Иранский Азербайджан

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Азербайджан (Иранский)»)
Перейти к: навигация, поиск
Историческая область • Северо-западный Иран
Азербайджан
перс. آذربایجان
азерб. Cənubi (Güney) Azərbaycan

Провинции северо-западного Ирана — Ардебиль, Восточный Азербайджан и Западный Азербайджан (Южный Азербайджан)
Другие названия

пехл. Āturpātākān;
классич. перс. Āδarbāyagān или Āδarbāδāgān;
арм. Ատրպատական [Atrpatakan],
греч. ᾿Ατροπατήνη,
визант. греч. ᾿Αδραβιγνων,
сирийск. Aδorbāyγān.

Период

320 год до н. э. — наши дни

Локализация

северо-запад совр. Ирана

Население

азербайджанцы, курды, талыши, персы, армяне

Площадь

100 887 км²

В составе

Ирана

Включает

Ардебиль, Восточный Азербайджан и Западный Азербайджан

Азербайджа́н[1], Ира́нский Азербайджа́н или же Южный Азербайджа́н (перс. آذربایجان‎ , گونئی آذربایجان; азерб. Cənubi Azərbaycan, Güney Azərbaycan) — историко-географическая область на северо-западе Ирана, к востоку от озера Урмия[2], примерно соответствует территории трёх современных иранских провинций Ардебиль, Восточный Азербайджан и Западный Азербайджан[3]. Провинция Зенджан, хотя и не является административной частью Иранского Азербайджана, однако с точки зрения культуры считается его восточной границей ввиду преобладающего азербайджанского населения[4].





Название

Название «Азербайджан» (перс. آذربایجان‎) является арабизированной формой от классического перс. Āδarbāyagān (Āδarbāδāgān‎), восходящего к пехл. Āturpātākān (Atrpatakan; ср. арм. Ատրպատական (Atrpatakan), греч. ᾿Ατροπατήνη, визант. греч. ᾿Αδραβιγνων, сирийск. Aδorbāyγān. Оно относится к той категории хоронимов (и соответственно этнонимов), которые восходят к имени предполагаемого вождя или предка-эпонима, в данном случае — к имени последнего ахеменидского сатрапа Мидии Атропата (Āturpāt), впервые в 320 году до н. э., после смерти Александра Македонского, провозгласившего себя царём её северной части и ставшего основателем независимого царства Малой Мидии, или Атропатены[5]. Термин Āturpātākān образован с помощью среднеперсидского патронимического суффикса -akān от имени Āturpāt < др.-иран. *Āturpāta (букв. «защищенный (святым) огнём»)[6].

В академической[7] научной литературе по отношению к Иранскому Азербайджану также используется обозначение «Южный Азербайджан»

Общие сведения

Иранский Азербайджан занимает гораздо более обширную территорию, чем кавказский Азербайджан[8]. Территория — 104 497 км²[9], население — ок. 7,7 млн (2006: Западный Азербайджан — 2 873 459, Восточный Азербайджан — 3 603 456, Ардебиль — 1 228 155 человек)[10] . Основное население — азербайджанцы. По данным на 2002 год азербайджанцы составляют 72 % общего населения области, 20 % — курды, 6 % — персы, 2 % — иные народности[9]. Территория компактного проживания азербайджанцев включает также почти всю провинцию Зенджан к югу от Иранского Азербайджана. Курды проживают в основном в провинции Западный Азербайджан, кроме областей, непосредственно примыкающих к озеру Урмия — там живут азербайджанцы, как и в остальных провинциях региона. В Тебризе проживает небольшое количество армян, существует армянская община города. У западного побережья озера Урмия проживает около 20 тысяч ассирийцев[11].

Главные города — Тебриз, Урмия, Ардебиль, Мехабад, Марага, Хой и Меренд.

