Аиту
Аиту — в полинезийской мифологии привидения или духи, часто злобные и недоброжелательные. Слово aitu присутствует во многих языках Восточной и Западной Полинезии.
Маори
В языке маори аиту значит «болезнь», «беда» или «демоны», а однокоренное слово aituā — «неудача», «несчастный случай», «катастрофа»[1]
Острова Кука
На островах Кука аиту — это также название древних племён, которые пришли с востока.
|
Согласно традициям некоторые из племён аиту поселились на островах Аитутаки, Атиу и Мангаиа. На Аитутаки они были уничтожены или изгнаны. На Мангаиа их время от времени убивали, что принести в жертву богам. На Мангаиа до сих пор сохранились остатки огромной печи, называемой те уму Аиту (te umu Aitu), в которой этих людей жарили после того, как их убивали. | 
|
Самоа
В мифологии островов Самоа аиту были божествами, сеявшими войны, а также божествами-покровителями отдельных семей или деревень и защитниками торговцев и работников, к которым можно было обратиться в особых случаях и чей гнев или месть могли предсказать особые жрецы. Самыми важными самоанскими аиту были Савеасиулео, правитель Пулоту (подземного мира в самоанской мифологии) и его дочь Нафануа, богиня войны. Согласно представлениям древних самоанцев, представителями духов войны были жрецы, хотя иногда аиту могли принимать образ птиц, рыб, рептилий или даже человека. Во время войн древние самоанцы тщательно следили за птицами или другими животными, которые, по их мнению, могли предсказать ход войны. Некоторые из этих аиту жили в Пулоту (подземном мире), другие — под вулканическими местностями.
У каждой семьи был свой аиту, к которому относились с особым благоговением. Те деревья, рыбу, рептилии или других животных, в которых вселялся аиту, было запрещено есть. В честь этих духов устраивались многочисленные праздники, чтобы избежать войн, наказаний, заболеваний или смерти.
Кроме способности принимать человеческий образ аиту наделялись рядом человеческих характеристик. Они были социальными существами, их темперамент варьировал от мягкого и безобидного до злобного и мстительного. На островах Самоа даже выделялись традиционные места убежищ аиту. Смягчить аиту можно было, сделав какое-нибудь преподношение[3].
Токелау
На мифологии островов Токелау аиту — души людей, которые отличались меньшей силой, чем атуа, и не могли контролировать природные явления. Они помогали своим потомкам во время бед и болезней[4].
См. также: Афа.
Тонга
В мифологии Тонга, например, ʻaitu или ʻeitu — небольшие боги, которые являются покровителями отдельных деревень и семей. Они часто принимают вид растений или животных и отличаются большей жестокостью, чем другие боги. Согласно поверьям аиту пришли из Самоа[5]. В тонганском языке существует устойчивое словосочетание tangi lauʻaitu, которое переводится как «плакать как аиту» и значит «плакать от горя, горевать».
Другие народы
В таитянском языке слово аиту (синонимы — атуа, раиту) означает «бог» или «дух». В других языках, включая кукском, самоанском, сикаиана, капингамаранги, такуу, туамотуанском и ниуэнском языках, аиту означает «привидения», «духи».
Напишите отзыв о статье "Аиту"
Примечания
- ↑ Суффикс -ā в слове aituā передаёт значение «наполнен аиту».
- ↑ "A dictionary of the Maori language of Rarotonga", Manuscript by Stephen Savage. Suva : IPS, USP in association with the Ministry of Education of the Cook Islands, 1983.
- ↑ [www.nzetc.org/tm/scholarly/tei-GraIntr-c10.html Grattan F. J. H. An Introduction to Samoan Custom. Secretary Of Samoan Affairs, Western Samoa, 1948.]
- ↑ [www.nzetc.org/tm/scholarly/tei-MacToke-t1-body-d1-d4-d2-d4.html Gordon Macgregor. Ethnology of Tokelau Islands. Bernice P. Bishop Museum, 1937. — С. 63.]
- ↑ В ротуманском языке похожие существа также называются аиту.
| ||||||||||||
Отрывок, характеризующий Аиту
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
