6,794[9] долл. | ||||
ИЧР (2014) | ▬ 0,751[10] (высокий) (78-е место) | ||||
Валюта | азербайджанский манат (AZN, код 944) | ||||
Интернет-домен | .az | ||||
Телефонный код | +994 | ||||
Часовой пояс | +4 |
Азербайджа́н (азерб. Azərbaycan), официальное название — Азербайджа́нская Респу́блика[2] (азерб. Azərbaycan Respublikası) — государство в восточной части Закавказья на побережье Каспийского моря[* 1], относится к Передней Азии и к Ближнему Востоку, а также, по мнению некоторых источников, частично и к Восточной Европе[* 2]. Население, по оценочным данным на январь 2013 года, составляет более 9 миллионов человек[16], территория — 86 600 км²[6], по обоим этим показателям является крупнейшей страной Закавказья. Занимает девяносто первое место в мире по численности населения и сто двенадцатое по территории .
Столица — Баку. Государственный язык — азербайджанский. Является светским государством.
Азербайджан — многонациональная и многоконфессиональная страна[17][18][19]. Большинство населения республики исповедует ислам, меньшинство христианство и иудаизм.
Унитарное государство, президентская республика. В октябре 2003 года пост президента занял Ильхам Алиев. Подразделяется на 66 районов, 11 городов республиканского подчинения и 1 автономную республику — Нахичеванскую Автономную Республику. Часть территории Азербайджана контролируется непризнанной Нагорно-Карабахской Республикой, часть — Арменией (эксклавы Кярки, Бархударлы, Софулу, Верхняя Аскипара). Азербайджан контролирует часть территории Армении (анклав Арцвашен).
Омывается водами Каспийского моря. Имеет сухопутную границу с Россией, Грузией, Арменией и Ираном. Нахичеванская Автономная Республика — эксклав Азербайджана — граничит с Арменией на северо-востоке, Ираном на юго-западе, Турцией на северо-западе.
Аграрно-индустриальная страна с динамично развивающейся экономикой. Объём ВВП по паритету покупательной способности в 2012 году составил 98,776 миллиардов долларов США (10 624 доллара США на душу населения)[9]. Денежная единица — азербайджанский манат.
Независимость страны провозглашена 28 мая 1918 года. Азербайджанскую Демократическую Республику, провозглашённую в 1918 году, называют первой демократической светской республикой в мусульманском мире[20][21][22][23][24].
Содержание
- 1 Происхождение названия
- 2 Символы государства
- 3 Физико-географическая характеристика
- 4 Административное деление
- 5 История
- 6 Политическое устройство
- 7 Население
- 8 Экономика
- 9 Культура
- 10 Образование
- 11 Спорт
- 12 Наука
- 13 Транспорт
- 14 Вооружённые силы Азербайджана
- 15 Достопримечательности
- 16 См. также
- 17 Примечания
- 18 Ссылки
Происхождение названия
Топоним «Азербайджан» происходит от парфянского и среднеперсидкого[25] Атурпатакан (Āturpātakān) названия древнего государства Атропатена или Мидия Атропатена. Мидией Атропатеной (перс. Мад-и-Атурпаткан, Мидия Атропатова), или просто Атропатеной, после нашествия Александра Македонского стали называть северную часть Мидии, где создал себе царство последний ахеменидский сатрап Мидии Атропат (Атурпатак)[25]. Другое её название у античных авторов — Малая Мидия. От названия «Атурпаткан» через среднеперсидское «Адербадган» (перс. Âzarâbâdagân) происходит современное название Азербайджан[26][27].
До 1918 года под Азербайджаном понималась прежде всего территория вокруг озера Урмия, некогда занимаемая Атропатеной, к югу от реки Аракс, хотя в отдельные периоды истории название «Азербайджан» распространялось на некоторые территории к северу от Аракса.
Термин «Азербайджан» впервые был использован в качестве официального названия государства 28 мая 1918 года[28] при провозглашении Азербайджанской Демократической Республики. Как отмечали И. М. Дьяконов и В. Ф. Минорский, до XX века этот термин употреблялся только в отношении тюркоговорящего региона северо-западного Ирана[29][30]. Причиной такого выбора названия государства В. В. Бартольд, И. М. Дьяконов и В. А. Шнирельман полагают претензии основателей нового государства на Иранский Азербайджан[28][29][31].
Символы государства
(Статья Конституции Азербайджана)
- I. Государственными символами Азербайджанской Республики являются Государственный флаг Азербайджанской Республики, Государственный герб Азербайджанской Республики и Государственный гимн Азербайджанской Республики.
- II. Государственный флаг Азербайджанской Республики состоит из трёх равных по ширине горизонтальных полос. Верхняя полоса голубого, средняя полоса — красного, нижняя полоса — зелёного цветов, в середине красной полосы на каждой стороне флага изображены белого цвета полумесяц с восьмиконечной звездой. Ширина флага соотносится с его длиной как 1:2.
- III. Изображение Государственного флага Азербайджанской Республики и Государственного герба Азербайджанской Республики, музыка и текст Государственного гимна Азербайджанской Республики определяются Конституционным законом Азербайджанской Республики.
Государственный флаг
9 ноября 1918 года правительством Азербайджанской Демократической Республики впервые было принято постановление о трёхцветном государственном флаге. После падения 28 апреля 1920 года АДР и установления советской власти в Азербайджане этот флаг был отвергнут. 17 ноября 1990 года трёхцветный флаг был вторично восстановлен в правах решением Верховного Меджлиса Нахчеванской Автономной Республики и принят в качестве государственного флага Автономной Республики. На той же сессии Верховный Меджлис Нахчеванской АР ходатайствовал перед Верховным Советом Азербайджанской ССР о признании трёхцветного флага в качестве государственного символа Азербайджана.
5 февраля 1991 года Верховный Совет Азербайджанской Республики рассмотрел ходатайство Верховного Меджлиса Нахчеванской АР и принял постановление о признании трёхцветного флага государственным флагом Азербайджана. Соотношение сторон — 1:2. Флаг представляет собой трёхцветное полотнище (триколор). Полосы (голубого, зелёного и красного цвета) расположены горизонтально. В центре флага на красной полосе размещены восьмиконечная звезда и полумесяц. Оба изображения белого цвета. Согласно Конституции Азербайджана, голубой цвет на флаге является традиционным цветом тюркских народов и символизирует — тюркство, красный — прогресса, зелёный — ислама. Полумесяц обозначает принадлежность к религии ислама, восьмиконечная звезда означает восемь ветвей тюркских народов[32].
Государственный гимн
Автор музыки гимна Узеир Гаджибеков (слева) и автор слов — Ахмед Джавад (справа)
|
Гимн Азербайджана называется «Марш Азербайджана!» (азерб. «Azərbaycan Marşı!» («Азәрбајҹан Маршы»)). Мелодия гимна написана азербайджанским композитором Узеиром Гаджибековым, слова поэтом Ахмедом Джавадом (азерб. Əhməd Cavad) в 1918 году. Он являлся официальным гимном ещё досоветского Азербайджана. Гимн был официально принят (повторно после утверждения в 1918 и отмены в 1920) в 1991 году после восстановления независимости Азербайджана.
Государственный герб
В центре герба изображён огонь, который символизирует «Страну Огней». Цвета, использованные на гербе, являются цветами национального флага Азербайджана. Восьмиконечная звезда символизирует восемь ветвей тюркского народа. Снизу расположен венок из колосьев пшеницы и ветвей дуба. Венок из колосьев символизирует богатство, плодородие. Ветви дуба символизируют древность страны.
Физико-географическая характеристика
Географическое положение
Снимок Азербайджана со спутника (слева) и физическая карта Азербайджана
|
Согласно большинству советских, российских и западноевропейских авторитетных источников территория Азербайджана, как и всего Кавказа, принадлежит Передней Азии[33][34][35] некоторые американские источники относят Азербайджан к региону Ближнего Востока, те же источники полагают, что граница между Европой и Азией проходит по Большому Кавказскому хребту и несколько районов Азербайджана относятся к Восточной Европе[36][37][38][39].
Около половины территории Азербайджана занято горами. На севере — хребет Кавказа, в средней части — Кура-Аракская низменность, на юго-востоке — Талышские горы и Ленкоранская низменность.
Азербайджан по площади — самая крупная из республик Закавказья (площадь в пределах официальных границ — около 86,6 тыс. кв. км[40], фактически контролируемая — около 75 тыс. кв. км). Протяжённость территории Азербайджана с севера на юг — около 400 км, а с запада на восток — около 500 км. Крайние точки: северная — гора Гутон (3648 м) (41°54' с. ш), южная — река Астара (38°25' с. ш), восточная — Нефтяные Камни (50°49' в. д.), западная — озеро Джандаргель (44°46' в. д.).
Климатические зоны Азербайджана разнообразны — от тёплых и влажных субтропиков Ленкоранской низменности и Талыша до снежных высокогорий Кавказа. Многочисленные реки обладают значительными энергетическими ресурсами, что создаёт благоприятные условия для строительства гидростанций с водохранилищами и системами искусственного орошения. Главная река — Кура. Оросительные каналы: Верхнекарабахский, Верхнеширванский и другие, важным является Мингечаурское водохранилище.
Почвы преимущественно серозёмные, в горах бурые и коричневые горнолесные и горно-луговые; на Ленкоранской низменности — желтозёмы. Растительность сухих степей, полупустынь, высокогорных лугов; в горах широколиственные леса.
Среди природных богатств особое место принадлежит прекрасным климатическим и водолечебным курортам Азербайджана.
Климат
Согласно классификации климатов Кёппена, в Азербайджане наблюдаются 9 из 11 типов климата[41]. Средние температуры июля от +5 °C в высокогорных районах до +25—27 °C в низменных районах (максимум +32-35 °C, но иногда доходит и до +40 °C). Средние температуры января −10 °C в высокогорных и +4 °C в низменных районах. Атмосферные осадки от 200 мм/год в предгорьях Кавказа до 1200—1700 мм/год на Ленкоранской низменности[42].
Полезные ископаемые
Недра Азербайджана содержат ценные полезные ископаемые: нефть и природный газ, алуниты[43], медную руду, золото, молибден и другие. В республике также имеется разнообразное сырьё для отделочной промышленности: мрамор, каолин, туф, доломит[44].
С природными ресурсами Каспия тесно связаны такие отрасли народного хозяйства, как нефтедобывающая и рыбная промышленность, морской транспорт и судоремонт.
Флора
Территория республики обладает богатой и редкой флорой. На сравнительно небольшой территории встречаются многие распространённые в мире типы растений. Например: железное дерево (дамир агач), иберийский дуб, каштанолистный дуб, хурма, самшит и граб, клён, сосна, ива, орешник, миндаль, дикие груши и яблони, кусты ежевики и малины. В крупных городах можно встретить софору японскую, белый и розовый олеандры, кусты жасмина, а в Ленкоране выращивают альбицию — декоративное растение семейства бобовых. Приблизительно 450 видов растущих в Азербайджане высших растений объединены в 125 отряда. Встречающиеся на территории Азербайджана виды растений составляют большую часть общего количества растущих на Кавказе видов растений. Наряду с широко распространёнными на Кавказе и в других регионах видов растений, в азербайджанской флоре имеются в достаточном количестве растущие только в Азербайджане и характерные его районам около 240 эндемических видов[45].
Фауна
Азербайджан находится на стыке нескольких зоогеографических полюсов. На территории страны обитают некоторые виды животных из соседних территорий Ирана, Средней Азии, стран Средиземного моря. Из-за разнообразия природных условий, на территории Азербайджанской Республики животный мир состоит из примерно 12 тысяч видов, в том числе 623 вида позвоночных (более 90 млекопитающих, около 350 видов птиц, более 40 видов пресмыкающихся, более 80 видов рыб, остальные — круглоротые и земноводные)[42]. На равнинах распространены пресмыкающиеся, зайцы, волки, лисицы, джейран. В долинах Куры и Аракса водятся дикие кабаны, косули, барсуки, шакалы. В горах обитают благородный олень, дагестанский тур, серна, безоаровый козёл, косуля, медведь, рысь, лесной кот, встречаются дикобраз, муфлон и леопард. Интродуцированы такие животные, как пятнистый олень, сайгак, енотовидная собака, енот-полоскун, нутрия, скунс. Весьма разнообразен мир птиц: (фазаны, куропатки, тетерева и другие). Многие из водоплавающих птиц прилетают на зимовку (утки, гуси, лебеди, цапли, пеликаны, фламинго, бакланы и другие). В Красную книгу Азербайджана занесено 108 видов животных, в том числе 14 видов млекопитающих, 36 видов птиц, 13 видов земноводных и пресмыкающихся, 5 видов рыб и 40 видов насекомых[42].
Экологическое состояние
Апшеронский полуостров и другие прибрежные районы являются одними из самых неблагоприятных в экологическом отношении районов земного шара вследствие сильного загрязнения воздуха, воды и почв. Загрязнение почв и грунтовых вод обусловлено использованием ДДТ и токсичных дефолиантов при выращивании хлопка. Загрязнение воздуха связано с промышленными выбросами в Сумгаите, Баку и других городах. Серьёзным источником загрязнения моря является нефтедобывающая и нефтеперерабатывающая промышленность. Богатая флора и фауна страны подвергается сильному антропогенному воздействию. Леса страдают от рубок и выпаса скота. За счёт вырубки лесов расширяются сельскохозяйственные угодья. В Азербайджане ведётся работа по охране природной среды. В целях сохранения некоторых участков естественного леса, реликтовой флоры и редких видов животных созданы 14 заповедников и 20 заказников. Особо охраняются благородный и пятнистый олень, серна, джейран, безоаровый козёл, муфлон, косуля, сайгак.