География

Иранский Азербайджан занимает обширную территорию на северо-западе Ирана. На севере область граничит с Азербайджанской Республикой и Арменией, на западе с Ираком и Турцией, на востоке и юге с иранскими провинциями Гилян, Зенджан и Курдистан[3]. Большую часть территории области занимают горы, являющиеся частью Армянского нагорья и находящиеся между Талышскими горами на востоке и Курдистанскими горами на западе[12]. Восточная часть Загросских гор проходит с севера на юг по территории Иранского Азербайджана[3]. В итоге многовековых тектонических процессов образовалось несколько межгорных котловин, среди которых впадина Урмия с одноимённым соленым озером, впадина Хой-Меренд и долина реки Карасу между городами Ардебиль и Ахар. К наиболее крупным хребтам принадлежат Мишудаг и Карадаг, окаймляющие долину реки Аракс, и далее к югу — Себелан и Бозкуш. Вулканическая активность сопряжена с разрывными тектоническими движениями, главным образом в районе мощных вулканов Херемдаг (3710 м) и Себелан (4812 м).

На территории области протекает 17 рек, главные из которых река Аракс с притоком Карасу на севере и река Гезел Узан с приточными реками Гарангу и Айдигюмюш на востоке, а также расположены два озера — Урмия и Акгёль.

Климат континентальный, на северо-востоке области субтропический, жаркое и сухое лето чередуется с холодными, снежными зимами. В отличие от большей части территории Ирана, испытывающей недостаточное увлажнение, горные области Иранского Азербайджана составляют исключение, среднегодовая норма осадков составляет в среднем от 300 до 900 мм. Азербайджан, таким образом, является одним из немногих регионов в Иране, в котором наблюдается достаточное количество осадков, что позволяет заниматься земледелием без применения искусственного орошения[3].

История

Древняя история

В первой половине I тысячелетия до н. э. к югу и юго-востоку от озера Урмия существовало государство Манна, о котором известно очень мало, так как археологически плохо исследована, а письменных памятников от маннеев не сохранилось. В VII в. до н. э. эти территории завоевываются мидийцами и иранизируются. В составе Мидии и позднее Ахеменидской империи территория Манны часто именовалась Малой Мидией. В начале IV в. до н. э., после падения Ахеменидской империи и нашествия Александра Македонского, в северной часть Мидии было создано независимое царство Мидия Атропатена (перс. Мад-и-Атурпаткан‎, Мидия Атропатова) или просто Атропатена, где царствовал последний ахеменидский сатрап Мидии, Атропат (Атурпатак)[13].

В начале н. э. династия Атропата пресеклась, и Атропатена вошла в состав Парфянского царства, затем Сасанидской империи, причём царем Атропатены назначался обычно наследник престола.

При этом, во времена существования Великой Армении часть территории к западу от Урмии (часть Васпуракана), а также территории до Каспийского моря (Пайтакаран) входили в состав этого государства.

Исламская эпоха

В 816837 годах Азербайджан становится ареной массового анти-арабского восстания хуррамитов под предводительством Бабека.

В конце IX века возникает эмират Саджидов со столицей в Тебризе.

В середине XI века на территорию Азербайджана вторгаются племена тюрок-огузов — сельджуки, которые в 1054 подчинили, а в 1070 присоединили Азербайджан к своей империи. Это было первое массированное вторжение тюрок в область, до тех пор целиком ираноязычную и говорившую на языке азери — потомке мидийского языка. Тюркские кочевники большими массами обосновались на пастбищах Азербайджана, после чего началась тюркизация местного иранского (азерийского) населения, из ассимиляции которого тюрками к концу XV века сформировалась азербайджанская народность[14].

С распадом империи Сельджукидов Азербайджаном управляют так называемые «атабеки» из династии Ильдегизидов, вассальных сельджукскому султану. Эта эпоха (XII век) была временем культурного расцвета. Покровительством Ильдегизидов пользовался классик персидской поэзии[15][16] поэт Низами Гянджеви, живший в соседнем АрранеГяндже).

