Айзенменгер, Вольфганг

Вольфганг Айзенменгер

Вольфганг А́йзенменгер (нем. Wolfgang Eisenmenger; род. 4 февраля 1944 год, Вальдсхут) — немецкий судебный медик, преподаватель и директор Института судебной медицины Мюнхенского университета в 1989—2009 годах. Член Леопольдины.

Биография

Окончив в 1963 году гимназию в Вальдсхуте, Айзенменгер решил стать сельским врачом и обучался медицине во Фрайбургском и Венском университетах. Защитив докторскую диссертацию, работал ассистентом в институте судебной медицины. С февраля 1972 года работал в Институте судебной медицины в Мюнхене. В 1977 году хабилитировался, получил звание профессора, не принял приглашение из Фрайбургского университета, а в октябре 1989 года стал преемником Вольфганга Шпанна на кафедре Мюнхенского университета и возглавил Институт судебной медицины. На время его работы директором Института судебной медицины пришлось расследование многих известных убийств, а кроме того генетическое исследование происхождения Каспара Хаузера и окончательное решение по вопросу идентичности останков Мартина Бормана. В конце марта 2009 года Айзенменгер вышел на пенсию, его преемником в Институте судебной медицины стал Маттиас Грав. Вольфганг Айзенменгер женат, отец двух взрослых дочерей. Награждён почётным знаком «За заслуги перед Австрийской Республикой» и баварским орденом «За заслуги».

Литература

• Wolfgang Keil (Hrsg.): Perspektiven der Rechtsmedizin. Festschrift für Wolfgang Eisenmenger anlässlich seines 60. Geburtstages. Shaker, Aachen 2004, ISBN 3-8322-2439-4
• Oliver Peschel, Elisabeth Mützel und Randolph Penning (Hrsg.): Das Kind in der forensischen Medizin. Festschrift für Wolfgang Eisenmenger. ecomed Medizin, Landsberg am Lech 2009, ISBN 978-3-609-16409-0

Ссылки

• [www.rechtsmedizin.med.uni-muenchen.de/institut/geschichte/index.html Вольфганг Айзенменгер на сайте Института судебной медицины]
• [www.spiegel.de/panorama/justiz/0,1518,615514,00.html Der Spiegel: Последний свидетель] (нем.)

Отрывок, характеризующий Айзенменгер, Вольфганг

– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.