Экологические проблемы
Итогом стремительного развития человеческой деятельности за последнее столетие во всех областях экономики стала чрезмерная эксплуатация природных богатств[46]. Основные экологические проблемы Азербайджанской Республики:
- загрязнение водных ресурсов сточными водами, в том числе трансграничное загрязнение;
- низкий уровень снабжения качественной водой в населённых пунктах, потеря питьевой воды по пути доставки потребителям, нехватка канализационных линий;
- загрязнение атмосферного воздуха промышленными предприятиями и транспортными средствами;
- деградация плодородных земель (эрозия почв, солончаки);
- отсутствие управления процесса утилизации твёрдых промышленных и бытовых отходов, в том числе опасных отходов;
- уменьшение биоразнообразия;
- сокращение лесных ресурсов, фауны, в том числе рыбных ресурсов.
С 2009 года в стране действует Государственное агентство по альтернативным и возобновляемым источникам энергии Азербайджана.
Охраняемые территории
- Памятники природы
Азербайджан входит в субтропическую зону, из возможных в этой зоне 11 типов климата, 9 встречаются на территории Азербайджана. Также на территории Азербайджана находится около 800 грязевых вулканов, что делает Азербайджан первым в мире по количеству грязевых вулканов[47].
- Заповедники Азербайджана
Заповедники Азербайджана — территории со статусом научно-исследовательских управлений, созданные с целью сохранения в первозданном виде характерных и редких природных комплексов, изучения природных процессов и событий. Крупнейшие заповедники: Кызылагачский, Закатальский, Ширванский и другие.
- Национальные парки
Национальные парки — территории, обладающие статусом охраны природы и научно-исследовательских управлений, используемых для охраны природы, на территории которых расположены специальные экологические, исторические, эстетические и другие значимые природные комплексы.
- 1 avqust 2010 (6).jpg
Водно-болотные угодья в Ширванском национальном парке
- Khinaliqmountain.JPG
Высокогорная деревня Хыналыг
- Киш(Шеки).jpg
Деревня Киш
- Geygol.jpg
Административное деление
Территориально Азербайджан делится на 66 районов (мн. ч. азерб. rayonlar, ед. ч. азерб. rayon), 11 городов (мн. ч. азерб. şəhərlər, ед. ч. азерб. şəhər) республиканского подчинения и 1 автономную республику (азерб. muxtar respublika) — Нахичеванскую Автономную Республику.
Нахичеванская Автономная Республика
Нахичеванская Автономная Республика — автономное образование (эксклав) в составе Азербайджанской Республики. В соответствии с Конституцией Азербайджана и Нахичеванской Автономной Республики последняя является автономным государством в составе Азербайджана. Статус автономии регулируется Конституцией Азербайджана и Нахичеванской Автономной Республики, а также Московским и Карсским договорами от 1921 года.
Эксклав граничит с Турцией, Ираном и Арменией. С начала Карабахского конфликта и до сих пор граница с Арменией закрыта. Связь с остальной территорией Азербайджана в основном происходит через Нахичеванский аэропорт, также используется автомобильное сообщение через Иран[48].
История
Доисторический период
Благоприятные природно-географические условия позволили человеку поселиться здесь с древнейших времён. Таким образом, стадное общество первобытного человека охватывало огромный период каменного века, точнее более 1,5 миллиона лет. Больше всего стоянок древних людей было найдено в Карабахе, Казахе и Нахичевани. В Карабахе ценные находки выявлены в пещерах Азых, Таглар и Зар. В Казахском районе в пещерах Дашсалахлы и Дамджылы, а также на стоянках Шишгузей, Кекилли обнаружены орудия труда и другие материальные остатки. Стоянки людей каменного века выявлены также в Талышской зоне.
Древняя история
В древние века на территории нынешней Азербайджанской республики жили кавказские албаны[49], говорившие на языках лезгинской ветви[50]. Таким образом исходя из лингвистических данных к современным их потомкам относятся: агулы, арчинцы, будухи, крызы, лезгины, рутульцы, табасараны, шахдагские народы и удины (сохранившие и религию)[51]. Согласно антропологическим данным кавказские албаны относились к кавкасионскому типу европеоидной расы[52]. Азербайджанцы, кумыки а также цахуры относятся к каспийскому типу европеоидной расы[53][54]. Классовое общество у албанов сложилось, видимо, не ранее конца II в. до н. э. Ранее они, как полагают некоторые учёные, подчинялись ахеменидскому сатрапу Мидии, а с падением Ахеменидской державы — царям Атропатены (в основном в Иранском Азербайджане, частично на территории Азербайджана). В начале II в. до н. э. вся восточная часть нынешнего Азербайджана, южнее реки Куры до её слияния с Араксом, населённая различными албанскими племенами, была завоёвана Великой Арменией[55]. В конце II в. до н. э.[56], а по другим мнениям в середине I в[57] албанские племена создали своё царство[58][59][60][61][62]. Страбон в начале I в. н. э. сообщал, что албаны делятся на 26 племён, которые говорят на собственных диалектах и потому «нелегко вступают в сношения друг с другом», и что единый царь появился у них с недавних пор, тогда как ранее каждое племя управлялось своим царём[63]. По преобладающей теории, правобережье Куры (провинции Арцах и Утик) отошло от Армении к вассальной от Персии[64] Албании в результате раздела первой в 387 году н. э.
В прикаспийском районе был распространён среднемидийский язык, предок современного талышского языка[65], хотя по свидетельству арабских географов и историков той эпохи, таких как Истахри, Ибн-Хаукаль, Мукаддаси и других албанский язык продолжал использоваться в столице, городе Барда в X веке, но затем упоминания о нём исчезают[50]. Те же арабские источники сообщают, что за Бардой и Шамкуром (Нагорный Карабах) жили армяне[66]. Албанское царство находилось в зависимости от персидских Сасанидов, которые ликвидировали его в 457 году, но впоследствии албанам удалось восстановить относительную самостоятельность. В VII веке Албания была завоёвана арабами[67]. Пёстрое в этническом плане население левобережной (к северу от Куры) Албании в это время всё больше переходит на персидский язык. Главным образом это относится к городам Аррана и Ширвана, как стали в IX—Х вв. именоваться две главные области на территории нынешнего Азербайджана. Что касается сельского населения, то оно, по-видимому, в основном сохраняло ещё долгое время свои старые языки, родственные современным дагестанским, прежде всего лезгинскому[50].
Средние века
В середине VII века территория Кавказской Албании подверглась нашествию армии Арабского халифата. В ходе сопротивления прославился видный албанский военачальник Джеваншир — глава феодального владения Гардман, ставший правителем Албании. Лишь в начале VIII века, сломив сопротивление народных масс, Арабский халифат покорил территорию Албании, как и остальное Закавказье. В IX веке против арабов вспыхивает восстание иранских хуррамитов под руководством Бабека. Согласно Масуди и «Фихристу» Ибн ан-Надима, власть Бабека, в пик его славы, распространялась на юге до Ардебиля и Маранда, на востоке — до Каспийского моря и города Шемаха в Ширване, на севере — до Муганской степи и берегов реки Аракс, а на западе до районов Джульфы, Нахичевани и Маранды[68].
С ослаблением Арабского халифата в Закавказье IX—X веках начался новый политический подъём: на территории современного Азербайджана были созданы государства Ширваншахов (просуществовало до 1538 года), позже Шеддадидов (970—1075, Гянджинский эмират), частично его охватывали Армянское царство Багратидов (885—1045), а также эмираты иранских исламских династий Саларидов (941—981) и Раввадидов (981—1054). После падения единого Армянского царства, на западе современного Азербайджана сохранили свою самостоятельность армянские Ташир-Дзорагетское царство и Хаченское княжество (в Нагорном Карабахе).
Под эгидой властвовавших в Арране и Ширване мусульманских династий, достаточно интенсивно проходил процесс исламизации местного населения. Однако вплоть до XI—XII вв. большая часть населения Ширвана и Аррана ислам не приняла.
С конца XII века войска усилившегося Грузинского царства под началом армянского княжеского рода Закарянов и при поддержке местного армянского населения освобождают Восточную Армению от власти тюрок-сельджуков. Армянское княжество Закарянов (включающее междуречье Куры и Аракса — запад нынешнего Азербайджана) под сюзеренитетом Грузии просуществовало до нашествия монголов в середине XIII века.
В 1136 году с распадом Сельджукской империи возникло Государство Ильдегизидов, со столицей в Тебризе, Ардебиле и Нахичеване. Атабеки объединили под своей властью основную часть Иранского Азербайджана и части нынешней Азербайджанской республики[69]. До 1194 года рассматривались как вассалы западно-сельджукских (иракских) султанов[70]. Это государство пало от руки Хорезмшаха Джалаледдина в 1225 году, который сам стал жертвой монгольского нашествия на Хорезм, Иран и Закавказье.
Проникновение тюрок-огузов в Восточное Закавказье привело к тюркизации значительной части местного населения и положив в XI—XIII веках начало формирования тюркоязычной азербайджанской народности. В процессе этногенеза азербайджанцев участвовали иранские народы. Процесс формирования азербайджанского этноса в основном завершился к концу XV века, однако этническая граница между турками и азербайджанцами установилась только в XVI веке, да и тогда она ещё окончательно не определилась[71]. Ряд исследователей отмечают принятие шиизма (XVI век) в период правления Сефевидов как окончательный фактор формирования азербайджанского народа[72][73].
В начале XIII века регион был завоеван монголами. В середине XIII века была образована монгольская империя Хулагуидов, имевшей иранский Азербайджан своей основной базой и столицу в Тебризе.
После падения империи Хулагуидов на её владениях, простиравшихся от Дербента до Багдада, возникли государства туркман-огузов Кара-Коюнлу и Ак-Коюнлу, которые вели борьбу друг с другом. Эти племенные конфедерации были оттеснены из Средней Азии в Переднюю Азию вторжением монголов. К 1410 году Кара-Коюнлу установили свою власть над большей частью Закавказья, северо-западного Ирана и большей частью Арабского Ирака.
На протяжении XV века сохраняла относительную самостоятельность историческая область и государство Ширван (где расположен город Баку). Эта область, а также небольшое княжество Шеки на северо-западе от Ширвана были богаты. В 1461 году власть на регионом перешла Ак-Коюнлу. В середине XV века началась война между Ак-Коюнлу и Османской империей. Были сделаны попытки создать антиосманскую коалицию, в которую входили бы грузинские царства, Трапезундская империя и даже некоторые европейские государства. Но в 1461 году османы ликвидировали Трапезундскую империю, а в 1473 году при Терджане разгромили войска правителя Ак-Коюнлу Узун-Гасана.
Новое время
В конце XV—начале XVI веков начался новый период в истории Азербайджана. Шах Исмаил I из династии Сефевидов сумел объединить под своим правлением всё Закавказье и иранскую провинцию Азербайджан (южнее реки Аракс) а позже и весь Иран. Союзниками Исмаила в борьбе против турок были Англия и Португалия. Однако поражение в сражении при Чалдыране в 1514 году оказалось мощнейшим ударом по его империи. Эти войны шли под знаменем борьбы шиизма и суннизма и вошли в истории под названием турецко-персидские (османо-сефевидские) войны.
В XVII—XVIII веках на территории Нагорного Карабаха существовали армянские меликства Хамсы[74][75]. Они были образованы по указанию сефевидских шахов и находились под управлением армянских феодальных родов.
Кызылбаши и османы воевали с перерывами около четырёхсот лет. В конце XVI века империя Сефевидов ослабла от перманентных войн с османами, и в результате вся территория современного Азербайджана была завоёвана ими. Владычество османов в Арране и Азербайджане продолжалось 20 лет. Престолонаследник Сефевидов и правнук Шах Исмаила I Шах Аббас I решил освободить страну от завоевателей. Шах Аббас в течение короткого времени сформировал регулярную армию, разбил турок, восстановив в начале XVII века почти полностью бывшую империю Сефевидов. Хотя восстановленное государство Сефевидов приняло персидский облик, азербайджанский язык продолжал оставаться языком двора и армии[76], во дворце многие ведущие позиции всё ещё занимали азербайджанские тюрки .
В начале XVIII века империя Сефевидов вновь ослабла, и весь Азербайджан с Ираном были вновь завоёваны турками. Новая османская оккупация длилась всего 6 лет. Против османов на этот раз выступил выходец из племени афшаров, являвшегося одним из субэтнических групп азербайджанцев Ирана, полководец Надир-Кули хан Афшар, впоследствии Надир-шах, положивший конец правлению династии Сефевидов.
Пришедший к власти после падения Сефевидского государства Надир-шах выгнал турок-османов и ещё больше расширил подчинённые территории, завоевав в 1739 году Северную Индию, включая Дели. Однако после смерти Надир-шаха управляемая им империя пала. Ещё при Надир-шахе в Закавказье и Иранском Азербайджане были образованы многочисленные ханства и султанаты (преимущественно во главе с азербайджанскими тюркоязычными династиями[77][78]), которые стремились к независимости. Во времена слабой династии Зендов они были фактически независимы, но к началу XIX века Иран был вновь объединён предводителем тюркского племени каджаров Ага-Мухаммед-ханом. Ханства Иранского Азербайджана были аннексированы Каджарским Ираном, ханствам Закавказья удалось сохранить свою самостоятельность, два из них, Кубинское и Карабахское, подчинили себе большую часть других ханств. В 1796 году в Восточное Закавказье вторглись русские войска, взявшие Баку и Талыш, но быстро выведенные; вновь Баку был взят в 1806 году в ходе новой русско-персидской войны.