На рубеже 12201221 годах в Азербайджан впервые вторгаются монголы (армия Джэбэ и Субутая), подвергшие его опустошению. В 1225 году последний хорезмшах Джалал ад-Дин захватывает Тебриз, таким образом положив конец существованию Государствa Ильдегизидов; но в 1231 году его изгоняют оттуда монголы.

При распаде Монгольской империи Азербайджан вместе со всем Ираном достался Хулагу-хану и его потомкам.

С распадом государства Хулагуидов, в середине XIV века, Азербайджан входит в состав государства Джалаиридов (вождей монгольского племени джалаир), сделавших своей столицей Тебриз. В конце того же века Джалаиридов изгоняет Тимур. После смерти Тимура Азербайджан достался его сыну Миран-шаху, который, однако, вскоре погиб (1408) в борьбе с джалаиридом Ахмадом и его союзником тюрком Кара-Юсуфом (Кара-Коюнлу); государство Джалаиридов было восстановлено, но уже через год Кара-Юсуф убивает Ахмеда Джалаира и сам воцаряется в Тебризе. На протяжении последующих полутораста лет Тебриз был столицей государств Кара-Коюнлу, Ак-Коюнлу и Исмаила I Сефевида, восстановившего единство Ирана; при его сыне, столица Ирана была перенесена из Тебриза в Казвин (а впоследствии в Исфахан).

Эта эпоха (после монгольского нашествия) была временем полного господства в регионе тюрков, которые частично смешались с местным населением. Важной датой в этом отношении является 1514 г. — год победы турок над шахом Исмаилом при Чалдыране. После Чалдыранской битвы сунниты-турки захватили значительную часть Армянского нагорья, изгнав оттуда шиитские тюркские племена, которые, в свою очередь, сгруппировались в Азербайджане и сыграли роль буфера от турецкой экспансии на восток.

Тюркский язык был в это время официальным языком Ирана вплоть до конца XVI века, то есть до централизации и иранизации управления, проведённой Аббасом I. В ту же эпоху появляется поэзия на тюркском (азербайджанском) языке, одним из основоположников которой был шах Исмаил I основатель династии Сефевидов.

C XI века вплоть до низвержения династии Каджаров в начале XX века политическое руководство в Иране было преимущественно тюркским. Тюркский и персидский культурный элемент влиял на этнический характер правителей и культурное развитие страны. В большую часть этого периода истории, большинство столиц Ирана находились в Иранском Азербайджане, а Тебриз с XV века по 1920 год оставался главным коммерческим центром Ирана[17].

Азербайджан в XIX — начале XX вв.

26 октября 1827 года Тебриз берут войска русского генерала Ивана Паскевича. Однако эта первая русская оккупация Азербайджана продолжалась менее полугода — вскоре был подписан Туркманчайский мир, и русские войска ушли из Азербайджана.

В августе-сентябре 1880 года Азербайджан делается ареной восстания курдов, пытавшихся создать собственное государство: курдские племена из Турции под руководством шейха Обейдуллы, поддержанные местными курдами, едва не взяли Тебриз, но в конце концов были разбиты под Урмией; после этого турецкие курды ушли обратно в Турцию, а местные подверглись жестоким репрессиям. Тебриз стал одним из основных центров иранской революции 1905—1911 гг. В июне 1908 года в ответ на разгон меджлиса, совершённый шахскими казаками, в Тебризе вспыхивает вооружённое восстание. Восставшие сформировали комитет (анджоман), который возглавили участник крестьянского движения Багир и рабочий-каменщик Саттар; важную роль в восстании играли и армянские фидаины-дашнаки[18]. После ожесточённых четырёхмесячных боев шахские войска были изгнаны из города; но в 1911 году Тебриз был взят шахом с помощью российских войск и движение было подавлено.

