Азербайджанская письменность

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Азербайджанский алфавит — алфавит азербайджанского языка. В азербайджанском языке существуют три официальные алфавитные системы: в Азербайджане — на латинице, в Иране — на арабице, в России (Дагестан) — на кириллице.





История

Алфавит на основе арабского

До 1922 года азербайджанцы использовали арабское письмо с дополнительными знаками, характерными для тюркских языков (ڭ‎, گ, ۋ, , پ, ژ‎)[1]. Это была довольно трудная графическая системаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2892 дня], что порой отмечали видные представители азербайджанской культуры. Например, ещё в XVI веке поэт Физули указывал на сложность арабского письма[2]. В Азербайджанской ССР арабский алфавит применялся (последние годы параллельно с латинским) до 1929 года. Азербайджанцы, живущие в Иране, продолжают писать арабскими буквами, однако орфография такого письма до сих пор не стандартизована.

Латинизация

Первые проекты перевода азербайджанской письменности на латинский алфавит появились ещё в середине XIX веке. Один из вариантов нового алфавита был составлен Мирзой Фатали Ахундовым, однако дальше проектов дело не пошло. Так, ещё в 1857 году Ахундов написал по-персидски свой первый проект реформы арабского алфавита, в котором указал на недостатки арабского письма и предлагал способы их решения[3]. В 1863 году Ахундов совершил поездку в Константинополь, ставя перед собой цель поддержать свой проект. Но, несмотря на оказанные Ахундову почести, его проект был отклонён Научным обществом «Анджуман-Даниш». В ответ Ахундов предложил «отвергнуть вовсе исламский алфавит, принять европейскую систему письма и соответственно писать слева направо»… и т. д. В результате работы над новыми проектам, Ахундов составляет новый алфавит, основанный на европейской системе и включающий 42 знака (32 согласных и 10 гласных букв). В новом проекте Ахундов сохранил как все имеющиеся в арабском алфавите буквы, так и добавил не имеющиеся гласные[4].

В начале XX века вопрос о переходе на латиницу вновь неоднократно поднимался азербайджанской интеллигенцией. За замену арабского алфавита выступали Джалил Мамедкулизаде, Гасан-бек Зардаби, Нариман Нариманов и другие[5]. В 1919 году при министерстве просвещения Азербайджанской Демократической Республики была создана комиссия по разработке нового алфавита. Один из проектов, представленный А. Эфендизаде, был одобрен и опубликован.

Алфавит Эфендизаде: a ä b c ç d e ë f g h i j k l m n n̈ o ö p q ƣ r s t u v w x y z ƶ ’ (апостроф)[6]

События Гражданской войны помешали реализации этого проекта. После провозглашения Азербайджанской ССР вопрос о латинизации азербайджанской письменности вновь был признан актуальным. После долгих дискуссий, в 1922 году новый алфавит был утверждён, а в 1925 году он был введён в официальное употребление параллельно с арабским.

Алфавит 1922 года: Aa Bb Cc Çç Dd Ee Əə Ff Gg Ƣƣ Hh Ii Jj Kk Ll Mm Nn Ŋŋ Oo Ɵɵ Pp Qq Rr Ss Tt Uu Vv Xx Yy Zz Ƶƶ ’ (апостроф)[7]

С 1926 года начинаются дискуссии об усовершенствовании нового алфавита. В мае 1926 года Агамалы оглы объявил латинизацию центральным вопросом революции на Востоке[8]. В результате в 1933 году был принят новый алфавит, изменивший начертания одних букв и фонетическое значение других. Ещё одному уточнению азербайджанский латинизированный алфавит подвергся в 1938 году (отменена буква N̡n̡).

Алфавит 1938 года: Aa Bʙ Cc Çç Dd Ee Əə Ff Gg Ƣƣ Hh Ii Jj Kk Qq Ll Mm Nn Oo Ɵɵ Pp Rr Ss Şş Tt Uu Vv Xx Yy Zz Ƶƶ ’ (апостроф)

Внедрение нового алфавита натыкалось на противодействия со стороны крестьян. В 1928 и 1929 гг. и вновь в 1931 и 1932 гг. повсюду в Азербайджане были отмечены случаи применения насилия со стороны крестьян по отношению к учителям, комсомольцам и активисткам женотдела, которые приезжали в сёла для обучения чтению и письму на основе нового алфавита[9].