Согласно Гюлистанскому (1813) и Туркманчайскому (1828) договорам, завершившим русско-персидские войны, персидский шах уступил территорию нынешнего Азербайджана России[79]. Российская империя создала комендантскую систему управления. Бывшие ханства и султанаты были преобразованы в округа и провинции. На этой территории были созданы Бакинская, Губинская, Шекинская, Ширванская, Карабахская, и Ленкоранская провинции, Елизаветпольский и Джар-Балакенский округа, Казахская и Шамшадильская дистанции. Были учреждены провинциальные и городские суды. В 1829 году был создан комитет определявший права и и обязанности мусульманского духовенства.
Новейшее время
Слева направо: председатель Верховного совета АДРМамед Эмин Разулзаде, премьер-министр Фатали Хан Хойский и глава парламента Алимардан-бек Топчубашов
|
До 1918 года у азербайджанцев не существовало собственной государственности, и в отличие от соседних грузин и армян, считавших себя продолжателями многовековой национальной традиции, мусульмане Закавказья рассматривали себя как составную часть большого мусульманского мира, уммы[80][81].
В мае 1918 года в связи с революционными событиями в Закавказье были провозглашены три независимых государства: Грузинская Демократическая Республика, Республика Армения и Азербайджанская Демократическая Республика (преимущественно на землях Бакинской и Елизаветпольской губерний, Закатальского округа)[82][83].
Председателем Верховного совета АДР стал Мамед Эмин Разулзаде. Главой парламента был избран Алимардан-бек Топчибашев. Премьер-министром был назначен Фатали-хан Хойский.
Армянское население Карабаха и Зангезура, однако, отказывалось подчиняться властям АДР. Созванный 22 июля 1918 года в Шуше Первый съезд армян Карабаха провозгласил Нагорный Карабах независимой административно-политической единицей и избрал собственное Народное правительство (с сентября 1918 г. — Армянский национальный совет Карабаха). Противостояние между азербайджанскими войсками и армянскими вооружёнными отрядами продолжалось в регионе вплоть до установления в Азербайджане советской власти.
В середине апреля 1920 года части 11 Красной армии, разбив остатки войск Деникина, подошли к северным границам АДР. 27 апреля части 11 Красной армии перешли азербайджанскую границу и 28 апреля вошли в Баку.
28 апреля 1920 года было объявлено о создании на территории АДР Азербайджанской Советской Социалистической Республики (Азербайджанской ССР).
В декабре 1922 года Азербайджан, Грузия и Армения образовали Закавказскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику (ЗСФСР). В 1922 году она вошла в состав СССР, а в 1936 году ЗСФСР была упразднёна, а Азербайджанская ССР была включена в состав СССР как самостоятельная республика, просуществовавшая до 1991 года.
В июле 1923 года районы Азербайджанской ССР с преимущественно армянским населением (Шушинский, Джебраильский и части Джеванширского и Зангезурского уездов) были объединены в автономное образование (Автономная область Нагорного Карабаха (АОНК), с 1937 года — Нагорно-Карабахская автономная область (НКАО))[82].
Во время Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. в Азербайджане производилось до 80 % советского топлива[84]. Многие азербайджанцы, ушедшие на фронт, были удостоены звания Герой Советского Союза.
В конце 1980-х годов на волне демократических преобразований в СССР, сопровождавшихся ослаблением государственной власти и партийного руководства, среди армянского большинства населения Нагорного Карабаха усилилась поддержка идеи по переподчинению Нагорно-Карабахской автономной области Армянской ССР, что привело к острому межэтническому конфликту.
20 февраля 1988 года внеочередная сессия народных депутатов НКАО обратилась к Верховным Советам Армянской ССР, Азербайджанской ССР и СССР с просьбой рассмотреть и положительно решить вопрос о передаче НКАО из состава Азербайджана в состав Армении. Партийное и государственное руководство СССР и Азербайджана отвергло это обращение. К резкому обострению ситуации привели армянские погромы в Сумгаите, Кировабаде и других городах Азербайджана, вызвавшие массовое бегство этнических армян из республики. Массовые акции гражданского неповиновения — митинги, шествия, забастовки армянского населения НКАО, получали значительную моральную, материальную и организационную поддержку из Армении. Общественное напряжение и национальная вражда между азербайджанским и армянским населением возрастали с каждым днём. После сумгаитской трагедии началось выдавливание азербайджанцев из Армении и армян из АзербайджанаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3186 дней].
Предпринимавшиеся партийным и государственным руководством СССР и Азербайджана меры социально-экономического и пропагандистского характера, смена высших партийных руководителей Армении и Азербайджана оказались безрезультатными, не способствовал наведению порядка и ввод в НКАО дополнительных подразделений внутренних войск МВД СССР. В июне 1988 года Верховный Совет Армянской ССР дал согласие на включение Нагорно-Карабахской автономной области в состав Армянской ССР. Летом и осенью 1988 года участились случаи насилия в НКАО, нарастал взаимный поток беженцев. В ноябре — декабре 1988 года в Азербайджане и Армении происходят массовые погромы, сопровождаемые насилием и убийствами мирного населения. Это приводит к исходу сотен тысяч беженцев с территории Азербайджана и Армении. К началу 1989 г. Армению были вынуждены покинуть почти все азербайджанцы, в свою очередь, почти все армяне покинули сельские районы Азербайджана (кроме территории НКАО). Вчетверо (до 50 тыс.) сократилась армянская община Баку.
12 января 1989 года в НКАО было введено прямое управление с образованием комитета особого управления Нагорно-Карабахской автономной областью под председательством Аркадия Вольского. В Армении и Нагорном Карабахе было введено чрезвычайное положение. В апреле — мае 1989 г. обстановка в регионе вновь обострилась в результате нарастающих акций Карабахского движения, руководители которого перешли к тактике провоцирования столкновений армянского населения НКАО с внутренними войсками СССР и азербайджанцами[85]. В районах компактного проживания армян на территории АзССР за пределами НКАО стали создаваться отряды самообороны из местных жителей.
Летом 1989 года Армянская ССР ввела блокаду Нахичеванской АССР. Руководство Азербайджана в качестве ответной меры объявило экономическую и транспортную блокаду Армении.
28 ноября 1989 года комитет особого управления НКАО сменил так называемый республиканский оргкомитет по НКАО. В дальнейшем именно этот орган разрабатывал и осуществлял силами милиции, ОМОНа и внутренних войск операции по депортации (выселению) армянского населения Нагорного Карабаха и соседних районов. Сессия совета народных депутатов НКАО не признала республиканский оргкомитет, что привело к созданию в НКАО двух центров власти. 1 декабря 1989 года Верховный Совет Армянской ССР и Национальный Совет НКАО приняли совместное постановление о включении Нагорного Карабаха в состав Армении. Это привело к новым вооружённым столкновениям.
В начале января 1990 года были отмечены первые взаимные артиллерийские обстрелы на армяно-азербайджанской границе. В НКАО, приграничных с ней районах Азербайджанской ССР, в Горисском районе Армянской ССР, а также в пограничной зоне вдоль государственной границы СССР на территории Азербайджанской ССР было введено чрезвычайное положение. 13-18 января в результате армянских погромов в Баку, где к началу года оставалось уже лишь около 35 тыс. армян, было убито до 90 человек.
20 января в Баку были введены войска для предотвращения захвата власти антикоммунистическим Народным фронтом Азербайджана, что привело к многочисленным жертвам среди гражданского населения города (см. Чёрный январь).
18 мая 1990 года Президентом Азербайджана был избран первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана Аяз Муталибов.
25 июля 1990 года в качестве противодействия созданию в регионе незаконных вооружённых формирований был издан указ Президента СССР «О запрещении создания незаконных формирований, не предусмотренных законодательством СССР, и изъятии оружия в случаях его незаконного хранения». С конца апреля по начало июня 1991 года в НКАО и прилегающих районах Азербайджана силами подразделений МВД Азербайджанской Республики, внутренних войск МВД СССР и Советской Армии была проведена так называемая операция «Кольцо», имевшая в качестве официальной цели разоружение армянских незаконных вооружённых формирований и проверку паспортного режима в Карабахе. Она привела к вооружённым столкновениям и жертвам среди населения. В ходе операции была осуществлена полная депортация населения 24 армянских сёл.
30 августа 1991 года Верховный Совет Азербайджана принял декларацию «О восстановлении государственной независимости Азербайджанской Республики», 2 сентября 1991 года на совместной сессии Нагорно-Карабахского областного и Шаумяновского районного Советов народных депутатов на территории Нагорно-Карабахской автономной области и сопредельного Шаумяновского района Азербайджанской ССР была провозглашена Нагорно-Карабахская Республика.
В течение осени 1991 года армянские боевые отряды развернули наступательные операции по восстановлению контроля над армянскими сёлами НКАО и бывшего Шаумяновского района Азербайджана, население которых ранее было депортировано. Оставляя эти сёла, азербайджанские формирования в ряде случаев поджигали их. По данным правозащитного центра «Мемориал», в это же время в результате нападений армянских вооружённых формирований свои дома пришлось покинуть нескольким тысячам жителей азербайджанских сёл в бывшем Шаумяновском районе Азербайджана, Гадрутском, Мардакертском, Аскеранском, Мартунинском районах НКАО[86]. С конца осени, когда азербайджанская сторона предприняла контрнаступление, армянские отряды начали целенаправленные действия против азербайджанских селений. Обе стороны выдвигали обвинения, что сёла противника превращены в укрепрайоны, прикрывающие артиллерийские позиции[86].
19 декабря начался вывод внутренних войск МВД СССР из Нагорного Карабаха, завершившийся к 27 декабря. С распадом Советского Союза и вывода внутренних войск из Нагорного Карабаха ситуация в зоне конфликта стала неконтролируемой. Начался переход к полномасштабной войне за Нагорный Карабах.
Современность
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Проверить нейтральность. На странице обсуждения должны быть подробности.
|
Современный Азербайджан образовался в результате распада СССР (1991). Первым президентом стал представитель партийной номенклатуры Аяз Муталибов. 30 августа 1991 года Верховный Совет Азербайджана принял декларацию «О восстановлении государственной независимости Азербайджанской Республики», а 18 октября был принят конституционный акт «О государственной независимости Азербайджанской Республики», которым были заложены основы государственного, политического и экономического устройства независимого Азербайджана.
В июне 1992 года Аяза Муталибова сменил руководитель националистического Народного фронта Азербайджана Абульфаз Эльчибей. Временно исполняющими обязанности президента Азербайджана были также председатели Парламента Азербайджана Ягуб Мамедов (1992) и Иса Гамбар (1993). Неудачи в ходе военного противостояния и некомпетентность правительства, сформированного НФА, вызвали кризис власти, в результате которого 4 июня 1993 года в Гяндже вспыхнул мятеж полковника Сурета Гусейнова.
Чтобы избежать гражданской войны, Эльчибей пригласил в Баку Гейдара Алиева, который в то время жил в Нахичевани. Таким образом к власти пришёл Гейдар Алиев .
В ходе этих событий группа офицеров-талышей во главе с полковником Альакрамом Гумматовым провозгласила в Ленкорани Талыш-Муганскую автономную республику в составе Азербайджана. Алиев не признал талышской автономии, 23 августа мятеж был подавлен[87].
В конце 1991 — начале 1992 годов между Азербайджанской Республикой и непризнанной Нагорно-Карабахской Республикой[88] начался вооружённый конфликт за контроль над Нагорным Карабахом и некоторыми прилегающими районами. В то же время часть территории Армении (эксклав Арцвашен) перешла под контроль Азербайджана, часть территории Азербайджана (эксклавы Кярки, Бархударлы, Верхняя Аскипара) — под контроль Армении.
В мае 1994 года при посредничестве группы государств СНГ Азербайджан, Армения и Нагорно-Карабахская Республика подписали соглашение о прекращении огня[89]. В ходе Карабахской войны азербайджанцы вытеснили армян с ряда территорий бывшей Азербайджанской ССР, где ранее они составляли большинство. Преимущественно армянские вооружённые силы НКР, а также поддержавшие их вооружённые силы Армении, в свою очередь, установили контроль над рядом районов, расположенных за пределами заявленной в 1991 году территории НКР и ранее имевших преимущественно азербайджанское население. Занятие некоторых из этих территории было квалифицировано в 1993 году Советом безопасности ООН как оккупация территории Азербайджана армянскими силами[90][91][92][93]. Впоследствии продолжающие сохранять контроль над этими территориями до настоящего момента власти Нагорно-Карабахской Республики включили их в административно-территориальную структуру НКР[94][95][96][97][98][99][100][101][102][103][104][105][106][107].
На карте слева красным обозначена территория НКАО до Карабахской войны, на карте справа коричневым обозначена территория, контролируемая армянской стороной после Карабахской войны
|
Дата | Потерянный город |
---|---|
26.02.1992 | Ходжалы[108][109][110] |
08.05.1992 | Шуша |
18.05.1992 | Лачин |
02.04.1993 | Кельбаджар |
23.07.1993 | Агдам |
23.08.1993 | Джебраил |
23.08.1993 | Физули |
31.08.1993 | Кубатлы |
01.11.1993 | Зангелан |
Беженцами и вынужденными переселенцами в Азербайджане, согласно официальным данным властей Азербайджана, стали один миллион человек, а в Армении, согласно официальным данным властей Армении, 376 тысяч человек[111]. Предпринимавшиеся попытки урегулирования конфликта на настоящий момент успеха не принесли.