В это время, в связи с полным упадком и разложением государства Каджаров, Азербайджан становится полем борьбы между Россией и Турцией, особенно после англо-русских соглашений 1907 года, которыми Азербайджан был признан сферой влияния России; при этом Турция оккупирует запад (Курдистан), а Россия подавляет революцию в Тебризе; в 1912 году Турция под давлением Англии и России выводит войска из Курдистана, так что весь Азербайджан оказывается безраздельно русским. С началом Первой мировой войны (1914) русские войска покидают Азербайджан под давлением турок и немцев, но в начале 1915 года возвращаются и остаются до конца 1917 года, после чего Азербайджан занимают турки; турки, в свою очередь, покидают его после своего поражения в конце 1918 года.

Иранский Азербайджан в новейшую эпоху

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В XX веке среди иранских азербайджанцев начинает распространяться отсутствовавший до тех пор национализм. До этого он не имел почвы из-за общей господствовавшей по средневековой традиции индифферентности к национальным вопросам. У азербайджанцев не было чёткой национальной самоидентификации: они называли себя «мусульманами» или «тюрками», а свой язык — просто «тюркским»[17]. Понятие «азербайджанский язык» (первоначально «азербайджанское наречие») и «азербайджанская народность» (первоначально «азербайджанские тюрки», в России также «азербайджанские татары») были введены европейскими этнографами XIX века.

По мнению израильского ученого Бренды Шаффер, национализм в Иранском Азербайджане возник вследствие официальной политики, проводимой пришедшей к власти династией Пехлеви. Азербайджанцы, как и другие национальные меньшинства Ирана, стали подвергаться культурной дискриминации, что выразилось у них в выражении национальной самоидентификации. Инициированная новой властью политика «иранского национализма», заключавшаяся в объединении всех народов и племен под персидской национальной идентичностью и вследствие этого проводимая ассимиляционная политика, в частности закрытие национальных школ, запрет на публикации на иных языках и смена имен и названий на персидский лад, вызвали рост национал-патриотических настроений в среде азербайджанцев. Позже, в 30-е года, начала проводиться политика экономической дискриминации. По мнению Б. Шаффер, дискриминационная экономическая и культурная политика шаха Реза Пехлеви в отношении азербайджанцев возможна была наказанием за их участие в анти-шахском национально-освободительном движении 1920 года, возглавляемом Мохаммадом Хиябани. В 1937 году большая часть Иранского Азербайджана, составлявшая одну административно-территориальную единицу Ирана, была поделена на две провинции (остана). Некоторые традиционные территории Азербайджана были переданы в состав других иранских провинций. Ухудшение экономической ситуации в регионе и запрет на выезд в Советский Азербайджан на сезонные работы, привел к массовому оттоку азербайджанского населения в Тегеран в поисках работы. Это, в свою очередь привело, с одной стороны, к ассимиляции части мигрировавших азербайджанцев, и росту националистических чувств другой части. Эти процессы вылились в попытку увязать свою национальную идентичность и идеологию с некоторой свободой национальной самоидентификации азербайджанцев в СССР, что привело к тому, что начавшаяся в последующем национально-освободительное движение в Иранском Азербайджане ориентировалось на укрепление связей с Советским Азербайджаном и носило коммунистическую направленность[17].

Мощный всплеск национально-патриотических настроений начался в 1941 году в связи с советской оккупацией Иранского Азербайджана. Сюда была введена советская 47-я армия и советские пропагандисты, направляемые из Баку Мир-Джафаром Багировым, вели усиленную пан-азербайджанскую агитацию. По прямому указанию Багирова в августе-сентябре 1945 года создаётся Демократическая партия Азербайджана (ДПА) во главе с бывшим коммунистом Джафаром Джавад-заде, принявшим имя Сеййид Джафара Пишевари. Одним из лозунгов новой партии было: «Да здравствует Мир-Джафар Багиров — отец единого Азербайджана!». 26 ноября 1945 года под контролем советских войск состоялись выборы в Национальный Меджлис Иранского Азербайджана, принесшие победу ДПА. 12 декабря того же года Пишевари провозглашает Демократическую Республику Азербайджан и формирует правительство в составе 12 человек, 10 из которых являлись активистами его партии. 5 февраля 1946 года у новой республики появилась своя армия (на базе частей 77-й дивизии). Азербайджанский язык был объявлен государственным. Правительство выпустило собственные деньги, установило контроль над банками и ввело государственную систему торговли. Все чиновники были изгнаны и заменены активистами ДПА.