Кириллизация

В мае 1939 года началось обсуждение перевода азербайджанского алфавита на кириллицу. Было выдвинуто и опубликовано в печати много различных проектов. Первый проект включал буквы Аа, Бб, Вв, Гг, Ƣƣ, Дд, Ее, Әә, Жж, Зз, Ии, Йй, Кк, Ққ, Лл, Мм, Нн, Оо, Өө, Пп, Рр, Сс, Тт, Уу, Ўў, Фф, Хх, Һһ, Чч, Ҷҷ, Шш, Ыы, ’ (апостроф)[10]. В августе 1939 года был предложен другой проект кириллического алфавита: Аа, Бб, Вв, Гг, Gg, Һһ, Ƣƣ, Дд, Ее, Әә, Жж, Зз, Ии, Јј, Кк, Лл, Мм, Нн, Оо, Өө, Пп, Рр, Сс, Тт, Уу, Үү, Фф, Хх, Чч, Шш, Ыы, ’ (апостроф)[11].

В итоге 15 ноября 1939 года был официально утверждён новый кириллический алфавит, разработанный алфавитной комиссией при СНК Азербайджанской ССР.

Утверждённый алфавит 1939 года: Аа, Бб, Вв, Гг, Ғғ, Дд, Ее, Әә, Жж, Зз, Ии, Йй, Кк, Ҝҝ, Лл, Мм, Нн, Оо, Өө, Пп, Рр, Сс, Тт, Уу, Үү, Фф, Хх, Һһ, Цц, Чч, Ҹҹ, Шш, Ыы, Ээ, Юю, Яя, ’ (апостроф)

По мнению американского учёного, специалиста по проблемам истории стран Ближнего и Среднего Востока, доктора философии Френка Хагла «кириллица больше, чем арабская графика, подходит к азербайджанскому языку, отличающемуся гармонией гласных звуков. Что касается фонетики, то нынешний алфавит — самый подходящий для тюркских языков»[12].

В 1947 году из алфавита была исключена буква Цц, ранее использовавшаяся для русских заимствований. В 1958 году та же участь постигла буквы Ээ, Юю, Яя, а буква Йй была заменена на Јј. Этот алфавит официально действовал до 2001 года, хотя среди азербайджанцев, проживающих в России, он используется до сих пор (например в дагестанской газете «Dərbənd»). Отличительной особенностью азербайджанской кириллицы являлось то, что она включала буквы Ҝ и Ҹ, не встречавшиеся в письменностях других языков[13].

А а Б б В в Г г Ғ ғ Д д Е е
Ә ә Ж ж З з И и Ј ј К к Ҝ ҝ
Л л М м Н н О о Ө ө П п Р р
С с Т т У у Ү ү Ф ф Х х Һ һ
Ч ч Ҹ ҹ Ш ш Ы ы '

Современная латиница

После обретения Азербайджаном независимости азербайджанское письмо вновь было переведёно на латинский алфавит, используемый и поныне (в первоначальном проекте вместо буквы Əə должна была использоваться Ää). С 1992 года начинается постепенный переход на латиницу, который завершается в 2001 г. Насчитывает 32 буквы.

Современный алфавит:

A a B b C c Ç ç D d E e Ə ə
F f G g Ğ ğ H h X x I ı İ i
J j K k Q q L l M m N n O o
Ö ö P p R r S s Ş ş T t U u
Ü ü V v Y y Z z

Буквы латиницы и кириллицы имеют взаимно однозначное соответствие, хотя порядок букв разный.

Сравнительная таблица алфавитов

Таблица транслитерации
Арабский Латиница Латиница Кириллица Латиница IPA
в Иране, до 1929 также в Азербайджанской ССР 1922—1933 1933—1939 в Дагестане, до 1992 также в Азербайджане с 1992
A a A a А а A a [ɑː]
B b B ʙ Б б B b [b]
C c Ç ç Ҹ ҹ C c [ʤ]
چ Ç ç C c Ч ч Ç ç [ʧ]
D d D d Д д D d [d]
E e E e Е е E e [ɛ]
Ə ə Ə ə Ә ә Ə ə [æ]
F f F f Ф ф F f [f]
گ Ƣ ƣ G g Ҝ ҝ G g [gʲ]
G g Ƣ ƣ Ғ ғ Ğ ğ [ɣ]
, H h H h Һ һ H h [h]
X x X x Х х X x [x]
I̡ ı̡ Ƅ ƅ Ы ы I ı [ɯ]
I i I i И и İ i [ɪ]
Ƶ ƶ Ƶ ƶ Ж ж J j [ʒ]
Q q K k К к K k [k]
K k Q q Г г Q q [g]
L l L l Л л L l [l]
M m M m М м M m [m]
N n N n Н н N n [n]
ڭ N̡ n̡ N̡ n̡[14] [ŋ]
O o O o О о O o [ɔ]
Ɵ ɵ Ɵ ɵ Ө ө Ö ö [œ]
پ P p P p П п P p [p]
R r R r Р р R r [r]
, , S s S s С с S s [s]
З з Ş ş Ш ш Ş ş [ʃ]
, T t T t Т т T t [t]
Y y U u У у U u [u]
U u Y y Ү ү Ü ü [y]
V v V v В в V v [v]
J j J j Ј ј Y y [j]
, , , Z z Z z З з Z z [z]

Передача имён собственных

Иностранные имена и названия транслитерируются в соответствии с правилами азербайджанской графики: например, George Bush (Джордж Буш) пишется как «Corc Buş», Gerhard Schröder (Герхард Шрёдер) — «Gerhard Şröder», Jacques Chirac (Жак Ширак) — «Jak Şirak» и т. п.