20 сентября 1994 года во дворце «Гюлистан», в Баку было заключено соглашение, которое ввиду его огромной значимости получило название «Контракт века». Контракт века вошёл в список самых крупных соглашений, как по количеству углеводородных запасов, так и по общему объёму предполагаемых инвестиций. Соглашение о долевом распределении продукции глубоководных месторождений Азери, Чыраг и Гюнешли нашло своё отражение на 400 страницах и 4 языках.
В Контракте века были представлены 13 компаний (Амоко, BP, МакДермотт, Юникал, SOCAR, Лукойл, Статойл, Эксон, Туркиш петролиум, Пеннзойл, Иточу, Ремко, Делта) из 8 стран мира (Азербайджан, Турция, США, Япония, Великобритания, Норвегия, Россия и Саудовская Аравия).
По предварительным расчётам, предполагаемые запасы нефти вначале составляли 511 млн тонн, однако, последовавшее затем оценочное бурение и уточненные данные показали наличие 730 млн тонн нефти и в связи с этим объём инвестиций, необходимых для разработки месторождений, был установлен в размере 11,5 млрд долларов США. В рамках Контракта века 80 % от общей чистой прибыли достаётся Азербайджану, а оставшиеся 20 % — инвестиционным компаниям.
С момента реализации Контракта века в экономике Азербайджана произошёл перелом, началось выполнение громадных работ. В первую очередь, в 1995 году в рамках проекта первичной добычи нефти в соответствии с международными стандартами была восстановлена платформа Чираг-1, и с целью бурения скважин большей наклонности верхний модуль платформы был модернизирован и оснащен новым оборудованием. Новая буровая установка предоставляла возможность бурения скважин, горизонтальных к слоям. Максимально наклонно пробуренные А-18 (наклонение-5500 м), А-19 (наклонение-6300 м) и другие скважины начали выдавать большое количество нефти. В 1997 году началась нефтедобыча с месторождения Чираг.
В 2003 году скончавшегося Гейдара Алиева на посту президента Азербайджана в результате выборов сменил его сын, Ильхам Алиев.
- С течением времени Ильхам Алиев стал избавляться от представителей старой гвардии — соратников своего отца. В частности, в конце 2005, незадолго до очередных парламентских выборов, несколько высокопоставленных чиновников [какие?] лишились своих постов и были арестованы по подозрению в подготовке государственного переворота.
В 2010 году два села Магарамкентского района Дагестана вместе с 600 лезгинами, гражданами Российской Федерации, отошли к Хачмасскому району Азербайджана. Кроме того, был поделён сток реки Самур[112][113]. В мае 2013 года Азербайджану были переданы три участка пастбищных угодий Докузпаринского района Дагестана[114].
Политическое устройство
Президент Азербайджана
Главой государства является президент. Азербайджан — президентская республика. Президент избирается всенародным голосованием на 5 лет и назначает всех правительственных чиновников.
В случае, если ведение военных операций в условиях войны не позволяет провести выборы Президента Азербайджанской Республики, то срок полномочий Президента Азербайджанской Республики продлевается до окончания военных операций. Решение об этом принимается Конституционным судом Азербайджанской Республики на основании обращения государственного органа, обеспечивающего проведение выборов (референдума).
Внутренняя политика
Высший законодательный орган Азербайджана — однопалатное Национальное Собрание (Милли меджлис Азербайджана — азерб. Milli Məclis) (125 депутатов), избираемое всенародным голосованием на пятилетний срок по одномандатным округам.
Первые парламентские выборы в истории независимого Азербайджана состоялись в 1995 году. Нынешний состав парламента избран в ноябре 2010 года. Большинство депутатов являются беспартийными или представляют пропрезидентскую партию «Новый Азербайджан».
Партия | Мест | Δ (в сравнении с выборами в 2005 году) |
---|---|---|
Новый Азербайджан | (74) | ▲13 |
Партия гражданской солидарности | 3 | ▬ |
Партия родины («Ана Вэтэн») | 2 | ▬ |
Беспартийные кандидаты | 38 | ▼5 |
Не указавшие свою партийную принадлежность | 8 | ▲5 |
Всего в республике действует свыше 30 политических партий и движений[115]. Основные из них: партия «Новый Азербайджан», Партия национальной независимости Азербайджана, партия «Мусават», Партия Народного фронта Азербайджана, Либеральная партия Азербайджана, Азербайджанская социал-демократическая партия, Азербайджанская Демократическая Партия.
Внешняя политика Азербайджана
Азербайджан поддерживает дипломатические отношения со многими странами. Основными странами-партнёрами являются: Италия, Россия, Германия, США, Турция, Израиль. Дипломатические отношения отсутствуют с Арменией из-за её участия в Карабахской войне. Азербайджан участвует во многих мировых и региональных международных организациях:
- ООН[116];
- ОБСЕ[117];
- Совет Европы
- СНГ;
- Движение неприсоединения
- ГУАМ[118];
- ОЭС;
- Организация черноморского экономического сотрудничества;
- Организация Исламская конференция[119];
- Тюркский совет.
Азербайджан участвует в программе НАТО Партнёрство во имя мира.
|
Население
Численность, расселение, возрастная и гендерная структура
По итогам общенациональной переписи, проведённой в 2009 году, население Азербайджана составило 8 922 447 человек[120], а по оценочным данным, выведенным из расчёта существующих темпов роста населения, к 2010 году его численность увеличилась до 9 млн человек[121][122].
Доля городского населения составляет 54,1 %[123].
Гендерный состав населения практически равномерен, на 1000 мужчин приходится 1039 женщины[123].
Национальный состав
Этнос | 1926 | 1939 | 1979 | 1989 | 1999 | 2009 | ||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
численность | доля[125] (%) |
численность | доля[125] (%) |
численность | доля[125] (%) |
численность | доля[125] (%) |
численность | доля[125] (%) |
численность | доля[125] (%) | |
азербайджанцы | 1 425 385 | 65,1 | 1 856 418 | 60,8 | 4 708 800 | 78,13 | 5 805 000 | 82,68 | 7 205 500 | 90,60 | 8 172 809 | 91,60 |
лезгины | 37 251 | 1,7 | 111 603[126] | 3,7 | 158 100 | 2,62 | 171 400 | 2,44 | 178 000 | 2,24 | 180 300 | 2,02 |
армяне | 310 310 | 19,8 | 255 225 | 8,4 | 475 500 | 7,89 | 390 500 | 5,56 | 120 700[127][128] | 1,52 | 120 306[129] | 1,35 |
русские | 238 155 | 10,9 | 548 351 | 18,0 | 475 300 | 7,89 | 392 300 | 5,59 | 141 700 | 1,78 | 119 307 | 1,34 |
талыши | 77 323 | 3,5 | 87 504 | 2,9 | …[130] | …[130] | 21 200 | 0,30 | 76 800 | 0,97 | 111 996 | 1,26 |
аварцы | 19 104 | 0,9 | 15 740 | 0,5 | 36 000 | 0,60 | 44 100 | 0,63 | 50 900 | 0,64 | 49 838 | 0,56 |
турки | … | … | … | … | 7 900 | 0,13 | 17 700 | 0,25 | 43 400 | 0,55 | 37 975 | 0,43 |
татары | … | … | … | … | 31 400 | 0,52 | 28 600 | 0,41 | 30 000 | 0,38 | 25 911 | 0,29 |
таты | 28 442 | 1,3 | … | … | 8 800 | 0,15 | 10 200 | 0,15 | 10 900 | 0,14 | 25 218 | 0,28 |
украинцы | … | … | … | … | 26 400 | 0,44 | 32 300 | 0,46 | 29 000 | 0,36 | 21 509 | 0,24 |
цахуры | 15 552 | 0,7 | 6 460 | 0,2 | 8 500 | 0,14 | 13 300 | 0,19 | 15 900 | 0,20 | 12 289 | 0,14 |
грузины | 9 495 | 0,4 | 10 171 | 0,3 | 11 400 | 0,19 | 14 200 | 0,20 | 14 900 | 0,19 | 9 912 | 0,11 |
евреи | 10 270 | 0,5 | 41 217 | 1,3 | 35 500 | 0,59 | 30 800 | 0,44 | 8 900 | 0,11 | 9 084 | 0,10 |
курды | 41 132 | 0,09 | … | … | … | … | 12 200 | 0,17 | 13 100 | 0,16 | 6 065 | 0,07 |
крызы | … | … | … | … | … | … | … | … | … | … | 4 400 | 0,05 |
удины | 2 441 | 0,1 | … | … | 5 800 | 0,10 | 6 100 | 0,09 | 4 100 | 0,05 | 3 821 | 0,04 |
хиналугцы | … | … | … | … | … | … | … | … | … | … | 2 200 | 0,02 |
другие | … | … | … | … | 31 400 | 0,52 | 31 300 | 0,45 | 9 600 | 0,12 | 9 500 | 0,11 |
ВСЕГО | 2 189 271 | 100,00 | 3 054 313 | 100,00 | 5 864 334 | 100,00 | 7 021 200 | 100,00 | 7 953 400 | 100,00 | 8 922 447 | 100,00 |
В 1987—1994 годах в Азербайджан прибыло 200 тысяч беженцев из Армении, из них 170 тысяч азербайджанцев и около 20 тысяч курдов и других народов. В страну иммигрировало почти 40 тысяч турок-ахыска (турок-месхетинцев) из Средней Азии, куда они были сосланы из Грузии в 1940-е гг. по распоряжению Сталина[131]. Также были азербайджанские внутренние (вынужденные) переселенцы (беженцы) из перешедших под контроль армянских сил Нагорно-Карабахской автономной области и семи прилегающих к нему районов, общей численности 500 тысяч человек[132] По мнению Расима Мусабекова, в Азербайджане беженцев в сумме чуть более 10 % от всего населения. Впоследствии страна приняла около 10 тысяч чеченских беженцев. В стране также проживает небольшая группа беженцев из Афганистана[131].
Языки
Официальный язык — азербайджанский (тюркская группа языков). Относится к огузской подгруппе (вместе с гагаузским, южнобережным диалектом крымско-татарского, турецким и туркменским языком) юго-западной ветви тюркских языков, но имеет черты, свойственные языкам кыпчакского ареала. Азербайджанский язык является государственным языком Азербайджана. Указом президента Гейдара Алиева от 9 августа 2001 года был учреждён День азербайджанского алфавита и языка[133].
Религиозный состав
Большинство верующих азербайджанцев являются мусульманами-шиитами, но есть также мусульмане-сунниты (в северной части страны преимущественно лезгины), православные (русские, грузины, украинцы) и иудеи (евреи). Имеются протестанты различных направлений[134].
Согласно действующей Конституции, Азербайджан является светским государством. В Азербайджанской Республике религия отделена от государства и представлена совокупностью различных религиозных течений и конфессий, распространённых среди этнических групп, населяющих страну и проживающих по всей территории Азербайджана.
Ислам является основной религией в Азербайджане; около 99,2% населения страны составляют мусульмане[135]. Абсолютное большинство (приблизительно 85%) населения Азербайджана принадлежит к шиитской ветви ислама (джафаритский мазхаб), меньшинство — к суннитской[136] (в основном ханафитский мазхаб).
В Азербайджане функционируют синагоги, иудаистские общины являются одними из самых активных и влиятельных религиозных объединений Азербайджана[137]. Посёлок Красная Слобода, расположенный в Губинском районе Азербайджана, является единственным местом компактного проживания евреев на всем постсоветском пространстве.
Православие слабо распространено в республике, на данный момент в стране функционируют 6 православных храмов, три из которых находятся в Баку.
Католичество на территории нынешнего Азербайджана стало распространяться в начале XIV века. К началу XVII века в двенадцати сёлах и трёх городах Нахичевани проживало 19 тысяч армян, обращённых в католицизм[138] В мае 2002 года в жизни католической Церкви в Азербайджане произошло знаменательное событие — Баку с официальным визитом посетил папа римский Иоанн Павел II[139][140][141][142]. Сегодня в Баку находится единственная на территории Азербайджана католическая церковь Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии.
Первые протестанты появились в Азербайджане в начале XIX века — это были немецкие колонисты, исповедующие лютеранство. В настоящее время в Азербайджане проживают до 20 тыс. протестантов[143]. Самые крупные конфессии представляют баптисты (3 тыс. членов церкви[144]) и пятидесятники (4,4 тыс. прихожан[145]). В стране также имеются адвентисты, лютеране, евангельские христиане, последователи Новоапостольской церкви и др.
- Alexander Nevsky church in Ganja.JPG
Александро-Невская церковь в Гяндже, построенная в 1887 году
- Armenian сhurch in Baku 2.jpg
- Church in Baku.jpg
Здание Католического храма в Баку
- Sinagogue of Ashkenazi Jews in Baku.JPG
Экономика
Общее состояние, основные показатели
Информация в этой статье или некоторых её разделах устарела. Вы можете помочь проекту, обновив её и убрав после этого данный шаблон.
|
Азербайджан — индустриально-аграрная страна с высокоразвитой промышленностью и многоотраслевым сельским хозяйством[146]. Важнейшее место в хозяйстве Азербайджана занимают нефте- и газодобывающая, нефтеперерабатывающая, химическая (минеральные удобрения, синтетический каучук, автомобильные шины и др.), машиностроительная, горнорудная промышленность (добыча железной руды и алунита) и цветная металлургия, разнообразные отрасли пищевой (консервная, чайная, табачная, винодельческая) и лёгкой (хлопкоочистительная, хлопчатобумажная, шёлковая, шерстяная, ковроткацкая) промышленности.