Одновременно с провозглашением Демократической Республики Азербайджан, в январе 1946 года, в Иранском Курдистане, охватывавшем также часть территории провинции Западный Азербайджан, была провозглашена Мехабадская республика[19].

Попытка Москвы превратить Иранский Азербайджан в государство-сателлита (или даже присоединить к СССР) потерпела крах: в мае 1946 года Сталин под давлением США и Великобритании был вынужден вывести советские войска из Ирана[19]. После этого падение новой республики оставалось только вопросом времени. Чтобы усыпить бдительность Сталина и азербайджанцев, шахское правительство объявило о признании автономии Иранского Азербайджана, но в то же время начало концентрировать на севере страны войска. Всего было собрано до 20 дивизий. 21 ноября 1946 года было объявлено о вводе войск в Иранский Азербайджан и Иранский Курдистан «для обеспечения свободы выборов в меджлис 15-го созыва». 12 декабря 1946 года иранцы практически без сопротивления вступили в Тебриз, учинив массовые кровавые расправы. Пишевари и вся азербайджанская верхушка республики успели бежать в СССР. Таким образом, Демократическая Республика Азербайджан просуществовала ровно год. День «освобождения» Азербайджана был объявлен в Иране национальным праздником. В последующие годы персы стремились всячески подавлять азербайджанские национальные проявления. В Иране считают, что иранские азербайджанцы по происхождению — чистые персы, перешедшие на тюркский язык. При этом указывается на то, что по антропологическому типу иранские азербайджанцы сходны с персами и не имеют ничего общего с турками.

В 1991 году возникла сепаратистская организация Национально-освободительное движение Южного Азербайджана (англ.) (CAMAH). Первым её руководителем стал публицист, поэт и писатель Пируз Диленчи (англ.)[21]. Позже в 1995 году профессором-азербайджанцем Махмудали Чохраганлы, который выиграл выборы в парламент Ирана, но не был туда допущен, была создана ещё одна организация — «Движение национального пробуждения Южного Азербайджана» (GAMOH/GAMIC)[22]. Организация проводит массовые акции в защиту прав азербайджанцев Ирана на признание их культурной и языковой идентичности[20].

В 1993 году часть восточных территорий провинции Восточный Азербайджан и северных территорий провинции Гилян были выделены во вновь образованную провинцию Ардебиль.

В 2006 году в Иранском Азербайджане вновь вспыхнули серьёзные волнения из-за появившейся в иранской центральной прессе карикатуры, которая высмеивала азербайджанский язык. Акции протеста продолжались по всему северо-западному Ирану на протяжении десяти дней и перерастали в массовые беспорядки. В ходе их подавления, по официальным данным погибли четыре демонстранта, 330 были арестованы[23].

