Айверкс, Аб

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Аб Айверкс
Ub Iwerks
Имя при рождении:

Аб Эрт Айверкс

Дата рождения:

24 марта 1901(1901-03-24)

Место рождения:

Канзас-Сити, Миссури, США

Дата смерти:

7 июля 1971(1971-07-07) (70 лет)

Место смерти:

Бербанк, Калифорния, США

Гражданство:

США США

Профессия:

аниматор, кинопродюсер
режиссёр-мультипликатор

Карьера:

1920—1965

Аб А́йверкс (англ. Ub Iwerks [ˈʌb ˈaɪwɜrks]; 24 марта 1901 — 7 июля 1971) — американский аниматор, карикатурист, изобретатель, дважды лауреат премии Оскар; наиболее известен совместной работой с Уолтом Диснеем, также знаменит как соавтор Микки Мауса и создатель лягушонка Флипа (Flip the Frog).





Биография

Своим необычным именем (Ubbe Ert Iwwerks) Айверкс обязан отцу, который был эмигрантом из Восточной Фризии (региона на северо-западном побережье Германии). Аб Айверкс познакомился с Диснеем в 1919-м году, когда устроился работать иллюстратором в Kansas City Slide Newspaper Company. В 1922-м году Дисней запустил на своей студии «Laugh-O-Gram» производство мультипликационных серий и Айверкс подключился к проекту в качестве старшего мультипликатора[1]. Наработки Аба Айверкса во многом определили характерный стиль ранней диснеевской мультипликации.

После утраты прав на везучего кролика Освальда (Oswald the Lucky Rabbit), которого Айверкс совместно с Диснеем разработал в 1927-м году для Universal[2], студия остро нуждалась в новом герое. В ходе творческих поисков Айверкс придумал и разработал образ мышонка, впоследствии получившего имя Микки Маус. Первые мультфильмы с участием Микки Мауса и серии цикла «Silly Symphonies» анимировались почти исключительно Абом Айверксом.

Дальнейшие отношения Айверкса с Диснеем сложились непросто. История с кроликом Освальдом развила у Диснея подозрительность и болезненное отношение к своему авторству (в мультфильмах того периода не указывались имена работавших над картиной художников, вместо этого в титрах значилось «Walt Disney Productions»[3]). Айверкс, уставший от давления со стороны Диснея и считавший, что его вклад в работу над наиболее успешными мультфильмами не оценён по достоинству, порывает с Диснеем и в 1930-м году открывает собственную студию анимации.

Несмотря на заказ от MGM на серию мультфильмов про лягушонка Флипа и вруна Вилли (Willie Whopper), а также выпуск в период с 1933 по 1936 годы короткометражных лент из серии «ComiColor Cartoons», студия Айверкса так и не смогла добиться значимого коммерческого успеха. Спонсоры отказали Айверксу в финансовой поддержке, и вскоре студия прекратила своё существование.

В 1937-м году Леон Шлезингер нанял Айверкса для работы над четырьмя эпизодами «Looney Toons» с участием Порки Пига и козла Гэбби (Gabby Goat). После работы на Шлезингера Айверкс выполнил ещё один проект для Screen Gems. В 1940-м году он вернулся на работу к Диснею, где занялся в основном разработкой визуальных эффектов, а также выполнял работу вне студии Диснея (например, Айверкс разработал и создал специальные эффекты для фильма Альфреда Хичкока «Птицы»).

Аб Айверкс умер в 1971-м году от сердечного приступа в Бербанке, Калифорния.

Культурное влияние

  • Редкий автопортрет Айверкса был найден в мусорной корзине мультстудии в Бербанке. В настоящее время портрет хранится в архиве анимации голливудского отделения ASIFA в Бербанке, его изображение используется на сплэш-заставке некоторых анимационных фильмов, также хранящихся в архиве.
  • Общеизвестен тот факт, что основоположник аниме Осаму Тэдзука разработал свой изобразительный стиль под впечатлением ранних диснеевских мультфильмов. Однако при этом обычно не делается акцента на том, что ранние фильмы студии Диснея создавались практически одним человеком, Абом Айверксом, и следовательно, Тэдзука был впечатлён не работой Диснея, а работой Айверкса.
  • 18-й эпизод 7-го сезона мультсериала «Симпсоны» «The Day the Violence Died» (англ.) повествует о частично вымышленных событиях зарождения и развития голливудской анимации. Мультипликатор Роджер Майерс, по сюжету укравший у своего подчинённого Щекотку и Царапку является прямой пародией на Уолта Диснея, в то время как создатель персонажей Щекотки и Царапки Честер Дж. Лэмпвик — пародией на Аба Айверкса.
  • В эпизоде «The „Good Old Days!“» мультсериала «Волшебные родители» Тимми и Папочка попадают в «мультфильм прошлого», повторяющий стилистику чёрно-белых диснеевских фильмов. Дорожный знак на перекрёстке указывает на пересечение улиц «Ube» и «Iwerks».
  • В эпизоде «Superstitious Stimpy» мультсериала «Шоу Рена и Стимпи» имя Айверкса звучит в заклинании против злых чар, которое произносит Стимпи.

Напишите отзыв о статье "Айверкс, Аб"

Примечания

  1. [www.ncs-glc.com/GLC/ed_black/disney/disney2.html «Walt Disney: How He Did It» by Ed Black]
  2. В 2006-м году Universal Pictures передала права на мультфильмы с кроликом Освальдом студии Диснея, восстановив историческую справедливость.
  3. Neal Gabler, «Walt Disney: The Triumph of the American Imagination» (2006)

Ссылки

  • [legends.disney.go.com/legends/detail?key=Ub+Iwerks Аб Айверкс] (англ.) на сайте Disney Legends
  • [www.archive.org/search.php?query=Ub%20Iwerks Аб Айверкс] (англ.) в Архиве Интернета

Отрывок, характеризующий Айверкс, Аб

– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.