Азербайджан в последние годы лидирует среди стран СНГ по темпам экономического роста[147][148][149][150]. В 2003—2008 годах ВВП Азербайджана вырос в 2,6 раза;[151] уровень бедности в государстве, с 2003 года, снизился с 45 до 11 %[152]. В 2006 году ВВП страны вырос на 36,6 % до $20,4 млрд. Экономический рост продолжается непрерывно с 1996 года; в течение десяти лет экономика Азербайджана в среднем прибавляла по 13,6 % ежегодно (по сравнению с 1995 годом размер ВВП увеличился в 8,4 раза).
Валюта
Манат (азерб. Manat) — официальная денежная единица Азербайджанской Республики, равный 100 гяпикам (азерб. qəpik). Код валюты по ISO 4217 AZN.
Азербайджанский манат дважды подвергался деноминации — в 1992-м и 2006-м годах.
Промышленность
Нефтяные Камни и карта экспортирующих трубопроводов Азербайджана
|
Азербайджан поставляет в другие страны продукцию химической и топливной промышленности, цветной и чёрной металлургии, машиностроения и металлообработки (передвижные буровые установки, подъёмные агрегаты, передвижные вышки, фонтанную арматуру, глубинные насосы, электродвигатели, геофизические приборы), лёгкой промышленности и т. д. Из других стран в Азербайджан ввозится в основном готовая продукция: станки, различные сельскохозяйственные машины, автомобили, одежда, продовольственные товары. Рост ВВП Азербайджана по большей части обеспечивается за счёт увеличения добычи и экспорта углеводородного сырья (что обусловлено, в частности, пуском в 2005 году нефтепровода Баку — Тбилиси — Джейхан и началом добычи газа на месторождении Шах-Дениз в конце 2006 года), а также повышения мировых цен на нефть. По итогам первых трёх кварталов 2006 г., на сырую нефть приходилось 60,7 % объёма азербайджанского экспорта, на нефтепродукты — ещё 24,5 %[153]. Часть доходов от экспорта нефти аккумулируется в Государственном нефтяном фонде (в декабре 2006 г. он составил $1,6 млрд). Инвестиции в основном осуществляются в топливно-энергетический комплекс. С недавних пор в стране добывается золото[154].
Сельское хозяйство
Сельское хозяйство специализируется, в основном, на виноградарстве, садоводстве, табаководстве, овощеводстве, животноводстве и шелководстве. Главные технические культуры — хлопчатник, табак, чай. Развито раннее овощеводство, субтропическое плодоводство. Площадь орошаемых земель 140 тыс. га (1990). Главные отрасли животноводства — овцеводство, молочно-мясное скотоводство, птицеводство, шелководство, свиноводство.
Коммуникации
Азербайджан одним из первых из стран бывшего СССР вошёл в интернет-сообщество (в 1991 году, провайдер — Intrans). Новым этапом в развитии Интернета в Азербайджане с 2007 года становится появление на рынке услуги одностороннего спутникового Интернета под брендом PeykDSL. Азербайджанским пользователям представилась возможность подключаться к высокоскоростному Интернет (до 24000 кбит/с) на всей территории страны.
Крупнейшими операторами сотовой связи являются Bakcell, Azercell и Azerfon.
В ночь с 7 на 8 февраля 2013 года был произведён[155] запуск первого национального космического спутника AzerSat-1, который был произведён американской компанией Orbital Sciences Corporation[156]. Запуск второго спутника планируется на 2015 год.
Туризм
Слева посёлок Лагич — одно из самых любимых мест посещения туристов. Справа канатная дорога Шахдагского туристического комплекса
|
Отрасль, которая стремительно развивается в последние годы. Особенно интенсивно развивается лечебный туризм. Каждый год в Азербайджан приезжает в качестве туристов около полутора миллионов человек. В первую очередь это связано с тем, что страна находится между Европой и Азией. Также это связано с тем что, из 11 существующих климатических зон планеты, 9 представлены на территории страны, начиная от субтропиков и заканчивая высокогорными альпийскими лугами.
Для туристов, посещающих Азербайджан организовываются экскурсионные туры с посещением исторических достопримечательностей Шемахи, Исмаиллов, Баку, Шеки, Гаха, Губы, пляжные туры в Баку, Набрань, Худат, Хачмаз, Ленкорань, Астару и лечебные туры и отдых на термальных водах в Массалах, Нафталане[157]. Также популярен отдых на минеральных водах в Гяндже[157].
Для развития горного туризма создана инфраструктура с сетью пятизвездочных отелей в Габалинском районе, а в 2011 году введён в эксплуатацию современный горнолыжный курорт международного класса у подножия горы Шахдаг в Кусарском районе[158][159]. В стране расположено свыше 130 музеев[160].
Культура
Культура Азербайджана в ходе своего развития испытывала влияние как ислама, так и европейских культурных традиций. В XIV—XV вв. с началом формирования азербайджанского тюркоязычного этноса — основного народа, населяющего Азербайджан, возникает и его культура, не имевшая первоначально своих стабильных центров, и её довольно трудно для данного времени отделить от османской культуры. В XV веке формируются два центра азербайджанской культуры — Южный Азербайджан и Равнинный Карабах, которые окончательно сложились уже позже, в XVI—XVIII вв[161]. Говоря о возникновении азербайджанской культуры именно в XIV—XV вв., следует иметь в виду прежде всего литературу и другие части культуры, органически связанные с языком. Что касается материальной культуры, то она оставалась традиционной и после тюркизации местного населения. Став самостоятельной, азербайджанская культура сохранила тесные связи с иранской и арабской. Они скреплялись и общей религией, и общими культурно-историческими традициями[161]. Своеобразие азербайджанской культуры состоит в переплетении персидского влияния, общекавказских черт и тюркского наследия. Большое влияние оказало двухвековое нахождение в составе Российской империи. В настоящее время также можно говорить об усилении западного влияния, чему способствует глобализация потребительской культуры.
Архитектура
К самым ранним сохранившимся в Азербайджане сооружениям относятся храмы в цахурских сёлах Кум и Лекит и основания Девичей башни в Баку[162]. Архитектуру раннефеодального периода на территории Азербайджана характеризуют огромные оборонительные сооружения: бешбермакские, гильгильчайские (см. также Чираг-гала) и закатальские[163]. Старейшими исламскими зданиями можно назвать мечети VIII века в Ахсу и Джума-мечеть в Шемахе[162].
После присоединения Азербайджана к России (XIX в.) в азербайджанской архитектуре также сказывается влияние русской строительной культуры. В Баку, например, с элементами русского и западноевропейского классицизма сочетаются традиционные приёмы планировки и композиции, национальные архитектурные формы и мотивы декора. Стал распространяться тип городского дома с застеклёнными галереями — «шушебенд»[164].
Из архитекторов, внесших вклад в создание современного облика Баку, следует упомянуть Зивер-бека Ахмедбекова, Гавриила Тер-Микелова, Иосифа Гославского, Касым-бека Гаджибабабекова, Зивер-бек Ахмедбеков, Иосифа Плошко и др.[165].
В зданиях, построенных такими архитекторами и инженерами, как М. Г. Гаджинский, К. Исмаилов и Кербалаи Сефихан Карабаги, сочетаются традиционные и романтические элементы. Эта тенденция особенно заметна в работах Карабаги, который спроектировал много зданий, в Агдаме, Физули и Шуше. Для его проектов (например для мечети в Агдаме и Барде) использовались простые устройства, основанные на азербайджанских архитектурных традициях[166].
Наиболее выдающийся вклад в создание современного облика города Баку внес Народный архитектор СССР Микаэль Усейнов, по проектам которого было построено много зданий, являющихся визитной карточкой города. Среди архитекторов советской эпохи можно назвать заслуженного деятеля искусств Азербайджанской ССР Садыха Дадашева, заслуженного архитектора Азербайджана Талаата Ханларова.
Живопись и скульптура
На территории Азербайджана в средние века художники занимались в основном каллиграфией. Традиционная иллюстрация книг продолжалась и в последующие века[167]. С XVII по XIX вв. многие азербайджанские художники, пользуясь масляными красками, принимали участие в росписях жилых домов, дворцов, бань. При этом рисовали не только декоративные мотивы, но и исторические — портреты, сцены охоты и сражений. В качестве примера можно привести росписи ханского дворца в Шеки, выполненные Гамбаром, дворцы Хусейн-Кули-хана в Баку, выполненные Наввабом росписи комнат Дворца сардаров в Эривани[167].
Портрет молодого человека (слева) кисти Мирза Кадыма Эривани, основоположника азербайджанской станковой живописи, и памятник Низами Гянджеви работы Фуада Абдуррахманова
|
В XIX веке новое прогрессивное изобразительное искусство в Азербайджане, по сравнению с литературой, обнаруживало некоторое отставание в развитии. Крайне медленно развивалось станковое реалистическое искусство. Во второй половине XIX в. в живописи (стенные росписи, портрет) наряду с традиционной плоскостностью и декоративностью ощутимы реалистические черты, попытки объёмно-пластической моделировки форм, стремление передать портретное сходство (художники декоративного стиля Мирза Кадым Эривани, Мир Мохсун Навваб, Уста Гамбар Карабаги).
В 1900-20-х гг. выступили художники реалистического демократического направления — график А. А. Азимзаде и живописец Б. Ш. Кенгерли[164], Алибек Гусейнзаде (1864—1940)[167]. Из художников второй половины XX века наиболее известны Таир Салахов, Саттар Бахлулзаде, Микаил Абдуллаев, Видади Нариманбеков, Расим Бабаев, Санан Курбанов и Тогрул Нариманбеков[167].
В средние века на территории различных поселений ставились каменные фигуры предков, известные как баба (по-азерб. означает «праотец»)[168]. Повсюду в Азербайджане, в долинах, лесах и горах находились каменные фигуры баранов (символов богатства) и осёдланных лошадей. Надгробия и стены часто украшались рельефной резьбой, достигшей своего пика в оформлении зданий Апшеронского полуострова[168]
Во второй половине XIX века в связи с быстрым ростом Баку и нуждой в украшении новых зданий в «историческом» стиле и скульптурами, наблюдается и возрождение резьбы по камню. В начале 20-х гг. XX века в скульптуре появляются монументальные композиции. С 1920 в Баку жило несколько русских скульпторов. Первая мастерская скульптуры была организована С. Городецким. В период с 1920 по 1930 многие скверы были украшены скульптурами исторических лиц[168]. Роль скульптуры усилилась в 30-50-х гг.[164] В качестве примера можно привести памятник М. Ф. Ахундова (П. В. Сабсай, 1930), Низами Гянджеви (Ф. Г. Абдурахманов, 1949), Хуршидбану Натаван (О. Г. Эльдаров, 1960)[168].
С 1970 скульпторы создают свои произведения из дерева, мрамора и гранита. Сдержанные пластичные формы наблюдаются в работах Г. Г. Абдуллаева. В работах Ф. Э. Салаева показаны каноны классической скульптуры[168].
Фольклор
Среди произведений народного творчества можно выделить песни трудовые, исторические, лирические, обрядовые («Эй, лалла» — свадебная, и др.), шуточные («Ери, ери» — «Иди, иди», и др.) и др.[169], легендарные, любовные и историко-героические эпические произведения (дастаны), сказки, юморески (лятифа), пословицы и поговорки, загадки.
Первым памятником на тюркском языке считается «Книга моего деда Коркута» — эпос огузских племён, позднее вошедших в состав туркменского, азербайджанского и турецкого народов. Эпос возник в Средней Азии, но окончательно сформировался на территории нынешнего Азербайджана, где огузы жили более компактно[170].
Основное место в азербайджанском фольклоре занимают дастаны XVI—XVII веков Кёр-оглы (Короглу), Асли и Керем, Ашик-Гариб, Шах Исмаил и др., во многих из которых отражены реально имевшие место события. Начиная с XVI—XVII вв. записывались стихи народных певцов — ашугов. Известны произведения Гурбани, Сары-ашуга, ашуга Алескера, ашуга Аббаса Туфарганлы, ашуга Валеха и др.[171].
Азербайджанские сказки по своей сути и по содержанию условно делятся на три вида: «сказки о животных», «сказки о простых людях» и «волшебные сказки»[172]. Среди героев народных сказок популярны Джиртдан, Тык-тык Ханым, Мелик-Мамед, Овчи-Пирим, Гекчек Фатма и др.
Литература
Основоположник поэзии на азербайджанском языке и первым поэтом в азербайджанской литературе считается автор рубежа XIII—XIV веков Гасаноглы Иззеддин[173][174]. Выдающуюся роль в развитии азербайджанской поэзии сыграл Имадеддин Насими. Лирические поэмы на азербайджанском под псевдонимом Хагиги писал султан государства Кара-Коюнлу Джаханшах[175], а также правитель Государства Ак-Коюнлу Султан Ягуб[176]. Ко двору Султана Ягуба был близок поэт Кишвери[177].