Иранский Азербайджан и Азербайджанская Республика

В отдельные исторические периоды область Азербайджан объединялась с Арраном и Арменией, что является причиной расширенного толкования термина Азарбайджан в некоторых средневековых источниках[24]. Так, в период правления Сефевидов (XIV—XVIII века) в Иране топоним Азербайджан использовался в отношении всех мусульманских ханств Закавказья и Иранского Азербайджана[25]. Тем не менее, арабские географы всегда чётко отличают территорию провинции от граничащих с нею на севере Аррана и Армении[26]. Ещё в начале XX века энциклопедии (ЭСБЕ, Британника) не считали Российское Восточное Закавказье Азербайджаном, называя так только персидскую провинцию к югу от реки Аракс[27][28]. Азербайджанские авторы XIX века также не называли Закавказье Азербайджаном[29][30]. В. В. Бартольд отмечает, что для Азербайджанской республики «термин Азербайджан избран потому, что, когда устанавливалась Азербайджанская республика, предполагалось, что персидский и этот Азербайджан составят одно целое»[31]. Согласно ему «если нужно было бы придумать термин для всех областей, которые объединяет сейчас Азербайджанская Республика, то, скорее всего, можно было бы принять название Арран»[31]. По мнению И. М. Дьяконова до XX века термин «Азербайджан» употреблялся только в отношении тюркоговорящего региона северо-западного Ирана[32]. Этот факт подтверждает ещё один ведущий специалист по истории региона — В. Ф Минорский[33]. Название Азербайджан в применении к Азербайджанской Республике было впервые официально использовано 27 мая 1918 со стороны членов мусульманской фракции Закавказского сейма, которые на своём заседании приняли решение провозгласить независимость Азербайджана, объявив себя Временным Национальным советом Азербайджана[34]. Тем самым была заложена основа для будущей парламентской республики. На этом собрании были избраны президиум и председатель Национального совета Азербайджана, которым стал Мамед Эмин Расулзаде[35]. Этим актом предполагалось объединить со созданной в 1918 г. на территории двух исторических областей Закавказья — Ширвана и Аррана Азербайджанской Демократической Республикой иранскую провинцию Азарбайджан[26][31] с подавляющим тюркоязычным населением.

В новое время и Иранский Азербайджан, и Восточное Закавказье (особенно Ширван) были населены примерно идентичным по этническому составу населением. Однако с русским завоеванием между ними пролёг культурный водораздел, так как азербайджанское общество в Иране продолжало жить под влиянием персидской и вообще традиционной исламской культуры, азербайджанское общество в России-СССР развивалось под влиянием русской европеизированной секулярной (особенно в советский период) культуры.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 5046 дней]

В начале 1990-х годов многие политические и общественные деятели Азербайджана высказывались за необходимость объединения Южного и Северного Азербайджана. Эта цель была включена в политическую программу Народного Фронта Азербайджана. Наиболее последовательным сторонником идеи «объединения» был тогдашний председатель Народного Фронта, позже президент Азербайджана, Абульфаз Эльчибей[36]. В то же время и в Иране встречаются встречные призывы к восстановлению контроля над Северным Азербайджаном. Так, в апреле 2013 года, группа депутатов иранского парламента подготовила законопроект, который давал бы право Исламской Республике Иран настаивать на объединении всех азербайджанских земель и аннексии Северного Азербайджана[37].

Экономика

Автономное денежное обращение Иранского Азербайджана

Надпечатки для Тебриза

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

С 1920-х годов по 1940-е в Персии/Иране выпускались надпечатанные купюры для Иранского Азербайджана, в котором были сильны сепаратистские настроения и который дважды за этот период был частично оккупирован СССР (в самом начале 1920-х годов; затем в 19411946 годах, чтобы обеспечить бесперебойные поставки по «южному пути» ленд-лиза из Великобритании и США через контролируемую англичанами территорию).

Денежные купюры для Тебриза

В 1940-е годы в Иране выпускались отличные от иранского риала по рисунку банкноты в туманах и кранах специально для Иранского Азербайджана[38].

Галерея

Напишите отзыв о статье "Иранский Азербайджан"