Примеры

Статья 1 Всеобщей декларации прав человека на азербайджанском:

Арабский алфавит بوتون اینسانلار لياقت و حوقوقلارىنا گوره آزاد و برابر دوغولارلار. اونلارىن شعورلارى و وىجدانلارى وار و بیر بیرلرینه موناسىبتده قارداشلیق روحوندا داورامالیدیرلار
Латиница 1929—1933 гг. Butun insanlar ləjakət və hukykları̡na ƣɵrə azad və bərabər dogylyrlar. Onları̡n зuyrları̡ və vicdanları̡ var və bir-birlərinə munasibətdə kardaзlı̡k ryhynda davranmalı̡dı̡rlar.
Латиница 1933—1939 гг. (Яналиф) Bytyn insanlar ləjaqət və hyquqlarьna gɵrə azad və вəraвər doƣulurlar. Onlarьn şyurlarь və viçdanlarь var və вir-вirlərinə mynasiвətdə qardaşlьq ruhunda davranmalьdьrlar.
Кириллица 1958—1991 гг. Бүтүн инсанлар ләјагәт вә һүгугларына ҝөрә азад вә бәрабәр доғулурлар. Онларын шүурлары вә виҹданлары вар вә бир-бирләринә мүнасибәтдә гардашлыг руһунда давранмалыдырлар.
Латиница 1991—1992 гг. Bütün insanlar läyaqät vä hüquqlarına görä azad vä bärabär doğulurlar. Onların şüurları vä vicdanları var vä bir-birlärinä münasibätdä qardaşlıq ruhunda davranmalıdırlar.
Современная латиница (с 1992 года) Bütün insanlar ləyaqət və hüquqlarına görə azad və bərabər doğulurlar. Onların şüurları və vicdanları var və bir-birlərinə münasibətdə qardaşlıq ruhunda davranmalıdırlar.
Русский перевод Все люди рождаются свободными и равными в своём достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства.

См. также

Напишите отзыв о статье "Азербайджанская письменность"

Примечания

  1. Гиляревский Р. С., Гривнин В. С. Определитель языков мира по письменности. — М.: Наука, 1964. — С. 48.
  2. Советский Азербайджан: мифы и действительность. — Баку: Элм, 1987. — С. 293.
  3. Тагиев, 1928, с. 58.
  4. Тагиев, 1928, с. 59.
  5. Советский Азербайджан: мифы и действительность. — Баку: Элм, 1987. — С. 294.
  6. Ёbdyllah bëj Ёfёndi Zadë. Son̈ Tyrq elifbasw. Baqu, 1919
  7. Агазаде, Ф. Очерк по истории развития движения нового алфавита. Казань, 1928
  8. Баберовски Й. Враг есть везде. Сталинизм на Кавказе. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), Фонд «Президентский центр Б.Н. Ельцина», 2010. — С. 594. — ISBN 978-5-8243-1435-9.
  9. Баберовски Й. Враг есть везде. Сталинизм на Кавказе. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), Фонд «Президентский центр Б.Н. Ельцина», 2010. — С. 587. — ISBN 978-5-8243-1435-9.
  10. [leb.nlr.ru/edoc/329771/Эдэбиjjат-гэзэти-Литературная-газета Әdәвijjat ƣәzeti 23.05.1939]
  11. [leb.nlr.ru/edoc/329771/Эдэбиjjат-гэзэти-Литературная-газета Әdәвijjat ƣәzeti 22.08.1939]
  12. Советский Азербайджан: мифы и действительность. — Баку: Элм, 1987. — С. 295.
  13. Гиляревский Р. С., Гривнин В. С. Определитель языков мира по письменности. — М.: Наука, 1964. — С. 47.
  14. Исключена из алфавита в 1938 году

Литература

  • Г. Г. Исмаилова К истории азербайджанского алфавита // Вопросы совершенствования алфавитов тюркских языков СССР / Н. А. Баскаков. — М.: «Наука», 1972. — С. 28—40.
  • Тагиев И. Мирза Фатали Ахундов и новый тюркский алфавит // Культура и письменность Востока. — Б., 1928. — С. 58-61.

Отрывок, характеризующий Азербайджанская письменность

– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.