Айкфелд, Кейси

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Кейси Айкфелд
Личная информация
Пол

мужской

Гражданство

США США

Клуб

Potomac Whitewater Racing Club

Дата рождения

15 ноября 1989(1989-11-15) (34 года)

Место рождения

Гаррисберг, Пенсильвания, США

Рост

178 см

Вес

75 кг

Кейси Айкфелд (англ. Casey Eichfeld; 15 ноября 1989, Гаррисберг, Пенсильвания, США) — американский каноист-слаломист, участник двух летних Олимпийских игр, двукратный чемпион Панамериканских игр, многократный призёр чемпионатов США.



Спортивная биография

Заниматься греблей Айкфелд начал уже в 2 года под руководством своего отца, а с 5 лет стал заниматься гребным слаломом. В 8-летнем возрасте Кейси стал самым молодым участником национального кадетского первенства. С 14 лет Айкфелд стал участвовать в соревнованиях в составе молодёжной сборной США. В 2006 году Айкфелд стал вторым На Панамериканском чемпионате в соревнованиях одиночек. В 2008 году Кейси Айкфелд дебютировал на летних Олимпийских играх в Пекине. Айкфелд принял участие в соревновании двоек. Его напарником стал Ричард Пауэлл. В квалификационном раунде молодые американские гребцы не смогли оказать достойную конкуренцию более опытным соперникам и заняли предпоследнее 11-е место.

В 2011 году Айкфелд стал двукратным обладателем серебряных медалей Панамериканского чемпионата, а также стал вторым в личном зачёте и третьим в соревновании двоек на национальном чемпионате США. В 2012 году по результатам многоступенчатого национального отбора Кейси опередил Бенна Фрейкера и получил возможность выступить на своих вторых летних Олимпийских играх.

На летних Олимпийских играх 2012 года в Лондоне Айкфелд выступил в соревнованиях каноистов-одиночек. По итогам первой квалификационной попытки Кейси показал 8-е время, но штраф в 2 секунды, полученный по ходу дистанции откинул его на 10-е место. Тем не менее этот результат давал право выступить в полуфинале. Однако не самое лучшее прохождение второй попытки не позволило ему улучшить собственный результат, при этом в итоговой таблице его смогли обойти трое гребцов, в результате чего Айкфелд откатился на 14-е место, которое не позволило ему продолжать борьбу за олимпийские медали.

Летом 2015 года в программе Панамериканских игр состоялся дебют гребного слалома. Соревнования каноистов в рамках Игр прошли для Айкфелда триумфально. Американский гребец стал чемпионом, как в соревнованиях одиночек, так и в двойках вместе с Девином Макивэном. Этими победами Айкфелд также принёс американской сборной две лицензии на участие в летних Олимпийских играх 2016 года. В сентябре 2015 года Кейси был близок к своей первой награде на взрослом чемпионате мира. Как и три года назад на Играх в Лондоне Айкфелда подвели 2 штрафные секунды, которые он заработал во время финального спуска, в результате чего американский гребец вместо заслуженной бронзовой медали, завоевал лишь 4-е место, отстав от 3-го на 0,21 секунды.

Напишите отзыв о статье "Айкфелд, Кейси"

Ссылки

  • [caseyeichfeld.us/ Официальный сайт Кейси Айкфелда]  (англ.)
  • [www.sports-reference.com/olympics/athletes/ei/casey-eichfeld-1.html Кейси Айкфелд] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
  • [www.teamusa.org/usa-canoe-kayak/athletes/Casey-Eichfeld Кейси Айкфелд] на сайте teamusa.org  (англ.)

Отрывок, характеризующий Айкфелд, Кейси

Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.