Примечания

  1. Словарь географических названий зарубежных стран / отв. ред. А. М. Комков. — 3-е изд., перераб. и доп. — М. : Недра, 1986. — С. 10.</span>
  2. Энциклопедия Ираника. Статья: [www.iranicaonline.org/articles/azerbaijan-index Azerbaijan]:
  3. 1 2 3 4 [www.britannica.com/EBchecked/topic/46770/Azerbaijan Encyclopaedia Britannica. Azerbaijan (region, Iran)](недоступная ссылка) Проверено 25 января 2015.:
  4. [books.google.ru/books?id=MybbePBf9YcC&printsec=frontcover&dq=Azerbaijan:+Ethnicity+and+the+Struggle+for+Power+in+Iran&hl=ru&sa=X&ei=u30DUrH4MIawhAeHvoHYAQ&ved=0CC0Q6AEwAA#v=snippet&q=Zanjan&f=false Touraj Atabaki. Azerbaijan: Ethnicity and the Struggle for Power in Iran. — I.B.Tauris, 2000 — p. 112]
  5. Энциклопедия Ираника. AZERBAIJAN. [www.iranicaonline.org/articles/azerbaijan-iii Pre-Islamic History]
  6. Асатрян Г. С. [www.armenianhouse.org/caucasian-albania/484-492.html Заметки об азари — исчезнувшем языке Азарбайджана]
  7. [books.google.ru/books/about/The_Turks_in_World_History.html?id=bdZbe3zOz_MC&redir_esc=y The Turks in World History] // [history.osu.edu/directory/Findley1 Carter Vaughn Findley] Professor of History Ohio State University, Издательство Оксфордского университета.
  8. Роланд Топчишвили. КАКУЮ ТЕРРИТОРИЮ ОХВАТЫВАЕТ КАВКАЗ. — "Универсал" Тбилиси 2011. — С. 12.
  9. 1 2 James Minahan. Encyclopedia of the stateless nations. 4. S — Z. — Greenwood Publishing Group, 2002 — p. 1765 — ISBN 978-0-313-32384-3
  10. www.sci.org.ir/portal/faces/public/sci_en (недоступная ссылка с 4-3-2011 (4774 дня) — историякопия)
  11. Iran: Country Study Guide. World country study guide library, Volume 78. — Int’l Business Publications, 2005 — p.156 — ISBN 978-0-7397-1476-8
  12. Энциклопедия Кольера. Статья «Иран», раздел: [www.vseslova.com/koler/page/iran_priroda_-_g_elburs.4332/ ПРИРОДА — Г. ЭЛЬБУРС]
  13. Гуго Винклер, Карл Нибур, Генрих Шурц. История человечества. Всемирная история. Западная Азия и Африка. Перевод В. Бартольда. — С-Пб:1903. — стр. 250.:
  14. История Востока. В 6 т. Т. 2. Восток в средние века. [www.kulichki.com/~gumilev/HE2/he2510.htm Глава V]. — М.: «Восточная литература», 2002. — ISBN 5-02-017711-3
  15. [www.britannica.com/eb/topic-413374/Nezami Энциклопедия Британника]
  16. [www.1902encyclopedia.com/N/NIZ/nizami.html ЭСБЭ]
  17. 1 2 3 [books.google.ru/books?id=sHKSh_XltKMC&dq=Borders+and+Brethren:+Iran+and+the+Challenge+of+Azerbaijani+Identity&hl=ru&source=gbs_navlinks_s Brenda Shaffer. Borders and Brethren: Iran and the Challenge of Azerbaijani Identity — MIT Press, 2002 — p. 15-16, 49 — ISBN 978-0-262-26468-6]
  18. Edmund Herzig, Marina Kurkchiyan. The Armenians: past and present in the making of national identity. — Routledge, 2005 — p. 84-85 — ISBN 978-0-7007-0639-6:
  19. 1 2 Серго Берия. Мой отец Берия : в коридорах сталинской власти — ОЛМА Медиа Групп, 2002 — стр. 438 — ISBN 978-5-224-02747-7
  20. 1 2 [www.unpo.org/images/member_profile/2010junesouthernazerbaijanunpomemberprofile.pdf Статья «Southern Azerbaijan»] на официальном сайте Организации наций и народов, не имеющих представительства
  21. [news.bbc.co.uk/2/hi/middle_east/594537.stm Iranian police disperse rally.] BBC news, 7 January 2000
  22. [www.washingtoninstitute.org/policy-analysis/view/iranian-azeris-a-giant-minority Ali Koknar. Iranian Azeris: A Giant Minority. The Washington Institute for Near East Policy, June6, 2006.]