Среди азербайджанских авторов XVI века можно отметить шаха Исмаила I, писавшего под поэтическим псевдонимом Хатаи, автора поэмы «Дахнаме» («Десять писем»). При его дворе жил называемый «царем поэтов» Хабиби[178]. В тот же период творил поэт Физули, одинаково изящно писавший на родном[179][180] азербайджанском, персидском и арабском языках. В XVII—XVIII веках в Иранском Азербайджане пишут Саиб Тебризи, Говси Тебризи, Мухаммед Амани, Тарзи Афшар и Тасир Тебризи. От поэта Месихи дошла поэма «Варга и Гюльша»[181].
В XVIII веке пишут поэты Ширванской школы — Шакир, Нишат и Махджур. В этот период усиливается воздействие на литературу устной народной словесности, ашугской поэзии[182]. Основоположником реализма в азербайджанской литературе стал поэт и везирь при дворе карабахского хана Молла Панах Вагиф[182]. Поэт Молла Вели Видади воспевал честность, смелость, силу мудрости и разума[182][183].
После того, как в XIX веке территория нынешней Азербайджанской Республики вошла в состав Российской империи, местное население было оторвано от персидской традиции и приобщилось к русско-европейской. В этот период творят Гасым-бек Закир, Сеид Абульгасым Небати, Сеид Азим Ширвани, Хуршидбану Натаван, Аббасгулу ага Бакиханов, Мирза Шафи Вазех, Исмаил-бек Гуткашынлы, Джалил Мамедкулизаде. В середине века зарождается азербайджанская драматургия, среди видных представителей которой можно выделить зачинателя азербайджанской литературной критики[184] Мирзу Фатали Ахундова, написавшего в период с 1850 по 1857 годы шесть комедий и одну повесть, Наджаф-бека Везирова, который в 1896 году создал первую азербайджанскую трагедию «Горе Фахреддина»[185]. В Иранском Азербайджане творят такие поэты, как Сеид Абдульгасем Набати и поэтесса Хейран-ханум. В азербайджанской литературе того периода большое место занимала также ашугская поэзия.
Классики азербайджанской литературы XIX века: основоположник азербайджанской реалистичной прозы и драматургии Мирза Фатали Ахундов[186], Аббасгулу ага Бакиханов и Хуршидбану Натаван
|
В начале XX века начинают своё творчество Мухаммед Хади, ставший основателем прогрессивного романтизма в азербайджанской литературе, а также Гусейн Джавид, Микаил Мушфиг, Аббас Сиххат. Среди видных литературных деятелей Советского Азербайджана можно назвать первого народного поэта Азербайджана Самеда Вургуна, Сулеймана Рустама, Расула Рзу, Мамеда Саида Ордубади, Мирзы Ибрагимова, Бахтияра Вахабзаде, и др. В это время в Иранском Азербайджане творили Мухаммад Хусейн Шахрияр, Самед Бехранги и др.
Из писателей современного Азербайджана, наибольшую известность среди русскоязычных читателей получили кинодраматург Рустам Ибрагимбеков и автор детективных романов Чингиз Абдуллаев, писавшие исключительно на русском. Поэзия представлена такими поэтами как Нариман Гасанзаде, Халил Рза, Сабир Новруз, Вагиф Самедоглы, Нусрат Кесеменли, Рамиз Ровшан, Гамлет Исаханлы, Залимхан Ягуб и др.
После обретения Азербайджаном государственной независимости, культура, в том числе и азербайджанская литература нуждались в государственной поддержке. Осуществляемые в этой связи широкомасштабные мероприятия одновременно являются серьёзной гарантией развития и достижения новых успехов азербайджанской литературы и науки литературоведения. По личной инициативе и под непосредственным руководством Гейдара Алиева были широко отмечены предполагаемое 1300-летие тюркского эпоса «Китаби Деде Горгуд», 500-летие поэта Мухаммеда Физули.
Огромное значение в оживлении литературного процесса, приходе новых талантливых авторов в мир творчества имело специальное постановление азербайджанского правительства о регулярном финансировании из государственного бюджета страны таких литературных органов, как журналы «Азербайджан», «Литературный Азербайджан», «Улдуз», «Гобустан» и газета «Эдебийят газети» (Литературная газета). В соответствии с распоряжениями Президента Азербайджанской Республики от 12 января 2004 года «Об осуществлении массовых изданий на азербайджанском языке латинской графикой» и от 27 декабря 2004 года «Об утверждении перечня произведений, подлежащих изданию на азербайджанском языке латинской графикой в 2005—2006 годах» были изданы массовым тиражом и переданы в дар всей библиотечной сети страны произведения выдающихся представителей азербайджанской и мировой литературы. По обоим распоряжениям книги из цикла азербайджанской и мировой литературы, а также словарей и энциклопедий общим тиражом более 9 миллионов экземпляров уже отправлены в библиотеки и переданы в распоряжение читателей.
Музыка
На протяжении веков азербайджанская музыка развивалась в рамках фольклорного искусства. Существовало народное песенное творчество, многогранно отражавшая различные стороны национальной жизни. Танцевальная музыка является самостоятельной областью в азербайджанском музыкальном фольклоре. Среди народных музыкальных инструментов выделяют тар, саз, канон, уд, кеманча, тютек, балабан, зурна, нагара, гоша-нагара, деф и др. А азербайджанское искусство игры на таре включено в список нематериального культурного наследия ЮНЕСКО[187].
Народное искусство представлено также искусством ашугов, подчинённого определённым стилистическим правилам. Ашуги исполняют дастаны (сказания) — героические («Кёр-оглы»), лирические («Асли и Керем», «Ашуг Гариб»), песни-диалоги — дейишме (музыкально-поэтичечкие соревнования 2 ашугов), аккомпанируя себе на сазе. В 2009 году азербайджанское ашугское искусство было внесено в Репрезентативный список Нематериального культурного наследия ЮНЕСКО[188]. Среди выдающихся ашугов прошлого можно назвать Гурбани, Хесте Касум, Аббаса Туфарганлы, Алескера.
Возникновение мугамов связано с развитием городской культуры в средние века. Исполнители мугамов — музыканты-профессионалы, составляющие вокально-инструментальные ансамбли в составе: ханенде (певец), тарист, кеманчист. Текстами мугамов служат в основном стихи поэтов-классиков. Известны такие мугаматисты, как Джаббар Каръягдыоглу, Меджид Бейбутов, Сеид Шушинский, 3юльфюгар Адыгёзалов, Хан Шушинский, Шовкет Алекперова, Алим Гасымов, таристы Садых Асад оглы, или Садыхджан (реконструктор тара и основатель школы современной игры на этом инструменте), Курбан Пиримов и др. Большая часть мугаматистов родом из Карабаха[171]. Мугамы были исследованы Мир Мохсун Наввабом. В 2008 году ЮНЕСКО объявило азербайджанский мугам одним из шедевров устного и нематериального культурного наследия человечества[189].
Фундамент современной музыкальной культуры заложен Узеиром Гаджибековым, создавшему первую азербайджанскую оперу «Лейли и Меджнун» по одноимённой поэме Физули (1908), оперетту «Аршин мал алан» (1913) и др. Среди первых артистов оперы и драмы Гусейнкули Сарабский, М. Терегулов, М. Багиров, Г. Гаджибабабеков, М. Алиев, Ахмед Агдамский.
В 1940 году композитор Афрасияб Бадалбейли сочинил первый азербайджанский балет[190][191] и первый балет на мусульманском Востоке[192] «Девичья башня».
Среди азербайджанских композиторов можно выделить Кара Караева, Фикрета Амирова, Арифа Меликова, Эльдара Мансурова, основоположника азербайджанского джаза Вагифа Мустафа-заде, создавшего новый музыкальный жанр — джаз-мугам, смешав элементы джаза с азербайджанской народной музыкой. Были популярны такие певцы как Муслим Магомаев, Рашид Бейбутов, Лютфияр Иманов, Франгиз Ахмедова, Шовкет Мамедова, Бюльбюль, его сын Полад Бюль-Бюль Оглы. Долгое время азербайджанский симфонический оркестр возглавлял дирижёр Ниязи. В 2009 году азербайджанка Айсель Теймурзаде и певец Араш с азербайджанскими корнями заняли на конкурсе Евровидение 3-е место, а спустя два года дуэт Ell и Nikki — 1-е.
Близка к азербайджанской музыкальная культура живущих в Азербайджане талышей, у которых есть и свои черты, например, талышские трудовые песни, исполняемые во время работы на рисовых полях, свадебные песни[193]. В стране популярен талышский фольклорный ансамбль «Бабушки». У курдов Азербайджана были распространены и такие музыкальные инструменты как бэлур (род свирели), даф (барабан, по которому ударяли двумя палочками), шевеби (духовой инструмент типа гобоя) и пр.[194] В 1996 году был создан лезгинский инструментальный ансамбль «Сувар», в репертуар которого входят народные песни и танцы[195].
Ежегодно в Азербайджане проводятся такие международные музыкальные фестивали как «Мир Мугама», Габалинский фестиваль классической музыки, фестиваль, посвящённый Узеиру Гаджибекову, Бакинский джазовый фестиваль. А в 2012 году в Баку прошёл конкурс песни Евровидение 2012.
Кухня
Азербайджанская национальная пища отличается большим разнообразием, насчитывая десятки видов различных блюд: молочных, мясных, мучных, овощных и т. д. Сами способы приготовления и потребления пищи различны и многообразны. В прошлом пища различалась также в зависимости от географических условий и социального положения людей[196].
В пищевом рационе азербайджанцев значительное место занимает хлеб, которое пекут на железном слегка выпуклом листе садж, в тендирах, где в основном пекут чурек и лаваш. Весной и осенью готовят гутаб — род пирожков, начинённых мясом и зеленью[196]. Разнообразны блюда из мяса. Из свежей баранины и говядины приготовляют басдырма, из которой затем делают шашлык. Наиболее распространённым блюдом является пити и бозбаш (густые супы из баранины). Рубленную баранину, заправленную рисом и специями, заворачивают в капустные (это блюдо называется келем долмасы), в солёные и свежие виноградные листья (ярпаг долмасы), начиняют баклажаны и помидоры. Из мелко нарубленной баранины, смешанной с луком и пряностями готовят люле кабаб[196]. Распространение в Азербайджане имеют кушанья из риса, который преимущественно используют для приготовления плова, насчитывающего до 50 видов. Наиболее распространённым блюдом из мяса птиц является чыгартма[196].
Распространены сладости в виде своеобразных конфет — ногул, набат, а также гата, пахлава и шекербура. Имеется до десятков видов халвы — типа повидла, из семян кунжута, из разных орехов и т. д.[196] Большую роль в пищевом рационе у азербайджанцев играет чай, сопровождающий или даже предшествующий еде. Чай считается в Азербайджане лучшим средством утоления жажды в жаркую погоду (подробнее см. статью Азербайджанская чайная культура). В качестве напитка служит и подслащённая мёдом вода — шербет[196].
Ковроделие
Одним из видов декоративно-прикладного искусства Азербайджана является азербайджанский ковёр. Ковроделие было самым распространённым классическим видом ремесла в Азербайджане. Основными центрами ковроделия являлись Куба, Ширван, Гянджа, Казах, Карабах, Баку с пригородными селениями. Они выделяются сочным колоритом, построенным на сочетании локальных интенсивных тонов. В Карабахе, например, ткали шёлковые ковры высоко ценившиеся на рынках Западной Европы и Америки[197].
Изготавливались односторонние ковры с ворсом — халы, гебе и односторонние безворсовые ковры — сумах и верни, безворсовые двусторонние ковры — зили, палаз и килим. Из безворсовой ткани изготавливали чепраки (чул) для лошадей и верблюдов, мешки (чувал), перемётные сумки (хурджун). Ковры ткутся на вертикальных станках — хана. На ковровом станке работает одна-две, а то и три женщины и больше. Орнамент азербайджанских ковров декоративен, состоит из геометрических (ромбы, квадраты, меандры), растительных мотивов, среди которых преобладает стилизованное изображение плода миндаля (бута), встречаются изображения животных и птиц[197].
В конце XX века ковроткачество в Азербайджане становится одной из важных отраслей экономики. Сегодня во многих регионах Азербайджана успешно развивается ковроткачество, всего в Азербайджане насчитывается свыше 20 крупных и средних ковроткацких комбинатов. В частности, в Кубе, Кусарах, Кюрдамире, Гяндже, Шемахе, Шабране, Казахе, Товузе, Шеки и Баку действует ковроткаческое производство, в которых продолжают развивать старинные традиции искусства ковроделия. Известным ковроткачём являлся Лятиф Керимов, имя которого носит Музей ковра в Баку.
В ноябре 2010 года «Традиционное искусство ковроделия в Азербайджане» внесено в репрезентативный список ЮНЕСКО по нематериальному культурному наследию человечества.
