Азизян, Марина Цолаковна
Поделись знанием:
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
| Марина Цолаковна Азизян | |
| Имя при рождении: |
Людмила Азизян |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Жанр: |
сценография, графика, пэчворк |
| Учёба: | |
| Влияние: | |
| Премии: |
«Золотой софит» (2005) |
Марина Цолаковна Азизян — петербургский сценограф. Живописец, график.
Содержание
Биография
Марина Цолаковна Азизян родилась 28 февраля 1938 год в Ленинграде в семье художника-живописца Цолака Левоновича Азизяна и искусствоведа Анастасии Ивановны Соколовой. Настоящее имя — Людмила.
В 1959 году окончила театрально-постановочный факультет Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии им. Н. К. Черкасова (класс Н. П. Акимова). Работала с ним в Ленинградском театре комедии.
В качестве художника-постановщика сотрудничала с лучшими отечественными сценаристами, режиссёрами, балетмейстерами. Участвовала в создании двадцати пяти фильмов, ряд из которых вошли в Золотой Фонд российского кинематографа. Оформила десятки драматических, балетных и оперных спектаклей в театрах России.
Автор графических и живописных работ, произведений прикладного искусства, работ в технике текстильного коллажа и лоскутного шитья. С 1959 года участвует в выставках в России и за рубежом; в 1994—2012 годах состоялось около пятнадцати персональных выставок.
Инициатор ежегодных Рождественских вечеров в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме, объединяющих художников и зрителей разных поколений.
Работы представлены в частных коллекциях и многочисленных музеях.
Личная жизнь
Была замужем за Александром Хочинским.
Список работ
Ленфильм:
- «Каин XVIII» (режиссёры Н. Кошеверова, М. Шапиро, 1963),
- «Старая, старая сказка» (1968),
- «Барышня и хулиган» (режиссёр А. Дудко, фильм-балет по мотивам сценария В. Маяковского, 1970),
- «Драма из старинной жизни» (1971),
- «Монолог» (режиссёр И. Авербах, 1972),
- «Царевич Проша» (1974),
- «Синяя птица» (реж. Дж. Кьюкор, 1976),
- «Как Иванушка-дурачок за чудом ходил» (1976),
- «Человек, которому везло» (режиссёр К. Ершов, 1978),
- «Соловей» (1979),
- «Сильва» (режиссёр Я. Фрид, 1981),
- «Ослиная шкура» (режиссёр Н. Кошеверова, 1982),
- «Обрыв» (режиссёр В. Венгеров, 1983),
- «Гость» (режиссёр А. Кайдановский, 1987).
Театры:
- В 1964 году поставила спектакль «Тень» по пьесе Е. Шварца в Рижском ТЮЗе.
- Ленинградский государственный театр юного зрителя имени А. А. Брянцева «Наш, только наш» — знаменитый спектакль З. Корогодского — Л. Додина, «Джельсомино в стране лжецов» по сказке Джанни Родари.
- Ленинградский государственный академический театр драмы им. А. С. Пушкина (ныне Александринский) «Горячее сердце» по пьесе А. Островского.
- Театр комедии «Сам у себя в плену».
- Саратовский драматический театр им. К. Маркса «Священные чудовища» по пьесе Ж. Кокто.
- Московский театр юного зрителя «Волшебник Бахрам» по сказке Р. Качанова, Э. Успенского (режиссёр К. Датешидзе).
- Санкт-Петербургский академический Малый драматический театр — Театр Европы «Квартира Коломбины» по пьесам Л. Петрушевской и У. Шекспира (режиссёр И. Коняев).
- Санкт-Петербургский академический драматический театр им. В. Ф. Комиссаржевской «Маленькая принцесса» по пьесе В. Ольшанского по мотивам повести Ф. Бернетта (режиссёр Т. Абросимова).
- Российский государственный академический Большой драматический театр, Санкт-Петербург «Федра» по пьесе Ж. Расина, «Двенадцатая ночь, или Как пожелаете» по пьесе У. Шекспира (режиссёр обоих спектаклей Г. Дитятковский).
Балеты:
- Большой театр «Лебединое озеро» П. Чайковского (хореография В. Васильева, 1996 г.).
- Ансамбль «Хореографические миниатюры» (ныне Санкт-Петербургский государственный академический театр «Хореографические миниатюры») «Экзерсис XX» на музыку И. С. Баха (хореография Л. Якобсона).
- Ленинградский театр современного балета Бориса Эйфмана (ныне Санкт-Петербургский Государственный академический театр балета Бориса Эйфмана) «Двенадцатая ночь, или Что угодно» на музыку Г. Доницетти.
- Пермский государственный академический театр оперы и балета им. П. И. Чайковского «Щелкунчик» П. Чайковского.
Оперы:
- Большой театр «Богема» Дж. Пуччини.
- Днепропетровский театр оперы и балета (Украина) «Иоланта», «Мазепа» П. Чайковского.
- Московский театр Новая опера «Гамлет» А. Тома.
- Новосибирский государственный театр музыкальной комедии оперетта «Летучая мышь» И. Штрауса.
Выставки:
- «Подношение Рождеству», в рамках IX Международного Рождественского фестиваля искусств. Новосибирский государственный художественный музей, 2011.
Напишите отзыв о статье "Азизян, Марина Цолаковна"
Ссылки
- [ptj.spb.ru/people/azizyan-marina/ О Марине АЗИЗЯН. Петербургский театральный журнал]
- [vppress.ru/stories/Marina-Azizyan-Odevat-v-knige-geroev-Molera-v-vatniki--stranno-16312 Интервью с Мариной АЗИЗЯН]
Отрывок, характеризующий Азизян, Марина Цолаковна
– Так зачем же вы служите?– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