  23. [lenta.ru/news/2013/04/01/baku/ Баку обвинили в разжигании сепаратизма в Иране.] Lenta.ru, 1 апреля 2013
  24. Extracts from a Memorandum on the Country of Azerbaijan By Keith E. Abbott, Esq., H.M. Consul-General in Persia. [Communicated by the Foreign Office.] Proceedings of the Royal Geographical Society of London, Vol. 8, No. 6. (1863—1864), pp.275-279.
  25. [books.google.com/books?id=ZlzFAmGM22IC&lpg=PP1&dq=Muriel%20Atkin&pg=PP13#v=onepage&q=&f=false Muriel Atkin. Russia and Iran, 1780—1828. 2nd edition — Minneapolis: University of Minnesota Press. 1980. — ISBN 978-0-8166-0924-6.]
  26. 1 2 Реза, Энаят-олла. [az-ar.narod.ru/az-ar_0.html Азарбайджан и Арран]
  27. Адербиджан // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  28. Encyclopedia Britannica, 1911 edition, «Azerbaijan» [www.1911encyclopedia.org/Azerbaijan Azerbaijan in Encyclopaedia Britannica 1911]
  29. [www.iranica.com/articles/azerbaijan-i Encyclopædia Iranica. X. D. Planhol. Azerbaijan. Geography]
  30. Jamal Javanshir Qarabaghi, George A. Bournoutian. A History of Qarabagh: An Annotated Translation of Mirza Jamal Javanshir Qarabaghi’s Tarikh-e Qarabagh — Mazda Publishers, 1994 — p. XV — ISBN 1-56859-011-3:
  31. 1 2 3 В. В. Бартольд. Сочинения. Том 2/1, с.703:
  32. [books.google.ru/books?id=tft0FCEzFJcC&dq=the+paths+of+history&hl=ru&source=gbs_navlinks_s I. M. Diakonov. The Paths of History. — Cambridge University Press, 1999 — p. 100 — ISBN 978-0-521-64398-6]:
  33. V. Minorsky. Encyclopaedia of Islam. «Ādharbaydjān (Azarbāydjān).» — Edited by: P.Bearman, Th. Bianquis, C.E. Bosworth, E. van Donzel and W.P. Heinrichs. — Brill, 2007:
  34. [www.azerbaijan.az/_History/_Middle/middle_03_r.html Азербайджанская Народная Республика (Азербайджан Халг Джумхуриййети) — первая парламентская республика на Востоке (май 1918 г. — апрель 1920 г.)]
  35. Протоколы заседаний мусульманских фракций Закавказского Сейма и Азербайджанского Национального Совета 1918 г. — Баку, 2006, с.117-119
  36. [www.commonspace.eu/rus/blogs/15/author8/id79 С. Маркедонов. Северный Азербайджан: государственный ребрэндинг или повышение геополитических ставок?] Commonspace.eu
  37. [news.rambler.ru/18605277/ Иранские депутаты предлагают аннексию Азербайджана] News.rambler.ru, 18 апреля 2013
  38. [www.bonistikaweb.ru/rodina10-01.htm Парамонов О. «Денежные знаки Национального правительства в автономном Иранском Азербайджане»]. Bonistikaweb.ru. [www.webcitation.org/69yoPFZYV Архивировано из первоисточника 17 августа 2012].
  39. </ol>

Ссылки

  • [www.youtube.com/watch?v=wdPJ-Jah4js Демонстрация иранских азербайджанцев требующих построить азербайджанские школы]
  • [www.youtube.com/watch?v=5qGeyZu8B1M&NR=1 Демонстрация иранских азербайджанцев за независимость]
  • [www.youtube.com/watch?v=cSVDpVhgwpw&feature=related Протесты иранских азербайджанцев, карикатурный скандал]

Отрывок, характеризующий Иранский Азербайджан

Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.
Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“
Так думал князь Андрей, слушая толки, и очнулся только тогда, когда Паулучи позвал его и все уже расходились.
На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.


Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.


В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.