Праздники и памятные дни
В Азербайджане официально отмечаются следующие праздники и памятные даты[115][198]:
Дата | Название |
---|---|
1 января | Новый год |
8 марта | Международный женский день |
21 марта | Новруз Байрамы |
31 марта | День геноцида азербайджанцев |
9 мая | День Победы |
28 мая | День Республики |
26 июня | День вооружённых сил Азербайджана |
18 октября | День Независимости |
9 ноября | День государственного флага Азербайджанской Республики |
12 ноября | День Конституции |
17 ноября | День национального возрождения |
31 декабря | День солидарности азербайджанцев всего мира |
НаукаНа данный момент в Республике функционируют 145 научных учреждений, в том числе 96 научных институтов[203]. Основным научным объединением республики является Национальная академия наук Азербайджана (НАНА) (азерб. Azərbaycan Milli Elmlər Akademiyası (AMEA)) — преемница Академии наук Азербайджанской ССР, учрежденной в городе Баку в 1945 году, на базе Азербайджанского филиала АН СССР[204]. В 1995 году в Азербайджане была создана сеть академических институтов, которая объединяла главные научные учреждения и академические институты, в том числе и организации государственных структур. Посредством волоконно-оптического и арендованного каналов академическая сеть соединила все главные здания академии. В августе 2000 года НАНА и ведущие университеты Республики учредили Ассоциацию научно-исследовательских и образовательных Сетей Азербайджана AzRENA, которая является неправительственной организацией[205]. ТранспортАвтомобильный транспортОбщая протяжённость автомобильных дорог — 59 141 км, из них асфальтировано 29 210 км. Шоссе в Азербайджане следуют параллельно основным железнодорожным магистралям. Одно из них проходит вдоль Каспийского моря из России в Иран, через Баку. В свою очередь из Баку к грузинской границе также ведёт автодорога. От города Евлах (на магистрали Баку — Тбилиси) на юг отходит шоссейная дорога в Нагорный Карабах. Все они являются сегментами следующих европейских автомобильных маршрутов[206][207]:
Морской транспортС 1962 года из Бакинского международного порта действует паромная переправа до туркменского порта Туркменбаши. В последние годы резко возросла танкерная транспортировка нефти из Казахстана. Главный порт — Баку, связан железнодорожными паромами с портами восточного побережья Каспийского моря (Красноводск, Актау, Карабогаз). Крупнейшей азербайджанской судоходной компанией, является Каспийское морское пароходство — Каспар (азерб. Xəzər dəniz gəmiçiliyi), являющееся также крупнейшей судоходной компанией в бассейне Каспия. Каспар занимается перевозкой всех видов грузов, но весомую долю в перевозках составляют нефть и нефтепродукты, компания также выполняет пассажироперевозки, и является оператором железнодорожной паромной переправы Баку — Туркменбашы, Баку — Актау. Каспару также принадлежит и ряд судоремонтных заводов. Всего в Азербайджане действует 8 паромных переправ, 4 из них относятся к Баку. Одна из них Баку — Туркменбашы, созданная в 1962 году, переправы Баку — Актау и Баку — Карабогаз, открытые в середине 1970-х годов. Также в начале 90-х годов XX века начала полноправно действовать паромная переправа Баку — Астрахань. Кроме бакинских портов есть и переправы из других приморских городов Азербайджана: Сумгаит — Туркменбашы, Ленкорань — Атырау, Нефтечала — Решт, Астара — Дербент. Эти переправы открылись в 1998 году. Флот Каспара насчитывает 86 судов с суммарным дедвейтом 483,782 тонн, из которых 41 танкер, 35 сухогрузов, 10 вспомогательных судов. Также имеются 3 судна типа 3 Ро-Ро (железнодорожно-автомобильный), 7 паромов (железнодорожно-пассажирский), пассажирские суда и катера. Железнодорожный транспортЖелезные дороги, являются одним из основных видов транспорта в Азербайджане, на их долю приходится около 40 % грузооборота (2007 год) и до 25 % пассажирооборота[208]. Протяжённость железных дорог — 2 195 км[209]. Через Азербайджан проходит железнодорожная магистраль в Иран. Азербайджанские железные дороги — национальный оператор сети железных дорог Азербайджана со 100%-ым государственным капиталом. Компания создана летом 2009 года на базе Азербайджанской государственной железной дороги, функционально заменив её. Бакинский метрополитен открыт 6 ноября 1967 г. Состоит из двух линий, красной и зелёной, общая протяжённость — 33,1 км, имеет 22 станции[210]. Авиационный транспортАэропортыКрупнейшие города Азербайджана связаны с Баку и между собой авиасообщением. Самый крупный аэропорт находится в Баку, откуда совершаются регулярные международные рейсы. Кроме Баку, регулярные международные рейсы совершаются также из Гянджи, Ленкорани, Нахичевани, Закаталы и Габалы[211]. Государственной организацией в сфере управления и регулирования в гражданской авиации Азербайджана является Государственная администрация по авиационному транспорту. Авиация — единственный способ попасть в Нахичеванскую Автономную Республику. В стране действуют 32 аэропорта[212] 5 из которых международного уровня. АвиакомпанииКрупнейшими авиакомпаниями, работающими на азербайджанском рынке авиаперевозок, являются:
Вооружённые силы АзербайджанаНациональная армия Азербайджана (НАА) — государственная военная организация, предназначенная для вооружённой защиты свободы, независимости и территориальной целостности Азербайджанской Республики. Состоит из сухопутных войск, военно-воздушных сил, войск противовоздушной обороны и военно-морских сил. Численность вооружённых сил Азербайджана в 2011 году составляла 66 940 человек, из них в сухопутных войсках 56 840, в военно-морских силах страны 2,200 а в военно-воздушных силах заняты 7,900 военнослужащих[214]. Днём Азербайджанской армии считается 26 июня 1918 года[215], однако современные вооружённые силы появились в годы Карабахской войны на основе объединения местных городских ополчений, отрядов самообороны. 9 октября 1991 года был издан указ о создании армии в трёхмесячный срок, однако реально армия была создана лишь к концу 1993 года. С момента создания армия Азербайджана тесно сотрудничает с Вооружёнными силами Турции в сфере поставок оружия. Также НАА сотрудничает с ВС Израиля, Украины, США, Пакистана. Военно-воздушные силыВоенно-воздушные силы Азербайджана (азерб. Azərbaycan hərbi hava qüvvələri) — вид вооружённых сил, предназначенный для ведения боевых действий в воздухе и нанесения ударов по наземным целям. Численность составляет 7900 человек. Сухопутные войскаСухопутные войска Азербайджана (азерб. Azərbaycan Quru Qoşunları) — вид вооружённых сил, предназначенный для ведения боевых действий преимущественно на суше. Состоят из мотострелковых, танковых, артиллерийских и инженерных войск. Численность составляет 74.000 человек[216]. Миротворческий контингентНачиная с сентября 1999 года азербайджанские военнослужащие осуществляют миротворческую деятельность в составе международных миротворческих сил в Косово, Афганистане и Ираке. Миротворческий отряд в составе Национальной армии Азербайджана был создан в 1997 году, позднее он был переформирован в миротворческий батальон. КосовоВзвод азербайджанских миротворцев численностью 34 человека, состоящий из одного офицера, одного сержанта и 32 солдат нёс службу в Косово с сентября 1999 года в составе турецкого батальона. Милли Меджлис 4 марта 2008 года принял проект о выводе войск. 15 апреля 2008 года взвод вернулся в Азербайджан. ИракВоеннослужащие Азербайджана находились в Ираке по решению Совета безопасности ООН с 2003 года. Азербайджанские военнослужащие, состоявшие из 14 офицеров, 16 сержантов и 120 рядовых охраняли ГЭС и водохранилище в иракском городе Аль-Хадита[217][218]. В соответствии с решением Милли меджлис Азербайджана от 11 ноября 2008 года, миротворческий контингент из 150 военнослужащих азербайджанских вооружённых сил завершил свою миссию в Ираке и вернулся домой, где был торжественно встречен представителями Минобороны Республики, послами США и Ирака в Азербайджане, а также родными и близкими военнослужащих. АфганистанВ структуре международных сил содействия безопасности в Афганистане служат 90 азербайджанских миротворцев[219]. Эти солдаты осуществляют пост-патрульную службу в Кабуле[220]. Специальные подразделенияВ стране помимо полицейского спецназа существуют: армейский спецназ (батальон специального назначения министерства обороны Азербайджана), спецназ Министерства национальной безопасности Азербайджана и спецназ ВМС (батальон морской пехоты ВМС Азербайджана). Личный состав бригад спецназа проходит подготовку у инструкторов Морских котиков ВМС США и ВС Турции[221][222]. Министерство оборонной промышленности АзербайджанаМинистерство оборонной промышленности Азербайджана создано распоряжением президента Азербайджана от 16 декабря 2005 года. В состав министерства входят 19 предприятий. За 4 года министерство добилось больших успехов. На данный момент Азербайджан ведёт переговоры об экспорте 27 видов оборонной продукции[223]. Основными видами продукции являются крупнокалиберная снайперская винтовка IST Истиглал, а также разработанные совместно с южноафриканской компанией Paramount Group бронемашины APCMatador, Marauder[224][225][226]. Помимо них министерство выпускает более 400 наименований продукции.
ДостопримечательностиДва объекта, расположенных на территории Азербайджана, включены в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО: квартал Баку Ичери-Шехер и заповедник Гобустан. См. такжеНапишите отзыв о статье "Азербайджан"Примечания
</ol>
</ol> Ссылки
Отрывок, характеризующий АзербайджанМаленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него. – Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты. Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались. – Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то. – Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка. «Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками. «Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны. Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок. Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо. Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика. Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели. Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына. – Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа! Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого. – Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга. Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная. В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых. В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен. – Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова… – Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце! – Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню? – Какие глупости… – Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова. Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд. Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой. Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома. С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах. ХI На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов. Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц. – Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет. – Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать. – Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай. – А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать. – Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая. «Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое? – А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне. Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого… – Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного. «Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай. – Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала… – А мама просила ее! – с упреком сказал Николай. – Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься. – Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь. – Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала. Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви. – Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг… Соня перебила его. – Я уж отказалась, – сказала она поспешно. – Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне… Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него. – Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она. – Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех… – Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня. – Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга. – Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо. – Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку. У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью. Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами. Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена. – Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне. Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих. – Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов. – Кто? – Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов. – И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он. – Да про кого ты говоришь? – Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов. Ростов усмехнулся. – Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику. – Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками? – О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности. Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова. – Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе: – Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он. Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал. – Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста. – Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов. – Ну, полно, Вася, – сказал Николай. – Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов. – Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа. – Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она. Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее. Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся. Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его. – Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором. – Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея. Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он. Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов. – Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее. Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему: – А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать. «Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов. – Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа! Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него. – Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру. – Со мной денег нет, – сказал Ростов. – Поверю! Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова. – Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах. Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить. – Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову. Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское. Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей. – Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он. Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку. – Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать: – Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее. – Ну, мечи же! – сказал Ростов. – Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты. – Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить. – Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать. Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру. Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти. «Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось. «Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится». Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным. Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова. – Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал: – Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры. «Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом: – Ну, еще одну карточку. – Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21. – Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку. Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана. – За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он. – Да, и я тоже устал, – сказал Ростов. Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф? Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату. – Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он. – Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю. «О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью. – Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его. – Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством. – Так когда получить? – спросил Долохов. – Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты. Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно. Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку. Волшебница, скажи, какая сила Влечет меня к покинутым струнам; Какой огонь ты в сердце заронила, Какой восторг разлился по перстам! Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами. – Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая. «У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой. – А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему. – Папенька дома? – спросил он. – Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь? – Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня. – Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу. – Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас. Графиня оглянулась на молчаливого сына. – Что с тобой? – спросила мать у Николая. – Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос. – Папенька скоро приедет? – Я думаю. «У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды. Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее. Николай стал ходить взад и вперед по комнате. «И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай. Соня взяла первый аккорд прелюдии. «Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!» Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов. «Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним. Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе: «Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась. «Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней. «И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать. Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его. «Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он. О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым… Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему. – Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына. «Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу. – Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно. – Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли? – Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи. – Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди. – Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай. – Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван. – Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается. Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то. – Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого. – Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал. В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери. – Мама!… Мама!… он мне сделал… – Что сделал? – Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки. – Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка. – Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»… Графиня пожала плечами. – Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё. – Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа. – Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом! – Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него. – Ну, так так и скажи ему. – Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата? – Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь. – Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал. – Ну всё таки надо отказать. – Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый. – Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать. – Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу. – Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу. – Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов. – Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках! – Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить. Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним. – Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа. – Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся. Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать. – Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты. На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции. После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень. Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее. Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше. После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался. – Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер. Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции. Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его. Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно. Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте. Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости». Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение. – Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами. Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим. Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего. – Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру. Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе. – Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника. – Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой. Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь. – Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него. – Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам. – Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера. – Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой. – Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства. – Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон? – Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку. – Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга. – Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение. – Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь. – Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза. – Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду. Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие. – Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны. – Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать? – Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон. Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться. – Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал. Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания. – Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни. – Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон. – Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите. Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой. – Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу. – Да, да, это так! – радостно сказал Пьер. – Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью. – Да, да, – подтверждал Пьер. – Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью? – Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер. – Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание. Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу. – Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера. – Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете? – Нет, вели закладывать. «Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему: – Вы куда теперь изволите ехать, государь мой? – Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся. Масон долго молчал, видимо что то обдумывая. – Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха… Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство. Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему: – Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков? Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера. – Да, я желаю, – сказал Пьер. Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога? Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он. – В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз. – В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам. Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду. Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским. Проведя его шагов десять, Вилларский остановился. – Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел. Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел. При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки. Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу. – Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения? В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос. – Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер. – Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро. – Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах. – Какое понятие вы имеете о франк масонстве? – Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю… – Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии? – Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер. – Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания. – Да, да, – подтвердил Пьер. Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить: – Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты. – Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе. Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти. – В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения. «Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее. В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется. – Я готов на всё, – сказал Пьер. – Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой. Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья. – Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи. – Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет. – То, что на вас есть: часы, деньги, кольца… Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал: – В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний. – И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он. – Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер. – То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон. Пьер помолчал, отыскивая. «Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество. – Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза. – Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас… Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу. Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.] Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма. – Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев. – А! полноте пожалуйста, – сказал другой. Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание. Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему. «В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“. Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело. Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения. Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие. Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни. На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий. – Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый. Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен. Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни. – Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом: – Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь. – Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия. – Что с тобой? Ты болен? – Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения. Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности. Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил: – Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.] – Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится. Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества. В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ. Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица. Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею. Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку. Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему. – Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование. Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор. – Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.] – C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,] – Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.] – Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.] Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса. Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом. Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему: – Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо. – Mariedi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [Во вторник, между 8 и 9 часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.] – Борис обещал исполнить ее желание и хотел вступить с ней в разговор, когда Анна Павловна отозвала его под предлогом тетушки, которая желала его cлышать. – Вы ведь знаете ее мужа? – сказала Анна Павловна, закрыв глаза и грустным жестом указывая на Элен. – Ах, это такая несчастная и прелестная женщина! Не говорите при ней о нем, пожалуйста не говорите. Ей слишком тяжело! Когда Борис и Анна Павловна вернулись к общему кружку, разговором в нем завладел князь Ипполит. Он, выдвинувшись вперед на кресле, сказал: Le Roi de Prusse! [Прусский король!] и сказав это, засмеялся. Все обратились к нему: Le Roi de Prusse? – спросил Ипполит, опять засмеялся и опять спокойно и серьезно уселся в глубине своего кресла. Анна Павловна подождала его немного, но так как Ипполит решительно, казалось, не хотел больше говорить, она начала речь о том, как безбожный Бонапарт похитил в Потсдаме шпагу Фридриха Великого. – C'est l'epee de Frederic le Grand, que je… [Это шпага Фридриха Великого, которую я…] – начала было она, но Ипполит перебил ее словами: – Le Roi de Prusse… – и опять, как только к нему обратились, извинился и замолчал. Анна Павловна поморщилась. MorteMariet, приятель Ипполита, решительно обратился к нему: – Voyons a qui en avez vous avec votre Roi de Prusse? [Ну так что ж о прусском короле?] Ипполит засмеялся, как будто ему стыдно было своего смеха. – Non, ce n'est rien, je voulais dire seulement… [Нет, ничего, я только хотел сказать…] (Он намерен был повторить шутку, которую он слышал в Вене, и которую он целый вечер собирался поместить.) Je voulais dire seulement, que nous avons tort de faire la guerre рour le roi de Prusse. [Я только хотел сказать, что мы напрасно воюем pour le roi de Prusse . (Непереводимая игра слов, имеющая значение: «по пустякам».)] Борис осторожно улыбнулся так, что его улыбка могла быть отнесена к насмешке или к одобрению шутки, смотря по тому, как она будет принята. Все засмеялись. – Il est tres mauvais, votre jeu de mot, tres spirituel, mais injuste, – грозя сморщенным пальчиком, сказала Анна Павловна. – Nous ne faisons pas la guerre pour le Roi de Prusse, mais pour les bons principes. Ah, le mechant, ce prince Hippolytel [Ваша игра слов не хороша, очень умна, но несправедлива; мы не воюем pour le roi de Prusse (т. e. по пустякам), а за добрые начала. Ах, какой он злой, этот князь Ипполит!] – сказала она. Разговор не утихал целый вечер, обращаясь преимущественно около политических новостей. В конце вечера он особенно оживился, когда дело зашло о наградах, пожалованных государем. – Ведь получил же в прошлом году NN табакерку с портретом, – говорил l'homme a l'esprit profond, [человек глубокого ума,] – почему же SS не может получить той же награды? – Je vous demande pardon, une tabatiere avec le portrait de l'Empereur est une recompense, mais point une distinction, – сказал дипломат, un cadeau plutot. [Извините, табакерка с портретом Императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.] – Il y eu plutot des antecedents, je vous citerai Schwarzenberg. [Были примеры – Шварценберг.] – C'est impossible, [Это невозможно,] – возразил другой. – Пари. Le grand cordon, c'est different… [Лента – это другое дело…] Когда все поднялись, чтоб уезжать, Элен, очень мало говорившая весь вечер, опять обратилась к Борису с просьбой и ласковым, значительным приказанием, чтобы он был у нее во вторник. – Мне это очень нужно, – сказала она с улыбкой, оглядываясь на Анну Павловну, и Анна Павловна той грустной улыбкой, которая сопровождала ее слова при речи о своей высокой покровительнице, подтвердила желание Элен. Казалось, что в этот вечер из каких то слов, сказанных Борисом о прусском войске, Элен вдруг открыла необходимость видеть его. Она как будто обещала ему, что, когда он приедет во вторник, она объяснит ему эту необходимость. Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего было ему необходимо приехать. Были другие гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему: Venez demain diner… le soir. Il faut que vous veniez… Venez. [Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтоб вы приехали… Приезжайте.] В этот свой приезд в Петербург Борис сделался близким человеком в доме графини Безуховой. Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам. Всюду слышались проклятия врагу рода человеческого Бонапартию; в деревнях собирались ратники и рекруты, и с театра войны приходили разноречивые известия, как всегда ложные и потому различно перетолковываемые. Жизнь старого князя Болконского, князя Андрея и княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года. В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметной в тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправе отказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновь открывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал в разъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен в своих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил до малейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. M lle Bourienne тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним. У алтаря лысогорской церкви была часовня над могилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италии мраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегося подняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…» Вскоре после возвращения князя Андрея, старый князь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение, находившееся в 40 верстах от Лысых Гор. Частью по причине тяжелых воспоминаний, связанных с Лысыми Горами, частью потому, что не всегда князь Андрей чувствовал себя в силах переносить характер отца, частью и потому, что ему нужно было уединение, князь Андрей воспользовался Богучаровым, строился там и проводил в нем большую часть времени. Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо pешил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное. 26 февраля 1807 года, старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался в Лысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4 й день. Кучера, возившие старого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею. Камердинер с письмами, не застав молодого князя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было. Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую. – Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой. – Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему. В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку. – Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после… – Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру. – Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна. Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке. – Или точно не будить? – сказал он нерешительно. – Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его. Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились. – Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел. – Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую. – Ну что? – спросил князь Андрей. – Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел. – Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел. – Andre, не надо! – сказала княжна Марья. Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему. Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване. Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее: «Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!» Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка. «Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал. Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения. «Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable. «Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam. «J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations. «Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif. «Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe. «Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen «Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня. «От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется. «Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую , а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи». «Le Marieechal se fache contre l'Empereur et nous punit tous; n'est ce pas que с'est logique! «Voila le premier acte. Aux suivants l'interet et le ridicule montent comme de raison. Apres le depart du Marieechal il se trouve que nous sommes en vue de l'ennemi, et qu'il faut livrer bataille. Boukshevden est general en chef par droit d'anciennete, mais le general Benigsen n'est pas de cet avis; d'autant plus qu'il est lui, avec son corps en vue de l'ennemi, et qu'il veut profiter de l'occasion d'une bataille „aus eigener Hand“ comme disent les Allemands. Il la donne. C'est la bataille de Poultousk qui est sensee etre une grande victoire, mais qui a mon avis ne l'est pas du tout. Nous autres pekins avons, comme vous savez, une tres vilaine habitude de decider du gain ou de la perte d'une bataille. Celui qui s'est retire apres la bataille, l'a perdu, voila ce que nous disons, et a ce titre nous avons perdu la bataille de Poultousk. Bref, nous nous retirons apres la bataille, mais nous envoyons un courrier a Petersbourg, qui porte les nouvelles d'une victoire, et le general ne cede pas le commandement en chef a Boukshevden, esperant recevoir de Petersbourg en reconnaissance de sa victoire le titre de general en chef. Pendant cet interregne, nous commencons un plan de man?uvres excessivement interessant et original. Notre but ne consiste pas, comme il devrait l'etre, a eviter ou a attaquer l'ennemi; mais uniquement a eviter le general Boukshevden, qui par droit d'ancnnete serait notre chef. Nous poursuivons ce but avec tant d'energie, que meme en passant une riviere qui n'est рas gueable, nous brulons les ponts pour nous separer de notre ennemi, qui pour le moment, n'est pas Bonaparte, mais Boukshevden. Le general Boukshevden a manque etre attaque et pris par des forces ennemies superieures a cause d'une de nos belles man?uvres qui nous sauvait de lui. Boukshevden nous poursuit – nous filons. A peine passe t il de notre cote de la riviere, que nous repassons de l'autre. A la fin notre ennemi Boukshevden nous attrappe et s'attaque a nous. Les deux generaux se fachent. Il y a meme une provocation en duel de la part de Boukshevden et une attaque d'epilepsie de la part de Benigsen. Mais au moment critique le courrier, qui porte la nouvelle de notre victoire de Poultousk, nous apporte de Petersbourg notre nomination de general en chef, et le premier ennemi Boukshevden est enfonce: nous pouvons penser au second, a Bonaparte. Mais ne voila t il pas qu'a ce moment se leve devant nous un troisieme ennemi, c'est le православное qui demande a grands cris du pain, de la viande, des souchary, du foin, – que sais je! Les magasins sont vides, les сhemins impraticables. Le православное se met a la Marieaude, et d'une maniere dont la derieniere campagne ne peut vous donner la moindre idee. La moitie des regiments forme des troupes libres, qui parcourent la contree en mettant tout a feu et a sang. Les habitants sont ruines de fond en comble, les hopitaux regorgent de malades, et la disette est partout. Deux fois le quartier general a ete attaque par des troupes de Marieaudeurs et le general en chef a ete oblige lui meme de demander un bataillon pour les chasser. Dans une de ces attaques on m'a еmporte ma malle vide et ma robe de chambre. L'Empereur veut donner le droit a tous les chefs de divisions de fusiller les Marieaudeurs, mais je crains fort que cela n'oblige une moitie de l'armee de fusiller l'autre. [Со времени наших блестящих успехов в Аустерлице, вы знаете, мой милый князь, что я не покидаю более главных квартир. Решительно я вошел во вкус войны, и тем очень доволен; то, что я видел эти три месяца – невероятно. «Я начинаю аb ovo. Враг рода человеческого , вам известный, аттакует пруссаков. Пруссаки – наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи, и с своей неучтивой и дикой манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в потсдамском дворце. «Я очень желаю, пишет прусской король Бонапарту, чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенной заботливостью сделал для того все нужные распоряжения на сколько позволили обстоятельства. Весьма желаю, чтоб я достигнул цели». Прусские генералы щеголяют учтивостью перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что ему делать, если ему придется сдаваться. Всё это положительно верно. Словом, мы думали внушить им страх только положением наших военных сил, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно – главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть положительнее, если б главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего. Генерал приезжает к нам в кибитке по Суворовски, и его принимают с радостными и торжественными восклицаниями. 4 го приезжает первый курьер из Петербурга. Приносят чемоданы в кабинет фельдмаршала, который любит всё делать сам. Меня зовут, чтобы помочь разобрать письма и взять те, которые назначены нам. Фельдмаршал, предоставляя нам это занятие, ждет конвертов, адресованных ему. Мы ищем – но их не оказывается. Фельдмаршал начинает волноваться, сам принимается за работу и находит письма от государя к графу Т., князю В. и другим. Он приходит в сильнейший гнев, выходит из себя, берет письма, распечатывает их и читает письма Императора, адресованные другим… Затем пишет знаменитый суточный приказ генералу Бенигсену. Фельдмаршал сердится на государя, и наказывает всех нас: неправда ли это логично! Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает. Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.] Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее. В ту минуту, как он входил, он увидал, что нянька с испуганным видом спрятала что то от него, и что княжны Марьи уже не было у кроватки. – Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха. «Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал. Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку. – Он вспотел, – сказал князь Андрей. – Я шла к тебе, чтобы сказать это. Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку. Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом. Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян. Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей. Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии. Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами. Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения. Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему: – Да, да, так и сделайте. Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными. В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке. Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость. Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать. Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его. Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах. Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении. Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику брату, как он называл великого мастера. «Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!» Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, на сколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей. Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы. Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами всё то, что они дают у других, т. е. всё, что они могут давать. В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года. Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен. Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшень, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленой краской; дороги были прямые, мосты были крепкие с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой, новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую. Пьера поразила скромность маленького, хотя и чистенького домика после тех блестящих условий, в которых последний раз он видел своего друга в Петербурге. Он поспешно вошел в пахнущую еще сосной, не отштукатуренную, маленькую залу и хотел итти дальше, но Антон на цыпочках пробежал вперед и постучался в дверь. – Ну, что там? – послышался резкий, неприятный голос. – Гость, – отвечал Антон. – Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему, нахмуренным и постаревшим, князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него. – Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним. При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог остановиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорей показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге. – Я не могу вам сказать, как много я пережил за это время. Я сам бы не узнал себя. – Да, много, много мы изменились с тех пор, – сказал князь Андрей. – Ну а вы? – спрашивал Пьер, – какие ваши планы? – Планы? – иронически повторил князь Андрей. – Мои планы? – повторил он, как бы удивляясь значению такого слова. – Да вот видишь, строюсь, хочу к будущему году переехать совсем… Пьер молча, пристально вглядывался в состаревшееся лицо (князя) Андрея. – Нет, я спрашиваю, – сказал Пьер, – но князь Андрей перебил его: – Да что про меня говорить…. расскажи же, расскажи про свое путешествие, про всё, что ты там наделал в своих именьях? |