Айзекс, Руфус, 1-й маркиз Рединг

Руфус Дэниел Айзекс Rufus Isaacs, 1st Marquess of Reading<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
вице-король Индии
2 апреля 1921 — 3 апреля 1926
Монарх:	Георг V
Предшественник:	Фредерик Тезиджер
Преемник:	Эдуард Вуд
Рождение:	10 октября 1860(1860-10-10) Тауэр-Хамлетс, Лондон, Англия, Британская империя
Смерть:	30 декабря 1935(1935-12-30) (75 лет) Лондон, Англия, Британская империя
Награды:

Не следует путать с Айзекс, Руфус (математик).

Руфус Дэниел Айзекс, первый маркиз Рединг (1860—1935) — британский юрист и государственный деятель

Сын богатого импортера фруктов Джозефа (Иосефа) Айзекса и племянник сэра Генри Эрона (Ахарона) Айзекса (1830—1909), шерифа Лондона и Мидлсекса (с 1887 года), лорда-мэра Лондона (с 1889 года). В 1887 году после окончания в Лондонском университете колледжа был зачислен в коллегию адвокатов и вскоре стал крупнейшим специалистом в области финансового права. Тогда же присоединился к либеральной партии, быстро выдвинулся в число её активных деятелей и в 1904 году от этой партии был избран в британский парламент, членом которого оставался до 1913 года.

С 1910 года Рединг на государственной службе, вначале на высших должностях в судебной системе страны — генеральный солиситор (заместитель министра юстиции, защищающий интересы государства в судебных процессах), атторней-генерал (главный юрисконсульт кабинета министров и его член), в 1913-21 годах — лорд-главный судья (что, примерно, соответствует должности верховного судьи).

В 1910 году стал рыцарем-бакалавром и получил право на титул сэр, в 1911 году стал командором Королевского Викторианского ордена.

В годы Первой мировой войны служил в дипломатическом ведомстве и трижды посетил США с ответственными поручениями правительства: в 1915 году как глава англо-французской миссии для ведения переговоров о предоставлении странам Антанты займа в 500 млн долларов; в 1917 году как британский посол с заданием ускорить вступление США в войну на стороне Антанты; в 1918 году в качестве верховного британского резидента в США и посла с чрезвычайными полномочиями Рединг добился немедленной отправки на французский театр военных действий полумиллионной американской армии.

В 1914 получил пэрский титул барон Рединг, виконт Рединг — в 1916, граф Рединг — в 1917.

В 1915 стал рыцарем большого креста Ордена Бани, в 1921 году, при назначении на должность вице-короля Индии стал рыцарем-великим командором Ордена Звезды Индии и Ордена Индийской Империи. До 1926 года был вице-королём Индии, где в рамках реформ Монтегю—Чемсфорда, начатых в 1918 году, ему удалось создать в большинстве провинций этой страны органы местного самоуправления и добиться улучшений в сельском хозяйстве и жилищном строительстве. Поскольку не в его силах оказалось остановить рост антибританских настроений, ослабить напряженность в отношениях между индуистской и мусульманской частями населения и привлечь тех и других к сотрудничеству с британской администрацией, он распорядился арестовать в 1921 году двух мусульманских лидеров, в 1922 году — Махатму Ганди (за организованную им кампанию гражданского неповиновения), а также использовать войска против мусульманских экстремистов в Мадрасе и насильственных выступлений сикхов в Пенджабе.

По возвращении в Англию в 1926 году получает титул маркиз Рединг и становится единственным евреем, удостоенным такого высокого титула в пэрстве. Он возглавляет крупные коммерческие компании и остаётся одной из ведущих фигур в либеральной партии. В 1931 году он недолго (август-ноябрь) был министром иностранных дел в коалиционном правительстве Дж. Макдональда.

Рединг деятельно участвовал в жизни еврейской общины, был членом многих благотворительных и просветительских учреждений лондонских евреев. В 1933 году он отреагировал на приход нацистов к власти в Германии демонстративной отставкой с поста президента Англо-Германской ассоциации, а позднее в речи в палате лордов привлёк внимание британской общественности к преследованиям евреев нацистами. С 1923 года и до конца жизни Рединг был председателем правления Палестинской электрической компании (его именем названы электростанции в Тель-Авиве и других местах в Израиле). В 1932 году он посетил Палестину и выразил восхищение ходом еврейского заселения страны.

Ссылки

• [hansard.millbanksystems.com/people/mr-rufus-isaacs hansard.millbanksystems.com]
• [www.eleven.co.il/article/13476 Рединг, семья] — статья из Электронной еврейской энциклопедии

Отрывок, характеризующий Айзекс, Руфус, 1-й маркиз Рединг

Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.